Народился сынок у сестрицы гулящей, беспутной

Народился сынок у сестрицы гулящей, беспутной,
А она, негодящая, в родах возьми да помри.
Видно, проклял Господь весь наш род, и не скажешь прилюдно!
Повитуха глядит и смеётся: мальца-то бери!

Взяли: маленький, страшненький, тощий, тщедушный, синюшный.
Не протянет, надеялись, снимет нам камень с души.
Свой сынок подрастает, нагулянный даром не нужен,
Да куда же деваться-то, ну его, с миром грешить.

На селе говорили: родные пригрели сиротку,
Чай, одет и обут, и накормлен - теперь не пропасть,
Не по людям чужим, со своими же, с дядькой и тёткой,
Да и старший-то братец, поди-ка, в обиду не даст.

Старший вырос на диво хорош, богатырь и красавец,
Тут уж Бог одарил его так, что щедрее нельзя!
Не подумаешь даже, что молодца чёрная зависть
Разъедает, как ржа, а к кому - аж зазорно сказать!

Младший брат - да какой он там брат, приживальщик запечный! -
Коренастый, чернее цыгана, горбатый, хромой,
Каждый год ожидали: загнётся, уродец увечный,
Пожалеет Господь нас да снимет с хребтины ярмо!

Ну, да где уж там, божьи подарки - не нашему дому.
Выжил чёртов приемыш, прижился за печкой в пыли.
И поди ж ты, проклятый сумел угодить домовому!
Сколько мы ни старались, а вызнать никак не могли

Кто и как научил его разным диковинным штукам:
Ночью видеть, как днём, и звериный язык разуметь,
Избавлять и людей, и скотину от разных недугов,
А всего любопытнее - кто доставал ему снедь.

Мы кормили по силам. Ну, да, забывали, случалось.
Разносолов не держим, от хлеба не ломится стол.
Мы и сами едали не досыта, тоже мне, жалость -
В лишний рот не впихнули по бедности лишний кусок!

Ну, да так, потянулись к нам люди с хворобами, с горем,
Со слезами да страхами, мало ли в мире порух!
Будто нам и своих нехватает забот, ну, а вскоре
Верст на сотню окрест разлетелся о знахаре слух:

Дескать, он хоть и молод, а разное знает такое,
Что не всякому старому ведомо, видит насквозь!
Ладно, только бы днём, и ночами не стало покоя,
И в распутицу люди к нам шли, и в жару, и в мороз.

Старший брат с той поры посмурнел, стал и в праздник невесел,
Стал и в будние дни не работник, в обед - не едок.
Будто чары да порчу колдун проклятущий навесил,
Мы уж парню нашли и невесту, а только не впрок

Все старания наши, всё даром, зазря, вхолостую!
Как заслышит за печкой возню - так темнеет лицом.
Мы тогда колдуна отселили в халупу пустую,
Сколько ж нянькаться с ним, чай, не малый, в конце-то концов!

Ну, да пёс с ним, с проклятым! Сосватали сыну мы кралю -
Синеглаза, стройна, белолица, по пояс коса.
Да ладком, да пирком, да весёлую свадьбу сыграли,
То-то было нам радости, где там пером описать!
 
Только вдруг примечаем: ночами не спится родному,
У окошка сидит, а жена молодая одна.
Раз дождался полуночи, вышел втихую из дому,
И прямёхонько, этак, к халупе пошел колдуна!

Ночь глухая, безмолвная, слышно, как ангелы дышат,
Хоть глаза повыкалывай, темень; и тут в аккурат -
Голоса со двора! Мы всего-то успели услышать,
С укоризной промолвил колдун: то напраслина, брат.

Что за новое дело? Какие у них разговоры?
Что такая за надобность ночью вести их, тайком?
Сын вернулся и лёг, мы все двери скорей на запоры.
Да на что же, сыночек, ты с этим связался врагом?

Но, видать, ничего в этот раз, обошло нас ненастье,
Жизнь своим чередом, знай себе, поспешай-ка - страда.
Прибавления ждут молодые, такое-то счастье!
Вот и срок подоспел, а при родах случилась беда.

Мать белей полотна, уж и дышит с надрывом предсмертным,
Повитуха хлопочет в углу над затихшим дитём,
Причитает, руками разводит: молитесь усердно!..
Будто мы тут сидим да застольные песни поём!
 
Вдруг - и чёрен, и страшен явился колдун на пороге.
Сын кричит: убирайся, проклятый, гоните с крыльца!
А колдун, что медведь, раскидал всех, кто встал на дороге:
- Пропусти, не дури, потеряешь жену и мальца!
 
Что тут сделалось, батюшки! Сын подскочил, как безумный,
Ничего пред собою не видя, схватился за нож,
Да как кинется в драку, уж было тут свалки и шума!
- Ненавижу! Будь проклят! Пускай помирают, не трожь!

Не поверили б мы никогда, коли б нам рассказали,
Что придётся терпеть стыдобу от людей на селе!
Оттащили сынка мужики, по рукам повязали,
А колдун-то, колдун... так остался лежать на земле.

Мужики закрестились, заохали, бабы завыли,
А колдун оглядел нас с тоскою, как раненый зверь,
Посмотрел на сынка, прохрипел из последних усилий:
- Что же, брат, натворил ты? А жить-то как будешь теперь?

Народился внучок долгожданный, спасти не сумели.
И любимая сношенька в родах возьми да помри.
Сын в остроге. Оплакакли знахаря, в церкви отпели,
Да снесли на погост, да землице отдали: бери.