Брюквицы. Деревенская сага. Полная версия

             Деревенская сага.
                Книга 4.   
( Расширенное повествование о деревне Брюквицы, ее жителях, и  их странных и сложных взаимоотношениях с друг другом, и расширенными пейзажными набросками , мистикой и психологически- философскими рассуждениями.)
                Глава 1.
 Дул сильный северо - западный ветер обильно сдобренный крупным ледяным дождем, и по этому самому поводу,  все жители маленькой деревни  "Брюквицы," практически в полном составе, и во главе с председателем Шатуновым собрались в местной библиотеке, которая совмещала в себе при необходимости еще и функции   клуба. Также   в этом  здании находились опорный милицейский и фельдшерские пункты, отделенные друг от друга тонкой перегородкой с когда-то насмерть в ней замурованной дверью. Заведовали в деревне правовой и медицинской частью супруги Синюхины, каждый в своей персональной епархии, границы которой каждый из них защищал так  яростно и  ревностно, что казалось что мир в их семье  подчас висит на каком-то тончайшем волоске. Положение усугублялось еще и тем, что любимый и единственный сын этой весьма благородной четы , никак не мог выбрать  для своего поступления высшее учебное заведение, так как постоянно находился в моменте принятия своего решения, как бы между молотом и наковальней и одновременно под давлением авторитета обоих любимых родителей. Мнения своего он иметь не мог, так как не хотел  им обидеть хоть кого то из родителей.  Многие читатели в этой ситуационной конфронтации увидят сейчас  не сколько самих себя, сколько то самое внутреннее взаимодействие  присущее  большинству российских полных семей, в которой как бы идеальный образ а-ля мухинские рабочий и колхозница, поддерживающие друг дуга, бьющиеся за светлое настоящее спина к спине, и стремящееся вместе войти в светлое будущее, являются не более чем стебом над современной реальностью. Особенно когда она протекает в сельской местности. Но мы немного отвлеклись от основной темы нашего повествования, и с вашего позволения к жизнеописанию этого чудесного среднестатистического семейства мы вернемся чуть- чуть по-позже.
  Деревня " Брюквицы" была, как это было принято когда-то говорить, " Медвежий угол", хотя не один из жителей никогда в жизни живого медведя не видел. По крайней мере тех самых медведей, которые запросто разгуливают по просторам нашей необъятной, так сказать туда- сюда, и как говориться в живой природе и на вольном выпасе. Автобусы ходили до деревни по расписанию с четкой периодичностью два раза в неделю. Но по осени, да и ранней весной, дорога превращалась в непонятное бурое месиво, в котором вязли не только рейсовые автобусы, но и даже трактора. До ближайшего населенного пункта, со всеми более- менее известными благами цивилизации было около сорока километров. Деревня имела одну центральную улицу и насчитывала около двадцати дворов, половина которых пустовала находясь в состоянии  законсервированной заколоченности. Оставшееся население - пяток суховатых бабулек, с лицами напоминающими печеное яблоко, нелюдимый кузнец Василий,  охотник и рыбак дед Степан, местный дурачок Алешенька, председатель Михаил Шатунов с женой Натальей и малолетней дочерью, да участковый Федор Петрович со своей стервозной фельдшерицей Марией и сыном призывного возраста Колькой. Местных собак и кошек мы в расчет не берем, а остальные персонажи являются в этом повествовании либо проходящими, либо не особо существенными. Хотя конечно бывают из правил  и всякого рода исключения.
 На собрании присутствовали почти все. Не было  разве только кузнеца Василия, яростные приступы социопатии которого были для жителей деревни не только неприятными, но и весьма опасными. Он спокойно мог общаться с глазу на глаз и практически с кем угодно, особенно когда он находился в своей любимой кузне. Но стоило ему покинуть свой двор, или хуже того оказаться в толпе, до этого спокойный и молчаливый Василий моментально превращался в шаровую молнию, от которой можно было ожидать в негативном ключе всего чего угодно.Поговаривают что когда то он съездил в столицу для участия в конкурсе стендаперов, и его, с его гениальными,  как он считал, шутками, не допустили  к выступлению по " ящику" на ТНТ,  он как будто бы надломился, и с этого момента стал зол и весьма нелюдим. Слышали даже, что он пытался засветившись на телевидении вернуть свою бывшую жену. Но видимо с точки зрения его судьбы это была плохая идея.
  Председатель Михаил Михайлович, смотрел на отсутствие кузнеца на собрании не сколько сквозь пальцы, но и с тем самым облегчением, как смотрят на свой  застарелый геморрой, который вдруг неожиданно перестал свербить и кровоточить.
Местные бабульки - Нюра, Любаша, Вера, Надя и София, от времени  ставшие похожие друг на друга как одно яйцевые близнецы мирно рассевшиеся вокруг большого электрического самовара молча и не торопясь пили чай с домашним малиновым вареньем. Одетые в одинаковые стеганные жилетки и ботики " прощай молодость", с лицами цветом оттенка воска церковных свечей, сейчас они напоминали чем то абстрактную жанровую сценку из коллекции музея мадам Тюссо.  Различить их между собою можно было только по расцветке ими носимых павлово-посадских платков. Течение их жизни сейчас напоминало сильно обмелевшую реку, полноводность которой уже невозможно вернуть. Да и стоит ли...
       Стеллажи с книгами, подшивки старых журналов, в основной своей массе предназначенные для домохозяек, газеты еще советской поры и массивная радиола в деревянном корпусе составляли все богатство брюковского культурно- досугового центра. Старинный буфет, со стратегическими запасами  в нем чистых разномастных чашек, розеточек и баночек с вареньем, темно коричневый то ли от времени, то ли по изначальной задумке, смотрелся  со своей резьбой как готический и немного мрачный средневековый собор. Запыленный шахматный столик, с неоконченной партией украшал собой интерьер библиотеки. Кто и когда начал за ним эту эту интеллектуальную баталию, уже ни кто и не мог вспомнить.  Большой круглый стол под клеенчатой скатертью, со стоящим на нем электросамоваром завершал собой этот брутальный интерьер.
Поскольку должности библиотекаря в деревне не было, то книги жители брали и возвращали сами, аккуратно записывая перемещение литературы в большую амбарную книгу.
   Дед Степан, древний как египетский папирус, но еще крепкий старик, в ожидании начала собрания курил на крылечке библиотеки свой вонючий самосад. Мужчина он был самостоятельный и обеспечивал свои скромные потребности  без какого бы то ни было взаимодействия с социумом . Охота , рыбалка и маленький огородик снабжали его всем самым необходимым.  Пенсию свою он не тратил, но не потому что не хотел, или там стремился к только ему понятной цели, сколько из за лени, и нежелания ездить получать ее в райцентр  за сорок километров с лишним. Собрания он посещал скорее по привычке, привитой ему еще с советских времен, в которые власть полагалось уважать , даже несмотря на свое периодическое внутреннее несогласие с ее политикой и волей.
