Послесловие

Человек и Мир (Вселенная, Космос). Цивилизация... В её отношениях с «варварством», да и с Природой как такой. А можно и к отношению Империй (вернее – метрополии) с их колониями...
Ну, это – если в крутых «масштабах».
Поставил ли я точку (в своём – о Германе, о его ТББ, в перекличку того (очевидную) с «Хрусталёвым»)?!
Главное (что набегало) сказал. Пусть и сумбурно.
Кое-что стоило бы шлифануть, да приперчить.
А переигрывать (уточнять, корректировать, дополнять) всё это можно до бесконечности. Ибо – и Кино (Художество) здесь, мягко говоря, не рядовое. А уж темы (о Человеке – как таком, о Культуре-Цивилизации, о «Русском мире»...)...
Ну, а если ещё и по-герменевтски... Да о розных деталях-мелочах, кои пересыпаются из одной пригоршни в другую.
Вот, только по одному имени. В потеху (жутковатую).
По моим перезвонам (туды-сюды) получается, что дон Рэба (стругацки-гЕрманский или – уже только гЕрманский?!) – если спроецировать его исключительно на «советское русскомирье», окликает не только Берию (а в его лице – всю Гэбню), но и самого Виссарионыча. Якобы Стругацкие изначально именовали сие существо Ребией, но поскольку Ребия уж слишком проговаривался «Берией», чуть подрихтовали.
Если – только в «своё», не касаясь гермАнского – не гЕрманского – риббентропства. Или, неожиданно – какого-нибудь Адриена Аркана (1899-1967), упёртого канадского фашиста, преданного фаната Гитлера. Не исключаю, что и его «петляния» как-то в стругацком феномене Арканара откликнулись.
А по мне, тут ещё и самим Рябым (рябым Вождём) отзывается. Так что – слипаются они в одно неделимое (пусть в себе и различённое).
Партия и Ленин – близнецы-братья...
Ага! С последующим «историческим прицениванием» и «подразумеванием».
Так и здесь: Гэбня (в лице Берии) и Вождь (Рябой).
И не важно, кто ту «чеку» создавал и что тот же Лаврентий Павлович (исторический) – всего лишь один из (и, возможно – далеко не самый кровожадный).
Сам Рябой – и в историческом аспекте, и в символическом (к сегодняшнему) куда грандиознее будет. Уже хотя бы потому, что в той же России (я уже и не знаю, как эту субстанцию (Р) величать) на него молиться не прекращают. Вне конкуренции! Ни Ленин, ни (тем более) Берия – рядом не стоят. О Путине – промолчим. Ну, а в главных исчадиях, по-прежнему – Троцкий (будь он не ладен!). Хрущёв, Горбачёв, Ельцин – скорее, придатками.
Почему Троцкий?! – Так... Рябому поперек стал. А ещё и – Бронштейн. Да Лев Давидович. Со всеми «удобствами». Какие тут могут быть разговоры!?
Всё – по лекалам...
Что «неладности» того же Л. Д. нисколько не отменяет.
Однако!
Уже после него вершилась «коллективизация» (с «раскулачиванием» и голодомором).
И уже вовсе без него бездумно гнались на убой (во имя Победы! – а куда деваться-то было?!) миллионы – да, прежде всего, русских! – мужиков. В угоду чьей-то бездарности, трусости пр.
А Вождь Русской Победы и Величия – Виссарионыч.
Выпьем за Родину, выпьем за Сталина. Выпьем и снова нальём...
Ну, и за тех, кто умирал на снегу – уже по совокупности.
И не захлебнулись ещё!?
Уже – к сегодняшнему...
А у Германа, конечно, главное – как быть (как вести себя) в этом мире (прежде всего – «русском», а уж после и – вообще) Интеллигенту. Прежде всего – Художнику. Но – не только. И – не только в «русском». Впрочем, уже не раз оговаривались.
А «Волховская застольная» вспомнилась мне не случайно.
Под уже вчерашнее.
Полистал (почти в половину) «Воспоминания о войне» Николая Никулина (1923-2009). Интеллигент. Сын учителя. Искусствовед (видный!).
Книжку эту, конечно же, нужно (в Запутинской России) изъять и сжечь. Уж если идти по следам Третьего Рейха, так...
А что делать с электронным изданием?!
Фрагментик (из Н. Н.).

