Горечь Саломатина

Саломатин испытывал невообразимую горечь  от разлуки с женой, оставившей его одного в трёхкомнатной квартире с трёхлетним ребёнком на руках. Елена зыркнула своими синими глазками на него, остановив на миг свой взгляд на его слегка помятом, понуром лице, которое не источало оптимизм. Она укоризненно покачала  головой и вышла из квартиры, задержавшись на минуту в дверном проёме.
- Алиментов от меня не дождёшься, Аристарх. Но я оставляю тебе свою половину квартиры, в придачу персидский  половичок, на котором я занималась йогой. Персидского кота, которого мне подарили на день рождения коллеги, я тоже оставляю на твоё попечение.
- К кому уходишь от меня, Елена Владимировна? – поинтересовался супруг скорее из вежливости, для проформы.  Саломатина стала что – то ему говорить, но покинутый экс - супруг  не слушал её, не вникая в произносимые ею слова.
- Ах, ты черт побери, молоко на плите убежало! – воскликнул он, услышав подозрительный шорох, исходящий из кухни. Саломатин поспешил на кухню. Персидский кот Иннокентий, взгромоздившись на стол, поедал вареную колбасу, испортив целую палку.
- Ложная тревога, нет никакого молока, - крикнул Аристарх  и только тут обнаружил отсутствие  жены, которая ушла, не попрощавшись с ним. Тоска и горечь навалились на него одновременно. Аристарх Иванович, в каком – то трансе приблизился к столу, слыша довольное урчание кота Матвея. Занятый своими невесёлыми мыслями он вперил взгляд в баночку с горчицей, зачерпнул чайной ложку горчицу и проглотил её  машинально, думая о своём незавидном положении.
Почувствовав жжение в пищеводе, Саломатин бросился к чайнику, чтобы погасить горечь во рту, но в чайнике воды не оказалось. Тогда он метнулся к водопроводному крану, но и там как назло тоже воды не было, потому что воду отключили. Подвывая от нестерпимой горечи, Аристарх Иванович выскочил из квартиры, чтобы попросить воды у соседей. Он стал звонить в одну дверь, но там видимо никого не было, потом во вторую. Между тем у него жжение в ротовой полости достигло апогея, выступили слёзы на глазах, во рту горело так, что терпеть этот человек больше не мог, и ничего другого, как броситься в лестничный проём он не придумал. Проём был такой большой, что ничего не мешало Аристарху Ивановичу благополучно спланировать с шестого этажа на первый.