  Местный дурачок Алешенька, за которым по очереди присматривала вся деревня, стоял подле деда Степана в обычном для себя состоянии глубокой внутренней погруженности и молча глядел  куда-то сквозь, как бы через пространство и   время. В деревне как то все привыкли и его особенностям и взгляду, поскольку он вреда не мог причинить никому, разве что только самому  себе. Речь его заторможенная и  чуть картавая, не всегда была понятна, но это  не мешало местным жителям понимать его хотя бы в общих чертах.  Он очень любил читать, и делал это часто в слух, и достаточно громко. Неизвестно, делал ли он какие-то выводы из прочитанного, но несомненно, часть информации плотно заседала у него в голове, создавая тот самый странный мир, из которого он как бы периодически выныривал  как из речного омута на поверхность.  Дед Степан иногда брал его с собой на рыбалку, в которой Алешеньке достаточно часто везло. Он относился к нему как своему внуку, которых у старика никогда не было.
  Иногда, безхитростная простота людей, принимается в  мире жесткой конкуренции, не то что бы как чужая слабость, которой просто необходимо воспользоваться, сколько как проявление инфантильного блаженничества и толстовничества, которое не вызывает в людях сильных и целеустремленных ничего кроме гадливой брезгливости. И дело не в том, что  из за гордыни своей, или даже по некому   духовному скудоумию, они менее чисты помыслами и менее сильны духом, чем те, кого они так часто и демонстративно презирают. Дело в том, что они слепы, и прозревают из них лишь единицы. Но на все, как говориться, воля божья.
                Глава 2.
        На улице начало не то чтобы смеркаться, но как то неприятно и зябко потемнело. Председатель Михал Михалыч вышел на крыльцо  с навесом.
 - Дядька Степан! Хорош, смолить -то! Ты то старый. С тебя не убудет. А Алешку то по что травишь? Ведь он малец ишо совсем! Пойдемте в дом что- ли... - и примирительно добавил: -Там моя пирогов с капустой к чаю напекла...
Дед Степан, посмотрел на него взглядом, дескать, ты иди , поучи жену щи готовить, но не сказал ничего, и лишь с тяжелым вздохом потушил свою самокрутку о каблук одного из своих поношенных кирзовых сапог.
Алешенька, как бы очнувшись и выйдя из состояния забытья поглядел на председателя взглядом если и не до конца осмысленным, то вполне себе заинтересованным.
- А пирожки с капустой и яичком?
- Да, как ты любишь Алешенька. Пойдем в дом . Покушаем, поговорим  немножко.
- О Черном Леснике?
- О нем . А ты от куда знаешь?
- Алешенька все знает. Алешенька все видит. Алешеньке страшно.
- Не бойся , мой хороший. У нас и дед Степан есть, да и Федор Петрович нас в обиду не даст. Правильно я говорю, дядька Степан?
Старый охотник хмыкнул подтверждающе одобрительно, но однако что- то такое читалось в его слегка прищуренных глазах, не то опаска, не то искорка сомнения.
===================
 Когда что-то, привычное нам пропадает или теряется, возникает тот самый дискомфорт, замешанный на панике, присущий и преследующий пожалуй, любого из нас.  Мы начинаем накручивать себя до той степени, что почти ощущаем боль физическую, как буд-то что-то рвет нас изнутри на сотню маленьких медвежат. Но со временем, любые фантомные боли становятся все тише и тише, пока не исчезают совсем. С вещами мы расстаемся чуть легче, людей забываем чуть тяжелее. Случается и так, что вещи нам напоминают о людях, и в это момент  боль становиться сильнее. Но на самом деле становиться сильнее не боль, а  минутное желание вернуть обратно все как было у нас когда то, и невозможность это реализовать в сегодняшней нашей действительности.
    Так было и с ним. И когда он уходил , чтоб быстрее нарушить связь, он поджег все свои мосты, и однажды как бы растворился на просторах  необъятной сибирской тайги...
===========================
Михаил Михайлович,  привычным жестом подкинул в печь пару березовых поленьев и постучал кулаком в стенку в двух местах, то ли как бы пробуя ее на прочность, то ли как будто ища несуществующую потаенную дверь, ведущую  в  сокровищницу. На самом деле все было куда более прозаично. Председателю было лень обходить вокруг дома, чтобы позвать обоих супругов Синюхиных на общее сборище. Зная  особенности менталитета фельдшерицы и участкового, приглашения на собрание  делалось с учетом особенностей этой семьи и в индивидуальном порядке. Скорее всего, их сын был или у одного, либо у другого на рабочем месте , так что посылать за ним персонально абсолютно не требовалось.
Участковый и  фельдшерица демонстрируя свою занятость и значимость принципиально пришли на собрание - она в белом медицинском халате, он по форме и весь перетянутый портупеей как свеже купленное пальто завернутое в бумагу и перетянутое бечевкой для транспортировки. От обоих исходил чуть уловимый  запах чего то медицинского, вероятно всего спирта.
- Шалом, православные! Погодка шепчет... Чайку бахнем?
К странному юмору участкового в деревне все уже давно привыкли. По хорошему, даже провокацией это было назвать нельзя. Ну снимает человек стресс, ну не до синих же чертей  в конце концов. Да и пистолет у него в сейфе лежит, от греха подальше.
Мария ничего не сказала, только чуть плотнее обычного поджала губы. Сын их Колька, чуть опустил глаза и  как бы заинтересованно начал изучать коричневые крашенные доски пола.
 Михал Михалыч, карандашиком постучал по графину с водой призывая собрание к вниманию. Потом открыл блокнот и  тщательно откашлялся в кулак.
- Уважаемые односельчане! На повестке нашего сегодняшнего собрания два важнейших вопроса. Первый: Ремонт резервного генератора, чтобы потом не спрашивали, почему сидим без света, и куда уходят деньги из бюджета. Между прочим, я всегда перед вами за каждую потраченную копейку отчитаться могу. И второй.  У соседей в Лопухово несколько раз видели Черного лесника. В контакт он не вступал. Однако надо быть настороже. Человек в лесах два десятка лет. Мало ли чего в голове у него. К стати тебя, Федор Петрович, это в первую очередь касается.
- Ты меня не стращай. Я в мистику не верю. Это легенда. Местный фольклор. Мало что там лопухинским бабулькам померещилось. У них что с головами, что со зрением форменный бардак.  Мне их местный участковый еще вчера звонил. Так вот он придерживается точно такой же точки зрения как и у меня.
- Я тебе сказал, ты меня услышал. По поводу генератора я всех предупредил. Из города будет вызван специалист.
  Тут в разговор вмешался дед Степан.
- Алешка давеча что -то видел. Объяснить не может но напугал его кто-то весьма серьезно. А живой он там или нежить это дело десятое.  Я ко второму склоняюсь более. Ты председатель нам вот что скажи, когда часовню нашу починят в конце концов, да и попа какого нибудь пришлют? Или ты нам вон Кольку в семинарию отправлять учиться прикажешь?  И керосину ты бы бочку заказал , что ли. И дров пару машин. Я то ладно,привычный, а вон девкам трудно придется.
И дед Степан кивнул в сторону стайки бабулек.
- Дрова и керосин заказаны.  Пять машин и цистерна. Я договорился . Будут на следующей неделе. Дизель наш чай, не на твоей самогонке работает. А по поводу священнослужителя пока не знаю. Возьму на карандаш. Съезжу в центр. Поговорю со своим руководством.