[…На войне особенно отчётливо проявилась подлость большевистского строя. Как в мирное время проводились аресты и казни самых работящих, честных, интеллигентных, активных и разумных людей, так и на фронте происходило то же самое, но в ещё более открытой, омерзительной форме. Приведу пример. Из высших сфер поступает приказ: взять высоту. Полк штурмует её неделю за неделей, теряя множество людей в день. Пополнения идут беспрерывно, в людях дефицита нет. Но среди них опухшие дистрофики из Ленинграда, которым только что врачи приписали постельный режим и усиленное питание на три недели. Среди них младенцы 1926 года рождения, то есть четырнадцатилетние, не подлежащие призыву в армию… «Вперррёд!!!», и всё. Наконец какой-то солдат или лейтенант, командир взвода, или капитан, командир роты (что реже), видя это вопиющее безобразие, восклицает: «Нельзя же гробить людей! Там же, на высоте, бетонный дот! А у нас лишь 76 миллиметровая пушчонка! Она его не пробьёт!» Сразу же подключается политрук, СМЕРШ и трибунал. Один из стукачей, которых полно в каждом подразделении, свидетельствует: «Да, в присутствии солдат усомнился в нашей победе». Тотчас же заполняют уже готовый бланк, куда надо только вписать фамилию, и готово: «Расстрелять перед строем!» или «Отправить в штрафную роту!», что – то же самое. Так гибли самые честные, чувствовавшие свою ответственность перед обществом, люди. А остальные – «Вперррёд, в атаку!» «Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики!» А немцы врылись в землю, создав целый лабиринт траншей и укрытий. Поди их достань! Шло глупое, бессмысленное убийство наших солдат. Надо думать, эта селекция русского народа – бомба замедленного действия: она взорвётся через несколько поколений, в XXI или XXII веке, когда отобранная и взлелеянная большевиками масса подонков породит новые поколения себе подобных…]

Судите сами, насколько оказался прав автор этих «Воспоминаний» в своих пророчествах.
Понятно, что придраться там (и не только с плетня сталинизма, да современного «русскомирья») есть к чему. К деталям, к «фактам»... К тому, что Николай Николаевич под чью-то дудку приплясывал (мол, время пришло – «огульной критики» и разоблачений). Есть (для придирки) – даже без лукавых (или – ретивых) подозрений и взбрыков того же «патриотства».
Но... Не отменяет. Значимости этого текста-свидетельства.
От рядового солдата той Войны (закончившего её сержантом) и российского (да – русского...) интеллигента. С болью за Страну (по всей её Истории) и за простого человека. Солдата. И – не только.
Так, оклеветал же!..
– Полноте, не захлебнувшиеся! Кровушкой человеческой, да русскими Славой и Величием.
А песня – хорошая. Только, лучше бы – без Сталина. Тем более, что у Павла Шубина его там и не было. Пристегнули к концу 40-х. После «издыхания» и «критики» – изъяли. А после снова затосковали. О Рябом. Даже в этой песне (муз. И. Любана).

Редко, друзья, нам встречаться приходится,
Но уж когда довелось,
Вспомним, что было, и выпьем, как водится,
Как на Руси повелось!

Будут в преданьях навеки прославлены
Под пулеметной пургой
Наши штыки на высотах Синявина,
Наши полки подо Мгой.

Вспомним мы тех, кто командовал ротами,
Кто умирал на снегу,
Кто в Ленинград пробирался болотами,
Горло сжимая врагу.

Вспомним и тех, кто неделями долгими
Мерзнул в сырых блиндажах,
Бился на Ладоге, бился на Волхове,
Не отступал ни на шаг.

Встанем и чокнемся кружками, стоя мы
Между друзей боевых,
Выпьем за мужество павших героями,
Выпьем за встречу живых!

Редко, друзья, нам встречаться приходится,
Но уж когда довелось,
Вспомним, что было, и выпьем, как водится,
Как на Руси повелось!

