Преодоление

«Советская Белоруссия», 26 сентября 1976 года
Письмо позвало в дорогу

ПРЕОДОЛЕНИЕ

Мальчик не сразу понял, что он чем-то отличается от остальных ребят. Они могли без устали бегать, перелезать через заборы, взбираться на деревья. А у него быстро уставали ноги, хотелось скорее сесть. Руки же совсем плохо слушались. Их словно свело судорогой, притянуло к груди. Пальцы с трудом удерживали ложку, вилку. Мальчик больше сидел возле дома на скамейке. Прибегали соседские ребята, подсаживались, взахлеб рассказывали о своих делах, потом срывались, словно стая воробьёв, уносились куда-то.
Длинная деревенская улица переходила в поле, зелёное, просторное. За ним тёмным облаком вставал лес.
Коля любил свою улицу, свой дом. Особенно, когда солнце золотило желтоватые бревенчатые стены, весёлыми зайчиками играло в окнах. Однажды он попросил отца: «Купи мне карандаши». Отец, странно взглянул на сына, словно что-то хотел сказать, предупредить, но промолчал, и на следующий день принёс коробку цветных карандашей.
Яркие, граненые, деревянные палочки сначала никак не хотели держаться в слабых пальцах мальчика, скользили, падали. Но он оказался упорным, постепенно приспособился, стал брать их двумя руками. В одной было мало сил, а в двух — побольше. Теперь карандаш скользил по бумаге, оставляя яркий след. Мальчик радовался, видя, как появляется на бумаге стена, крыльцо, крыша дома. Особенно нравились Коле жёлтый, красный, коричневый цвета. На его рисунках солнце не уставало освещать родной дом.
Любил рисовать Коля и свою улицу. Он знал на ней каждую выбоину, каждую доску на заборе, а дома и деревья смотрели на него, как старые добрые друзья.
Люди привыкли видеть мальчика на скамейке возле дома, согнувшимся над белым листом. Редко кто проходил мимо, не сказав ласкового, одобрительного слова. Особенно щедры на них были женщины. Они останавливались, тихо вздыхали и смотрели жалостливо, участливо.
Позже Коля узнает название своей болезни — последствия детского церебрального паралича, поймёт, чем обделила его судьба. Но к тому моменту у него уже сложится убеждение, что мир добр и ему есть в нём место.
Когда Коле исполнилось восемь лет, он вместе с другими сверстниками пошёл в школу. В первый сентябрьский день его провожал отец, нёс букет цветов и новый портфель. Так требовала традиция, давняя и прекрасная. Первый шаг в мир познания — это всегда праздник для детей и их родителей.  Колю не обошёл этот праздник.
 Отец провожал сына в школу и во второй, третий, пятый день. Каждый раз — или отец или младшая сестрёнка шли рядом с Колей, несли портфель с учебниками. Сам он не мог.
Потом это стали делать одноклассники. Ребята полюбили Колю, он был необыкновенно добр, ничего не жалел для других, охотно помогал отстающим. Этот полубольной мальчик вскоре начал обгонять в учёбе многих одноклассников.
Чего ему это стоило, догадывались, пожалуй, только учителя.
Первые буквы. Детские руки выводят их неуверенно, почему-то гнутся, кружочки растягиваются, не вмещаясь в узкое пространство между двумя косыми линейками. А у Коли они вовсе выходили из подчинения. Ручка в слабых пальцах не могла укротить эту своевольную пляску. Мальчик мучился над ними, но не отступал. В какой-то момент он, стараясь вернуть в колею разлинованной тетради пляшущую букву, привстал на парте, крепко прижал к груди руки, и те, найдя опору, медленно, но четко вывели «а». Потом вторую, третью — уже укрощенные буквы. Радость захлестнула Колю. Он одержал победу! Теперь всегда будет писать только стоя. Все долгих десять школьных лет.
Ему помогут учителя. Они не станут вызывать Колю писать на доске, до которой не дотянуться его рукам. Он будет отвечать устно, за партой.
Ему поможет отец. Он дома сделает так, чтобы Коля смог писать стоя. Его отец, Павел Андреевич, немногословный человек, живущий в вечной готовности прийти на помощь сыну, заменить ему и мать, которую тяжелая болезнь месяцами держит в больнице. Отец словно хочет переспорить судьбу, жестоко обошедшуюся с сыном, доказать, что человек сильнее её. Эту почти фанатичную веру, постоянную, молчаливую поддержку отца всё время чувствует Коля. Не будь её, может быть, он и не нашел бы в себе столько мужества в борьбе с недугом. Ведь легче идти в атаку, когда ты не один. А он не один. Рядом — отец, учителя, односельчане. Это ощущение кровной связи с людьми, вера в их глубоко вошли в душу. Оно подсказало подростку слова в одном из его школьных сочинений: «Много хороших людей живёт в нашей деревне, хороших и настоящих… Так считаю я и стараюсь быть похожим на них».