 Тут с места поднялась бабка Нюра. Местный генерал в юбке.
- Слышь, предсядатель, священник это хорошо. Отпявать да гряхи отпущать хоть кому будет. Ты нам лучше мужичка хоть какого справного привези из города. Шоб с руками там был и в меру пьюшший. Одного на пятерых. Мы его как вымпел передавать друг дружке по кругу будем.  Не боись, не затрем, мы ласковые и хозяйственные. А то кузнеца мы твоего подкараулим попользуемся им, а потом съедим. Он конечно здоровый как слон, да и мы не пягмеи. Завалим толпой и все. Учасковый во век не отпишется, а мы без насилия, по согласию хотим.   А, предсядатель?
И бабки прыснули смехом.
- Постыдились бы, старые! День к ужину, жизнь к погосту, а вы все о том же...
- А пусть будет стыдно, тому, у кого видно! Все женщины устроенны примерно одинаково. Что внутри, что снаружи. Что мы не бабы что ли в конце концов? Нам ведь тоже и любовь и внимание надобны...
                Глава 3.
Наталья, супруга председателя, всегда чего - то боялась. Хозяйка она всегда была отменная, муж и дочь накормлены, а в доме всегда царил идеальный порядок. Потому что когда любишь что - то, то вкладываешься в это весь, без остатка. По деревне ходили слухи, что муж её, будучи иногда под хмельком, изредка поколачивает супружницу свою, но не зло, а так, все больше для острастки, и порядка. Ибо с чего ей быть такой тихой и покладистой? Но все это были не более чем слухи.
Назвать её красивой, пожалуй, было нельзя. Хотя бог не обделил её ни широкими бёдрами, ни высокой пышной грудью. Эдакое воплощение "Пролетарской  мадонны" с картины  Петрова - Водкина.
Женщины с такой фактурой часто становятся многоразовой и многоопытной колыбелью новой жизни. Но отнюдь не потому, что не смогли реализовать себя в чем - то другом, кроме того, как говорят у германцев : "Кюхен, кирхен, киндер. "
Когда на изыски не хватает сил, базовые настройки  всегда идут у всех нас в неком приоритете.
Женщины подобные Наталье, не очень публичны, но не столько из за стеснения и природной скромности своей, сколько из за нежелания своего быть мишенью для чужих острот, воспринимаем ими достаточно болезненно. Ведь остроты и домыслы всегда рождаются у социума из за недопонимания и даже банальной зависти. Особенно когда это происходит в сельской местности.
Казалось бы, шила в мешке не утоишь, и в принципе все обо всех знают то, что положено, и даже чуть сверх. Отсутствие же знаний, рождает предположения, которые в последствии подтверждаются не более чем на пятнадцать процентов.
Дело было в том, что Наталья, тайком от мужа, подкармливала из женского сострадания свирепого и нелюдимого кузнеца. Во всей деревне знали об этом и молчали, периодически перешушукиваясь между собой, приписывая этим двоим некую греховную связь. Но действительность была гораздо проще и банальнее . Кузнец был родным младшим братом Натальи, и председатель с ним, в свое время, достаточно жёстко конфликтовал . Они даже как то раз  подрались серьёзно и крепко. Председатель "родственничка"  знать не желал, и по этому тщательно скрывал неприятную для обоих оппонентов вынужденную родственную связь. Вероятнее всего, они просто дипломатично терпели дуг дуга из за Натальи, которая очень тяжело переживала размолвку между двумя ей близкими мужчинами.
=====================
"Хоть это и звучит весьма самонадеянно, но создавая портреты и прорисовывая характеры моих брюковцев, мне кажется, что я создаю эскиз мира на основе одной маленькой российской деревеньки."
(авторское прим.)
                Глава 4.
После собрания Колька подошёл к председателю, улучив момент, когда его родители с жаром высказывали в вполголоса, в углу  друг другу взаимные упрёки.
-Дядя Миша, ты когда в город поедешь, захвати меня с собой в город пожалуйста. Только родителям не говори ничего. А спросят потом, скажи уехал, дескать, Колька ваш учиться.
- А что, Николай, определился с будущей специальностью? Это хорошо.
-Да. В семинарию поеду поступать. Не в полицию, не в медицину точно не хочу. А уж выбирать между ними  - тем более. И не из за того, что кто- то из них обидится. Может из за того, что пойду сам своим путем, возненавидят меня, и в той самой ненависти может быть и примиряться между собой. А отучусь, вернусь к ним. Глядишь, и с моим выбором и примиряться к тому моменту.
- Ох, хитрец ты, крестник !  А я думал ты амеба какая. А ты... Эх! Только вкрадчивый ты слишком. А может это и не плохо совсем? А ежели не возьмут тебя в семинарию ? Что тогда?
- Тогда в строительный институт. Вернусь - храм буду строить. И Ольгу - дочь вашу в жены возьму. Если отдадите, конечно.
-Эка схватил! Мелкая она ещё чтобы женихаться! Но я подумаю на досуге над твоим предложением... И к стати, а ты не подумал, что твой отъезд, даст твоим родителям не повод к примирению, а как раз наоборот, повод, чтобы обвинять друг друга.
-Да они этим всю жизнь занимаются. Хуже уже не будет. Хотя поживем - увидим...
                Глава 5.
Неожиданно затяжной дождь прекратился и небо почти  сразу из хныкающей маленькой девчонки, преобразилось в сурово насупленного седого старика, с грозно сдвинутыми бровями. Сентябрь полностью отыграв последнее тепло бабьего лета, передавал бразды правления своему брату октябрю.  И для глубокой провинции  эта смена сезонно- погодной власти, не несла ничего кроме дополнительных проблем. Жители деревни " Брюквицы" относились к таким вещам по философски спокойно, каждый раз мирясь внутри себя с неизбежным.  Жили они все как один организм, в каком - то спокойном и неторопливом ритме. Это так кажется, что жить ближе к природе это ох как чудесно.  На самом же деле это не прекращающийся труд по поддержанию всея и всего в более менее рабочем состоянии. А поскольку всех дел не переделаешь, то чего жопу то рвать на британский флаг?  Да и накопительный эффект усилий направленных в одну сторону понадежнее будет.
===============================
"Блажен ищущий себя. И в своей неуспокоенности,  и как сказано было в книге книг, те, кто остановился в поиске  себя и своего - мертвы, ибо движение к цели  и есть жизнь. И даже гордость за пассионарность свою не греховна, ибо происходит она от чистого начала. Ибо суть ищущих одна - Странники. Странники в Ночи"
Евангелие от Икара. ( глава 8 стих 7.)
                Глава 6.
Русская печь - сердце любого деревенского дома. Большие, беленые, с лежанками ... Ими издревле обогревали дома и готовили в них пищу. Когда- то брюковские печники славились своими трудами на всю округу. То ли кирпич они выбирали для своих печек какой то особый, то ли слово какое то волшебное знали, но печи выходили из под их рук абсолютно невероятные. Но это было давно. И мастеров уже давно нет, а печки как памятники их мастерству стоят, и служат по прежнему людям.