Пожалуй, «ломая» (горло), вместо «сжимая» – покрепче будет.
Про Сталиных и Жуковых здесь – ни слова. Выше, чем за командовавших ротами – не предлагалось. И уже не важно, как относился к Вождю поэт и журналист Павел Николаевич Шубин (1914-1951). Как военный корреспондент, отмытариший своё и на Волховском, со связистом-артиллеристом Никулиным он не шибко разминулся. В отношении к тем событиям. Пусть и... Мы – о некоторой-таки пафосности. Так... Песня!
А у Никулина – об этом – поподробнее. Не стесняясь... Всем сестрам по серьгам.
Кстати. На том же Волхове два года отстоял (рядовым) и мой (не шибко родной, но и не чужой) дед – уроженец граничащей с Витебщиной Смоленщины (с самой их границы!) Фока Фёдорович Абраменков. В 311 стрелковой дивизии. Битой-перебитой-перемолотой, десятки раз наново пополненной-заштопанной. Отстоял (бился, был ранен и даже зачислялся в погибшие-захороненные). И свою «За Отвагу» заслужил...
О чём я пару раз уже упоминал (в том числе – совсем недавно: «Сон» – в «О своём-нашем»).
А что не в одно «русскомирье» (уже в ТББ) жахнуто, понятно. Но в «своё» – всё одно под дых. Тут и «Философические письма» (чаадаевские) можно ещё раз переосмыслить. Не только по-пушкински и, не обязательно, в совершенное согласие.
Ежели не поздно, конечно.
После всех мутаций да экзекуций уже прошлого века. С тем, что осталось и снова вздыбилось.
Под альтернативный вариант той «Волховской» и даже в предшествующий, от весны 1942-го («Наш тост» Матвея Костенко и Арсения Тарковского), со словами

Тост наш за Сталина,
тост наш за партию,
Тост наш за знамя побед!

Где Сталина, при желании, можно поменять на Путина (или – кого-то следующего), а вместо «партии» оставить Родину.
А народа-то (пусть и не белого, да пушистого) – уже и нет. Чтобы ещё раз в топку кинуть, да что-то там разжечь-полыхнуть.
Правда, есть «кузькина мать» (ядерка), да таже дурь («тьма Власти»), не прошибаемая. А ещё – Пространство. Огромное! От Океана до... Или – от Тайги до...
А хотелось бы (кому!?), чтобы и ещё дальше, ширше... Ибо за границей – Враг! Чужой (англо-сакс). Страшно!!! И глаза (то ли от него – от Страха ить, то ли у него, а мабыть, и от Дури) – велики.
А тут – сузилось. Пространство-то. Было уже в одну-шестую. И – на тебе! Предатели-изменщики...
А что Пространство то толком не устраивалось, так... Тайга и пр. А и народишко – так себе... И не до этого! Надо ведь – вширь. До британских морей. До Лиссабона.
А что на люд (человечишко-винтика-гвоздика) насрать... А пусть – и как нигде ещё. Так...
Во имя же Светлого Будущего!
Ибо мы (кто именно!?) – высокодуховные. Богоносные...
Да и запутались мы... Вконец. С «идеями» (и пр.).
А Власть-то надо сохранить, да укрепить-преумножить. Раз уж выпало (нам – откуда-то), или выбрало (нас – что-то там). Раз заслужили, добились, докарабкались.
Да ещё в таком Пространстве ить! А оно ить требует. Будь оно...
Ну, это – если только по «русскому миру»...
Так и Интеллигенцию (с уже её проблемами – общечеловеческими) не обязательно лишь на него навешивать. Притом, если и она – в чью-то радость сермяжную («серую») сама по себе не извелась. Безо всяких уже «Чёрных ночей», как было, например, у нас, в Минске. С 29 на 30 октября в 1937-м, когда в одночасье стрельнули не только шеренгу литераторов, но и трёх (по историческому списку) ректоров одного только БГУ (Беларускага университета). А что поляки нас тоже особливо не жаловали, однако же такими сериями и близко не выщёлкивали. По истории.
Впрочем, это – уже о своём-нашем. Под всероссийскую, да всесоюзную блажь угодившему. В большевистском замесе, да сталинской кочергой осчастливленному. В «если надо, повторим» притянутому.

---------------------
А защёлкну створку в эту околокиношную серию тем вершиком, что уже распечатал в ОБО 6

Прищёлкнув Германа Сокуровым,
Зачем-то «Солнце» просмотрев,
Я снова с камерой-обскурою
Туза обнюхиваю Треф.
Успех?! Удача... Как получится!
Осенним вечером. Вдвоём...
И кто на то твоя Попутчица –
Ответа Туз не выдаёт.
Казённый дом?! – Ну, это – лишнее...
В иной расклад. Иным концом.
Пуруши бред на пару с Кришною.
Какой-то фейковый пацан...
Там «Русский мир» (без Бога, с Богом ли...)
Окурком сморщенным скворчит.
И чёрт рябой, на пару с Гоголем,
Уголья шоркает в печи.
«А что – в Судетах? Много наших ли?!
Мы их в обиду не дадим!»...
Рябой по горенке похаживал,
Смакуя ладан из кадил.

22.08.2024