Искренность

Обретая длинное мягкое тело, я
ухожу: погружаюсь и забываю
про отвоёванную поклажу —
слышу далёкое пение мусульман;
судьбоносные всполохи минаретов.
Вези в усталость, автобус сна.

Затоплены пресные очаги, и люди
сидят над просторной скатертью,
пропитываясь теплом минут, —
под водой: перевёрнутые машины,
чьи фары не гаснут десятилетиями.
Орава: фантомная речь ковра.

Цветом гордятся мантии властелинов,
переливаются числа почтовых ящиков.
Соловеющие в трамваях шёпоты
говорят о монетах, ключах и кубках,
любуемых и хранимых, как час покоя;
и вечера их окутаны проводами.

У вещей и пространств есть голос,
и голос порой болеет от нежелания.
Кажется, пелена этой блеклой тупости
укрывает почти всегда, как яд,
годами не поддаваясь ни калибровке,
ни вскрытию скальпелем взгляда,

искреннего — и невозможного.
Дать команду к отплытию!
Руки незримого Господина
достают из нервов такие ноты,
что жизнь — копьём из конца в конец —
прорастает, празднуя каждый кадр.

23 августа, 2024 год.