 Ветер утих, и дым из печных  труб  поднимался строго в верх , спокойно и величаво, как бы связывая зыбкими канатами небесную твердь и коробки деревенских домишек. И сразу вспомнилось далекое детство, как телефон из пустых спичечных коробков и нитки, чтобы передавать друг другу на расстоянии что то тайное, личное и сокровенное. Ведь там, на конце дымного каната, был именно тот, кто может выслушать, понять и простить, не упрекнув при этом звонящего ни разу.
Ночь опустилась на деревню как то незаметно, вкрадчиво мимикрируя под поздние вечерние сумерки. Три одиноких фонаря на деревянных столбах поставленные , вероятнее всего , еще во времена действия ГОЭЛРО, сухопутными маяками, не столько освещали, сколько указывали путь от края и до края в этой маленькой копии мира.
                Глава 7.
  Гневливого и сурового кузнеца местный отряд женской самообороны, в виде пятерки наших неутомимых пенсионерок, не боялся абсолютно, и даже шутливо называл его между собой "Кузнечиком".  Женщины, особенно хорошо пожившие, понимают  истинную мужскую суть каким то седьмым чувством, помноженным на их многолетний опыт. Недаром ведь слово "ведьма" у нас происходит от слова "ведающая". И в этом нет ничего, поверьте мне, оскорбительного.Любые накопления, будь то знания или там финансы какие, человека делают более спокойным, уравновешенным и уверенным в себе. На каком - то этапе, возможно, может проснуться и гордыня, но после определенного предела, кичливость и жадность, а так же зависть как бы растворяются  из за своей никчемной мелочности во временном потоке. И ее заменяют желания помогать и делиться. Делиться безвозмездно, ибо бочка уже полна водой, и если не дать напиться из нее страждущим и нуждающимся, то содержимое просто напросто польется через край, не принося никому ни удовольствия ни пользы.  Однако мы в наших философских вольностях немного отвлеклись от основного вектора нашего повествования.
                Глава 8.
      Утро заглянуло в окна кузнецовой избы пастельно синим, стремительно светлеющим и переходящим  теплое и розовое, освещая собой нехитрое убранство холостяцкого жилища. Струганный стол с лавками по стенам, печь и иконы с лампадою под рушниками в красном углу.
   В деревнях всегда встают рано, чуть только начинает светать, а то бывает что и затемно. И печку подтопить надобно, и скотине, ежели она есть, внимание уделить, да и помолившись сообразить кашу к завтраку.
Василий проснулся, быстро замахнул старинную кровать с пружинным матрасом и никелированными стальными шариками по углам изголовья. Со стены на него, с советского гобелена, как показалось Василию, к какой- то печальной укоризной, посмотрел одинокий набивной  желтый олень.
Василий зачерпнул из ведра стоящего у двери пол ковша холодной воды, и с удовольствием в растяжку выпил его. Затем подкинул в печь на чуть тлеющие, покрытые пеплом угли пару звенящих березовых чурбаков, поставил на плиту чайник, и вышел через сени на крыльцо перекурить на свежем воздухе.
 На крыльце в черной флотской плащ - палатке  с накинутым на голову капюшоном спиной к двери сидел некто. Василий непроизвольно потянулся к топору стоящему с внутренней стороны у входа в сенях...
 - Долго изволите почивать, Василий Александрович... Я Вас тут поди, уж час как жду. Да топорик-то положи, от греха подальше...
   Голос незнакомца был сиплый, как скрип колеса у старой телеги, которой очень давно ни кто не пользовался.  Но вот чуть глумливую интонацию замешанную на знакомых обертонах невозможно было спутать ни с чем.
 - Товарищ мичман! Петр Петрович! Какими судьбами?  Как вы меня нашли? Лет двадцать ведь прошло с моего дембеля...
 Старшина  неторопливо убрал с головы капюшон, и не вставая,  полуобернулся в сторону чуть подрастерявшегося  своего бывшего флотского подчиненного. На лице его сияла счастливая мальчишеская улыбка, такая, как бывает у добротно нашкодившего мелкого хулигана после того как все уже открылось.
- Салага! А  ну прекратить истерику! Хотя я тоже очень рад тебя видеть... И разогни. Мы не виделись всего пятнадцать лет.
 Мужчины пожали друг другу руки и крепко обнялись, как это положено делать равным.
- Петр Петрович! Пойдемте в дом. Я уже и чайник поставил. Или может быть чего покрепче?  За встречу? У нас тут дед Семен такой самогон гонит ! Сварганю сейчас под закусь что - нибудь на скорую руку...
- Да, не суетись ты, Вася!  Да и не командир я тебе больше. Так что можно и без официоза.  Обращайся ко мне просто - отец Арсений.
- В смысле? Ты... вы, что сан приняли?
- Ты вроде как на чай приглашал? Вот от этого, точно не откажусь. А "шилом" я уже лет десять как не балуюсь. Сознание оно туманит. Мозги сушит. А это к добру никогда не приводит. Я тебе все расскажу. Если тебе интересно будет. Мне скрывать нечего, ни от людей, ни от всевышнего.
 - Тогда пойдемте завтракать , отец Арсений. А потом я вам свою кузню покажу. Я ее хорошо обустроил. А ближе к вечеру  баньку сообразим. Вы надолго в наши края, или так, проездом?
- Надолго. Я то в общем к тебе за помощью пришел. Часовню вашу востанавливать надо. Да и погост сельский в порядок привести. А то как то это не по христиански. Вычурность не нужна, а вот порядок быть должен. И предков память чтить надо, и о Боге помнить.
- Чем смогу - помогу. По мере сил, так сказать. И дом Вам подберем из заброшенных, и инструментом снабдим, и стройматериал у председателя закажем. Я правда с ним не очень контачу, но для хорошего  дела, почему бы и нет.
- Ну вот и славно. Спасибо тебе Василий.
  Мичман зашел в сени, снял с себя плащ- палатку, и оказался в длинной черной рясе и с большим латунным крестом на массивной цепи. Тщательно вытерев о половик ноги он вошел в дом и найдя взглядом в красном углу икону с ликом спасителя троекратно перекрестился.
 Потом он подошел к столу и достал из армейского вещмешка  буханку домашнего деревенского хлеба, кусок сала завернутого в грубую домотканую холстину и баночку с тягучим прозрачным медом, на что Василий сразу же запротестовал.
- Отец Арсений! Петр Петрович! Убери все это. Не позорь меня. Ты мой гость. А гостей угощать принято. А этот чудесный сухпай тебе самому еще пригодиться.
- Это мне господь послал.  В тот самый момент, когда он посчитал, что мне это нужно. Значит он и нашу встречу и ее исход предвидел, и знал что нас с тобой за этим столом двое будет. Значит и меру на двоих отмерял. Это не от меня. Это через меня. От него. А если хочешь знать более материальную версию, то это мне лопухинские бабки в дорогу собрали.
- Все. Уговорил. Значит сегодня на завтрак гречка с шкварками и луком. Надеюсь возражений нет?
И старый мичман как то сразу улыбнулся уголками губ . Тепло и чуть странно...
                Глава 8.
"... И когда  не стало у него совсем сил терпеть боль и муку душевную , поднял он глаза свои к небу, и обратился он к богу. И как в зеркале удивил он себя, и понял он, что Бог внутри его, и всегда  был там, и не замечал он его в мелкой суете своей, как не замечаем мы порой пыль на книжных полках в доме своем. И сказал ему Бог : -Только в дороге  и помощи ближнему своему есть смысл жизни. Ибо дорога, не что иное, как взлетная полоса твоя. Ведь крылья твои растут не из плоти, но из души твоей. И снимется камень имени твоего с судьбы твоей. "
(Евангелие от Икара. Глава 15 стих 8.)
                Глава 9.
Конечно, избу отцу Арсению удалось предоставить  без особых проблем. В маленьких деревнях, типа  " Брюковиц", каждый человек на с чету, и с учетом того, что население имеет тенденцию с к уменьшению в массе своей , да и люди с годами отнюдь не молодеют, то и отношение и между жителями, и к ним самим со стороны властей, более вкрадчивое и трепетное, чем в больших населенных пунктах , что ли.
   То что будут возобновлены службы, да еще отремонтируют часовню собственными силами, привело председателя Михал Михайловича в восторг до такой степени, что он строго настрого запретил участковому Синюхину, проверять неизвестно откуда взявшегося нового батюшку "на вшивость", и пробивать его по каким бы ни было ментовским базам.  Дескать, человек он божий, у них там свое руководство, да и церковь у нас давно отделена от государства.  И искать никого не надо , а значит и одной головной болью меньше. Да и как передала ему супруга  Наталья , что дескать человек когда -то служил на флоте, а значит и к порядку приучен, дисциплинирован, а по сему, никакого  лишнего беспокойства не доставит, и проблем и глупостей разных от него ожидать вовсе не приходиться. Однако в предоставлении материалов на реставрацию часовни отказали, в виду скудности брюковского бюджета. Но зато в в виде компенсации выдали разрешение на рубку леса, в любом количестве которое только  может потребоваться. В сарае дома, выделенного для проживания отцу Арсению, был обнаружен небольшой трактор, произведенный где- то в далеких тридцатых годах прошлого века, не рабочий, но вполне себе ремонтно пригодный, что очень облегчало задачу по строительству и транспортировке пиломатериалов. А когда выяснилось, что отец Арсений из бывших " трюмных", а значит и с техникой на "ты",  обычно суровый внешне председатель чуть не заплакал от нахлынувшего на него счастья.  Женский пенсионный взвод, во главе с бабой Нюрой, услышав, что в деревне появился еще не старый и вроде как совсем не женатый священник, сразу бросились прихорашиваться и перетряхивать свои сундуки в которых долго хранились без дела всякие женские гардеробности и украшения.
                Глава 10.
Над Брюковицами наконец- то распогодилось, и даже на какой то момент начало казаться,  что так будет всегда.  Дожди прекратились, дороги немного подсохли и старые конфликты между односельчанами,   как старые болячки, перестали беспокоить и чесаться. Может быть  что и было там внутри семейств, кто знает, однако и оно вошло в состояние некой ремиссии. Каждый занимался собой, своими делами и не лез к соседу с разными своими глупостями. Да и вообще, с появлением в Брюковицах отца Арсения все как то приобрело какую то необъяснимую степенную стабильность. А отремонтированный им совместно с кузнецом трактор, который скорее напоминал паровоз братьев Черепановых,  стал той самой изюминкой, ретро предметом всеобщей брюковицкой  гордости, который уже все начали где-то считать своей общей собственностью.  Старый  общественный сеновал, который пустовал с тех самых золотых времен, когда в Брюковицах еще водились коровы, был отдан председателем отцу Арсению  под окорение и сушку привезенных из леса на тракторе  спиленных сосновых стволов, из которых и полагалось в последствии поставить новую часовню, так как оказалось, что востанавливать было уже практически и нечего. От старой часовни остался только мощный фундамент, покрытый от времени мхом, и издалека казавшийся сейчас  Гулливером в зеленом бархатном камзоле, который устал и прилег в  низкорослом сосняке ненадолго отдохнуть от всей этой пустой мирской суеты.
При наличии лебедки, домкратов и трактора, бывший сеновал быстро наполнялся отборным, но еще пока немного тяжеловатым от излишней влаги бревном. Женское население  по очереди, но каждый раз стараясь и обогнать и перещеголять друг друга, кормили свежеобретенного  духовника как в лучших ресторациях далекой столицы. Приходили к нему в дом вроде как бы за советом и благословением, а вроде и как бы просто  погреться душой.
     Дурачок Алешенька, как то сразу проникшийся к новому священнику, был при нем почти неотлучно, но скорее не как помощник в делах , на которого можно где-то было  рассчитывать, сколько как посыльный для связи, с которым можно было что- либо передать.  Так у отца Арсения в теплых сенцах и появился огромный кованный старинный сундук накрытый в три слоя ватным лоскутным одеялом, на котором Алешенька и свил себе некое подобие большого гнезда.
                Глава 11.
 Яблок в Брюковцах этом году уродилось столько, что казалось  вот - вот, и не выдержат яблони и сломаются  под грузом плодов своих, как иногда ломаются от усталости матери больших семейств из за непомерного груза выпавших на их долю забот о семье своей. И когда такой урожайный год на яблоки выпадал, ни кто в деревне не оставался сидеть без дела. Их сушили, варили из них варенье, а дед Степан ставил брагу в больших двухсот литровых бочках, чтобы потом перегонять полученный сидр в ядреный яблочный самогон, половину из которого он закатывал в давно специально купленные  дубовые бочонки, которые хранились у него в подполе, а из другой половины делал настойку на хрене и меду. Лучшего напитка, чтобы весело отметить любое событие или вылечить  от любой хворобы и придумать  было нельзя.  Дед Степан делал это не для коммерции, сколько  для души, которая у него была чистая, открытая и абсолютно не умеющая монетизировать отпущенный ему Богом талант. Самогон хранимый в бочках, дед Степан никогда не открывал, на все вопросы ворчливо отвечая всегда одно и тоже - дескать когда помру, то  тогда и  вскроете, чтобы  было чем помянуть -то. На самом же деле, много лет назад, он отправил запрос на участие в одной известной международной алкогольной выставке, и даже приложил к нему несколько бутылочек своего брюковского кальвадоса. Но то ли по вине российской почты дедстепановское  произведение искусства не дошло до устроителей выставки, то ли дошло и его не распробовали как следует, то ли по ошибке дед Степан отправил свой самогон не тем да и не туда, по стариковской наивности полагаясь на некое  божественное провидение.
                Глава 12.
"... И когда наконец уравновеситься в численности  своей женское и мужское начало, и придет и мир и гармония на землю обетованную, явится тот, которого давно все ждали и боялись -  черный рыцарь на черном коне, ибо он придет вершить суд свой над всеми. И имя будет ему - Совесть. Ибо нет на земле тех, кто никогда не грешил . И будет жечь он раскаленной спицей души не покаявшихся."
Ев. от Икара. Глава 18, стих 9.
                Глава 13.
Приближался ноябрь, необычно сухой и можно сказать даже миролюбивый.  Легкий морозец уже прихватывал  по утрам мелкие лужицы, и покрывал чуть пожухлую, но еще зеленую траву серебрянкой стылой изморози.  В Брюковицах неспешно готовились к зиме, запасаясь всем самым что ни на есть в хозяйстве необходимым - мукой, крупой, чаем, солью, спичками , растительным и топленым маслом. Обещанные председателем Шатуновым дрова и запас керосина прибыли как нельзя вовремя.  Лари уже были под завязку были забиты овощами, капуста в бочках наквашена, соленые грибы закатаны по банкам и убраны вместе с яблочным и малиновым вареньем  в подпола.
   По инициативе фельдшерицы Синюхиной, все женское население Брюковиц было отвезено через всевозможные отнекивания и протесты в районную больницу для полного медицинского осмотра, где главврачом был бывший однокурсник  Марии по медицинскому институту. Дед Степан заказал привезти председателю для себя такое количество пороха , пыжей, пуль и дроби, что если вдруг какое  либо государство и решилось бы объявить деревне войну, то наверняка после этого сильно об этом пожалело.  Заполучив себе доброго молотобойца в виде отца Арсения  Василий не только выковал новый крест , на купол будущей часовни, приснившийся ему во сне, но и постепенно приступил к отковке декоративных петель, решеток  и мощных гвоздей, для ворот и ставней в будущую часовню.
                Глава 14.
И уже казалось, что ни что не может нарушить  сельскую идиллию этого глухого места, пока однажды рядом с кузней Василия не заглушил свой движок черный мотоцикл "Урал" с коляской, с седоком в черной кожаной куртке- косухе поверх которой красовался как бы небрежно пошитый жилет из роскошной волчьей шкуры с головой . Звук двигателя мотоцикла на столько диссонировал с окружающей его действительностью, и был настолько необычен , что Василий и отец Арсений вышли посмотреть кого там принесло  в их глушь на ночь глядя.
Вначале Василий не поверил своим глазам. За рулем "Урала" в небрежной позе  и наглой улыбкой восседал... отец Арсений.  Василию вдруг подумалось что он маленько перетрудился. Он протер глаза и снова уставился на мотоциклиста.
- Привет, бродяги! Будет ли здесь приют одинокому страннику?
- Как ты меня нашел? - раздался от куда то со спины голос отца Арсения в котором против обычного тепла и мягкости послышались металлические нотки. - Что тебе здесь нужно, Иван?
Мотоциклист снял с головы летный утепленный шлем с старинными очками- консервами, и улыбнулся еще шире обнажая вставные "золотые " зубные коронки.
Василий не понимая ничего и чувствуя что начинает сходить с ума обернулся назад. Отец Арсений стоял облаченный в грубый брезентовый передник, с тяжелым молотом в руке. Взгляд у него был суровый и безальтернативный, как стальной лом.
- Познакомься, Василий. Это мой единоутробный брат Иван.  Можно сказать мое личное персональное альтер эго.
Альтер эго вылезло из- за руля мотоцикла и как бы не замечая брата подошло к Василию продолжая при этом его внимательно рассматривать.
-Плохо брата встречаешь, Петруша! Ой плохо! Была бы жива маменька, ее бы это очень расстроило. А нашел я тебя просто. Мы же с тобой как ниточка с иголочкой. Куда ты, туда и я. Не уж то я родственную кровь не почувствую... Я же следопыт. От меня никуда не денешься.
 Иван  осклабился снова обнажая свои золотые клыки.
- Говори что хотел, и иди с богом своей дорогой. Я тебе все простил.
- Все? А я? Меня ты спросил? Братец... А я тебя может не простил? А? За то что ты меня чуть не убил тогда? Помнишь?
- Я все помню. И  гнев свой отмаливать у Бога буду.  И благодарить его за то, что удержал меня от страшного греха. Так что тебе надо Иван?
- Душу твою, святоша... Шучу! Ты же знаешь, я материалист... Может в дом пригласите, а то кто на пороге разговоры разговаривает?
                Глава 15
Вечерние сумерки всегда обладают  некой темной магией,  в которых под окружающую обстановку, легко мимикрирует все сущее. И все становиться не таким, каким является на самом деле. И волк в сумерках становиться камнем, и камень становиться волком.
 Отец Арсений поднял глаза на Василия, как бы спрашивая разрешения запустить запоздалого гостя в кузню, и затем, слегка посторонившись, сделал приглашающий жест свободной рукой, пропуская внутрь дома мотоциклиста.
Василий тряхнул головой, и морок сумерек поглотил и золотозубого байкера, и его призрачное мото с коляской. Казалось, вроде бы стоял только что перед тобой живой человек из мяса и костей, миг - и нет никого, только запах смазки, кожи и бензина, который тоже унесется через секунду влекомый куда-то чуть сыроватым осенним ветром.
Отец Арсений и Василий зашли в кузню и расположились возле кузнечного горна, в котором взбодренная мехами поверх желтых углей рдела большая тяжелая стальная полоса.
А дальше произошло трудно объяснимое.  Отец Арсений заговорил  голосом золотозубого, да так, что казалось вот еще чуть чуть,  и из слов сложенных в предложения, изо рта говорящего польется смертельный яд.
- А твой друг, знает кто я такой, а братец? Что я тот самый душегуб, которого здесь все боятся, и величают Черным Лесником? Не уж то ты не признался, святоша, что не свои, а мои ты грехи отмаливаешь, ибо ты есть я, а я - есть ты. Только мне этого всего не нужно. Чистеньким хочешь остаться? Дескать поднасрал капитально, а затем покаялся принародно, и все, прощение с обнулением счетов? На кося, выкуси!
- Отче наш, сущий на небесах...
- Запел, павлин плешивый... Мне это как слону дробина. Мы же не на святой земле... Там да,  мне туда хода нет... Вот по этому ты часовню и во становить хочешь. Дескать раз и в домике?
- Да святится имя твое, да прибудет царствие твое, да будет воля твоя на земле как на небе....
- Ну ладно, пойдем на кладбище прогуляемся. Хоть шансы уравняем.  Я же не ты, прятаться не от себя не от людей не собираюсь. Ну не хочешь, как хочешь. Я к тебе вот зачем пришел. Ты слишком долго пользовался этим телом. Теперь мое время пришло. Так будет честно. Да не бойся. Верну шкурку тебе через пару месяцев без порезов и  молью не побитую. Даже расписку могу накатать. Что скажешь?
- Хлеб наш насущный, дай нам на сей день, но избавь нас от лукавого, ибо твои есть сила и слава во веки веков! Аминь!
И отец Арсений истово троекратно перекрестился. И тут произошло совсем небывалое
- Огонь очищающий, через божественную суть свою, верни мне разум мой!
И отец Арсений отбросив в сторону тяжелый молот молотобойца  сунул руки свои прямо в зево горна, как бы пытаясь зачерпнуть своими ладонями золото раскаленных углей....
                Глава 16
Разбираться было некогда, помешательство ли это было , или явление неких темных сил, но допустить что отец Арсений нанесет себе какой бы то ни было вред, допустить было ни как нельзя. Василий,  как хоккейный игрок,  неудержимым паровозом  буквально снес и уронив на землю своего бывшего командира, прижал его к земле чтобы исключить отцу Арсению возможность подняться. Зрачки у священника были красные, как раскаленное железо в горне. Он тяжело дышал, как раненый на корриде бык. С губ его вместе с пеной срывалась молитва Мытаря: " Господи! Помилуй меня грешного! Прости меня за слабость мою!" . Раскаленный металл в глазах его стал постепенно гаснуть  обретая свой обычный природный бледно серый цвет. С каждой секундой он становился все более и более осмысленным. Тонкая улыбка начала прорисовываться на его бледном, мокром от пота лице.
- Вася! Слез бы ты с меня. Тяжелый ты , зараза эдакая! Да и не девка я, чтобы на мне, как на мягкой перине возлежать...
Они сели на землю, и оперлись спинами о бревенчатую стену кузни. Василий без труда дотянулся до плавающего в кадке с водой старого ковша из нержавейки , зачерпнул и с каким-то наслаждением  отпил из него добрую половину. Потом не говоря ни слова протянул ковш отцу Арсению. У воды был почему то медный привкус крови.
- А вот это правильно. Только лучше не так.
Священник вскочив и наскоро содрав с себя рубаху, подхватив на руки кадушку выскочил на двор и перекрестившись вылил воду себе прямо на голову всю без остатка. Потом наскоро обтеревшись рубахой вошел в кузню и аккуратно протянул руки к жаркому горну. Неизвестно сколько они так просидели. В конце концов Василий спросил своего командира.
- Что это такое сейчас было?
- Наказание. А может быть и испытание. Кто знает. За грехи мои. То что ты видел сегодня, это   моя темная сторона.  В свое время я смалодушничал, и вот результат. Периодически она пытается прорваться в этот мир. Иногда у нее получается. Я даже как то медицинское обследование  психическое проходил. Эскулапы от психиатрии утверждают, что у меня раздвоение личности. Но по моему это полная ерунда. Ты то его видел.
- Видел. А почему ты назвал его братом Иваном?
- Не знаю. Ладно пойдем по домам. Спать давно пора. Только у меня просьба к тебе огромная. Не говори о том что видел никому. А то меня Синюхины в психушку определят. А мне очень хочется часовню востановить. Мне тут баба Нюра рисунки какого-то художника, который приезжал когда то сюда на этюды давеча принесла.  На них и часовня наша во всей красе изображена. Ну что, договорились что-ли?
- Поживем - увидим.
- И на том спасибо...
                Глава 17.
  Превращение  смиренной овечки в разъяренную львицу, особенно в кругу узком, межличностном и семейном, порой происходит в одно мгновение, особенно, когда  кажется, что ей предпочли другую. И если покорность не воспитывали в ней с детства, при помощи беззлобной порки по субботам на конюшне вожжами, то бесполезны любые потуги усмирить бабий бунт, эмоциональный, экспрессивный, способный разрушать все  до самого что ни на есть основания. И тут есть над чем задуматься, и сделать  осознанный выбор - кто она есть в твоей жизни - партнер  со своей точкой зрения и с возможностью ее высказать, или предмет твоего личного домашнего обихода. Ревность же, как момент не сколько собственного несоответствия воображаемому внутри себя абстрактному идеалу, сколько жгучее чувство собственничества, отстаивание своих интересов в форме доисторической ярости, и могущее выплеснуться в любой момент для того чтобы потом, за все перенесенные душевные страдания свести общение к ядовитому и молчаливому пренебрежению.
                Участковый Синюхин, лежал у себя дома как бы раздавленный асфальтовым катком, после вчерашнего неумеренного употребления этанолосодержащих веществ , абсолютно голый  и на   любимой кровати с исторической панцирной сеткой, крепко пристегнутый к изголовью своими же собственными штатными  наручниками и аккуратно выбритым причинным местом. Супруга его, Мария сидела на кровати у него в ногах, со счастливой улыбкой на лице и большой пивной кружкой капустного рассола в руках. Старинные часы с цепочками и маленькими гирьками -противовесами, в виде стальных сосновых шишек, показывали десять часов утра. День уже давно ворвался в дом Синюхиных световыми пучками через три небольших аккуратных окошка.  Мария смотрела на супруга  влюбленно и ласково . Так, как смотрит охотник на свою добычу, попавшею в им правильно поставленный  капкан. На комоде стоял пузырек с зеленкой, а в эмалированной почкообразной  кювете лежал аккуратный стерилизованный хирургический скальпель. Стерильные тампоны, иглы и резиновые перчатки лежали тут же рядом.
Федор открыл глаза в которых пересыпались  гонимые легким ветром пески пустыни и попытался чуть приподняться на локте не пристегнутой к кровати руки.
- Машенька! Доброе утро! Я что, опять хулиганил ночью? Ты прости меня родная, более не повториться.... Дай мне попить , пожалуйста...
Мария улыбнулась кончиками губ, как бы лишь обозначая будущую улыбку, которая может завянуть, как новорожденный цветок, даже не распустившись вовсе.
- Феденька! Кобелек ты мой плохо привязанный! То что ты нажрался вчера в дрова, это как то для меня не ново. Простыни облеванные из под тебя вытаскивать мне тоже не впервой. Многие  замужние бабы так живут. Видать доля наша такая. Только непонятно зачем и почему. Сизифов труд какой -то.  Не поверишь, но я даже переживать на эту тему устала. Однако же до полной апатии дело пока не дошло. Но вот то, что ты Наташкой меня в пьяном бреду называл... Нехорошо это. Я конечно понимаю, что жена председателя моложе меня лет на пятнадцать, и все такое. Типа чужой кусок слаще, но мне кажется, это уже ни в какие ворота не лезет. С этим делать что-то надо.
- Пить...
- Подождешь. Я еще не договорила. Про нас , медичек, говорят что мы стервы. Мне же кажется, что мы достаточно рациональны по сути своей. Но мое мнение субъективно, а значит и истина где-то по середине. Так вот. Учитывая сегодняшнее положение вещей в нашей семье, я хочу заключить с тобой договор и предложить тебе выбор. Либо я тебя прямо сейчас кастрирую или оскоплю, я еще пока не решила,  либо я тебе каждую ягодицу  и в спину зашиваю по "торпеде", алкаш ты несчастный. Понюхаешь пробку  от бутылки - сразу скопытишься. О разводе даже и не думай. Ты мой крест. Моя голгофа. Я к тебе только ручки приделаю, чтобы тащить было удобнее.
- Пить...
- Так что выбираешь, первое или второе.
- Второе.
- Значит сейчас мне подпишешь бумагу о согласии на химию, я тебя прокапаю, и торпеду зашью в спину, чтоб ножом не вырезал сам себе. А то я вас, юристов не доделанных знаю. По судам затаскаете...
- Хорошо. Давай ручку. Только пить дай.
- Вначале подпись, потом банкет.
- Стерва...
- Сам такую выбрал. Или сделал меня такой. Это уже не так важно.
                Глава 18.
   У мужчин бывают такие дни, когда им ничего не хочется. Абсолютно. Их стремление  к тишине, одиночеству и покою, не является надуманным и не приходит к ним от усталости физической как  таковой. Момент медитативной перезагрузки может  происходить у них в виде рыбалки, или же заменен на легкий необязательный труд, который скорее имеет функцию декоративную, нежели полезную. Конечно, есть среди них и такие, которые просто выпивают в спокойном одиночестве под бессмысленное мерцание своего телевизора. Состояние это приходит с возрастом, и у каждого этот возраст свой. Городским труднее чем деревенским, потому что их пространство сильно ограниченно кубометрами бетонных шкатулок собственных квартир, где кроме них еще существует и другая живность со своими персональными желаниями и устремлениями. Наверное по этому гараж, как форма некого персонального заповедника и по ныне  пользуется  у городских мужчин большим спросом.
В деревне же , пошел себе в сарай оборудованный как тебе любимому надобно, и столярничай, слесарничай, собирай что либо, разбирай что либо, ни кто тебе слова не скажет.  Одно слово - хозяин.
=========================
Маленькому Мише Шатунову, всегда нравился запах дерева. Он в детстве любил наблюдать за работай своего отца , профессионального столяра, из под умелых рук которого всегда выходили удивительные вещи. Завитки древесной стружки, запах лака и сгущенного молока клея ПВА, всевозможнейшие гвоздики и шурупчики, сказочные и не всегда понятные инструменты наполняли этот волшебный мир, который жил на деревянном верстаке  под большим навесом  пристроенный отцом в свое время  к старому сараю...
                Глава 19.
 Алешенька родителей своих не помнил,  да и родни у него настоящей никогда не было. Он появился в Брюковицах лет десять назад, примерно  в то же самое время, когда  из за плохой электропроводки  в райцентре подчистую сгорел вместе со своим архивом детский сиротский дом. Обнаружил его тогда дед Степан случайно на старом сеновале.
     Впрочем, как казалось, его это не только не расстраивало, но и являлась для него той самой первородной, настоящей истинной данностью, в которой существовал только он и этот большой мир, ограниченный разве что его пространными восторгами и цветными фантазиями. Сколько ему лет никто не знал, так как взрослость и логичность его рассуждений часто менялись  на детскую простоту и непосредственность. Предположительно, ему сейчас было  около шестнадцати, но приводил к путанице тот момент, что дни своего рождения Алешенька объявлял сам, причем по нескольку раз в год. Сообщал он об этом всем как то светло и очень радостно. Что бы не дарили ему в такие дни, он все принимал  со спокойной благодарностью. Чаще всего это была верхняя одежда или  обувь, как правило поношенная, но всегда чистая  и весьма крепкая.
                Глава 20.
       Снег, крупными хлопьями, выпал в деревне точно в срок, первого декабря, как бы окончательно отсекая острым временным ножом пуповину новорожденной  зимы от поздней осени. И  как то сразу резко потеплело и  посветлело, как буд-то  кто- то большой и невидимый накинул на всю землю пуховой оренбургский платок.
Брюковская зима в этом году выдалась просто на загляденье. Пушистый снег, легкий морозец, и высокое голубое небо днем перемежаемое с бисерностью звездного неба ночью, через вышивку которого ласково посматривало созвездие  Большой Медведицы. На снегу вокруг деревни, все чаще стали появляться следы крупного волка или же даже волчьей стаи, постоянно перечеркиваемые  двойной сплошной лыжной линией дозоров деда Степана. Новый Год приближался с неотвратимостью и скоростью современного отечественного танка с Дедом Морозом приветливо высунувшимся наполовину из башенного танкового люка. Дел в любом деревенском доме всегда хватает, особенно  зимой, когда выходить никуда особо не надо, да и не особо этого хочется. Сиди себе у теплой печки, поглядывай одним глазом в телевизор, да рукодельничай  понемногу или починяй что либо без всякой суеты. А в печи щи томятся неторопливо, и дух от них идет абсолютно умопомрачительный.
 Отец Арсений при помощи маленьких разнообразных стамесочек и пилочек вырезал из липовых дощечек новые деревянные оклады для икон в будущую часовню, чтобы потом,  после постройки иконостас смотрелся более тожественно и празднично.
Бабульки, почти каждый день собираясь в доме бабы Нюры, ткали или вязали из старых ненужных  тряпочек половики  на всю деревню неторопливо обсуждая государственные дела и новости попивая то липовый цвет, то полезный отвар из чаги с всевозможнешим вареньем домашнего приготовления.
 У подшитого от  алкоголя женой участкового  в организме образовалось такое количество чистой энергии, что теперь он каждую свободную минуту занимался рубкой дров во дворе на свежем воздухе, хотя цвет этой энергии мог в любой момент у него поменяться от белого на черный. Председатель Михаил Михайлович купил для себя , супруги Натальи  и дочери путевки на десять дней в далекий и теплый Египет на самые рождественские каникулы, чтобы в кои то веки встретить Новый год не под елкой, а под пальмой, для чего ими заранее и были приобретены для супруги новый купальник и солнечные очки , а для него  сандали, шорты и яркая гавайская рубаха.  Да и в личной жизни жизни кузнеца Василия наметились какие то перемены. Пару недель назад пригласили его в соседнее Лопухино, подсобить по кузнечному делу. Он конечно долго отнекивался, ссылаясь на свою занятость, но отец Арсений сумел его убедить, что помогать людям надо, ибо это дело весьма богоугодное.  Работы там было много, и на постой его определили в дом к молодой, но вдовой молочнице Дарье, и та, воспользовавшись предоставленным ей шансом и изголодавшись по мужской ласке,  быстро нашла и нужные слова и нужный подход к Василию, да так, что через неделю он вернулся в  родные Брюквицы не один, а в комплекте и на тракторе с переполненным домашним скарбом прицепом.
На следующий день, как только Кольке Синюхину исполнилось восемнадцать, он ушел служить в армию. Тихо, без громких проводов, родительских слез и нотаций, поставив в известность только председателя - своего крестного. Радости местного военкома, в связи с инициативой Николая не было предела, так как его  постоянно  попрекало начальство   из за недобора молодых бойцов призывного возраста.
Потом пришла информация что Коля попал служить в мор. части погранвойск, где -то на севере.
Часто родительское гнездо становиться тесной клеткой, причем не только для подросшего поколения, но и для самих родителей. Любовь к своим детям - это в первую очередь отпустить, или даже вовремя подтолкнуть к выходу, ибо нет хуже  зрелища,  чем когда твое продолжение не попробует в этой жизни силу собственных крыльев. Умение самому противостоять ударам судьбы - вот то главное умение, которое любящий  свое чадо родитель,  должен прививать отпрыску с младенчества. Это и есть истинная любовь.
С тех пор, как Алешенька постоянно поселился в доме отца Арсения,  про Черного Лесника, ни кто больше в деревне и не слышал. Да и у отца Арсения все стало  заживать в душе, как  впрочем и ожоги на его руках, оставляя на них только метки огненной памяти. Все успокоилось, и только однажды, где-то через год, на свежевыпавшем декабрьском снегу , появился идущий через всю деревню характерный мотоциклетный след...
06.06.24.-16.08.24.               (с.)    Семенов. А.     ( д. Брюквицы.)