Коля Хмеленок научился не только писать красиво и грамотно, но и чертить, выполнять лабораторные работы, он стал первым учеником в классе. Его сочинения зачитывались вслух, его ответы по истории, обществоведению и другим предметам приводились в пример. Он пристрастился к книгам, полюбил их за то, что они открыли ему широкий мир.
Когда-то, шестилетним мальчиком, он думал, что мир кончается за зелёным полем, тёмной полоской леса. Теперь смотрел на мир с огромной, головокружительной высоты и часто рисовал небо и землю, увиденную глазами космонавтов, — зелёный островок в бездонном пространстве, тёплый комочек жизни. Эти «космические» пейзажи Коли Хмеленка особенно нравились ребятам, не раз получали призы на школьных выставках. Он охотно участвовал в различных олимпиадах, смотрах, особенно когда стал комсомольцем. Кажется, ни один диспут, читательская конференция не обходились без Хмеленка. Коля жил так, словно нс связал ему недуг руки, словно сил у него было не меньше, чем у других. Ему помогало редкостное мужество.
Где-то в восьмом или девятом классе Коля открыл для себя новую вселенную — литературу. Чья строка вдруг ударила, отозвалась в сердце, сейчас не припомнить. Поразило открытие: ведь это моя угаданная мысль, моя боль, моя радость. Мир открывался ему заново, в неведомых раньше красках, звуках, ощущениях.
«Бывает же так: живешь и не замечаешь того, что окружает тебя. Не помню, когда это произошло со мной. Был теплый осенний день. Я вышел из дома и незаметно очутился в совхозном саду. Деревья стояли почти без листьев. Я прижался к одному из них и, кажется, слышал, как оно разговаривало с землёй. Не знаю, как долго стоял так: я потерял ощущение времени и пространства. Когда возвращался назад, в лицо бил холодный ветер. Я согласился бы стоять день.  Боже, как хорошо! Вспомнил строки Лермонтова: «Выхожу один я на дорогу». Мне кажется, не вспомнил, а сам придумал. Нет, я этого не могу выразить», — так написал Коля в школьном сочинении «Случай из моей жизни».
Позже к нему пришли другие слова. Сначала чужие, осевшие в памяти, они прорастали, словно зерна, и возникали волнующие новизной образы.
Когда родилось его первое стихотворение? Может быть, в тихий вечерний час, когда, выйдя за калитку, увидел пустынной свою улицу и догорающий закат над полем. Что-то щемящее прокралось в сердце и родились строчки:
Там, где пахнет душистою мятой,
Там, где дикий ракитник растет, —
Ходит парень по травам примятым,
Ходит парень всю ночь напролёт...
А, быть может, совсем в другую минуту. На уроке, когда нечаянно взглянул в окно, а увидел на его фоне тонкий девичий профиль. И мог отвести глаз. Та ли девочка, которую знал с первого класса? Она и не она. Почему же раньше не замечал этой таинственной прелести? Гулко забилась кровь в висках, подступили слова, готовые выплеснуться на бумагу.
Так кончалось отрочество, начиналась юность. А с ней и пора самостоятельных решений.
Колю Хмеленка вызвали в районный центр на медицинскую комиссию. Вернулся он оттуда с жёлтым листочком, где, как приговор, было сказано: инвалид первой группы, нуждается в уходе. Коля засунул справку подальше и ещё одержимее взялся за книги. Пропадал в школьной библиотеке, где у него был свой угол и никто его там не тревожил. Увлёкся немецким языком, читал Гёте и Гейне в подлиннике, участвовал и побеждал в районных олимпиадах, Десятый класс окончил с тремя четверками; остальные — пятерки.
Отзвенел последний школьный звонок, прошумел прощальный вечер. Вот и порог, за которым шагать уже самому. К Коле забегали одноклассники. Один просил дать сочинение о Николае Островском, которое когда-то учитель читал классу: «Может пригодиться. Подаю документы в педагогический». Другой просил проконсультировать по истории: решил попытать счастья в БГУ. Коля охотно помогал, ничего но жалел для друзей. Себе оставлял только их привязанность. Без этого не мог жить. Все восемнадцать лет в доброте и отзывчивости людей находил опору. И теперь решил вместе с ровесниками шагать дальше. Работать в своём селе, учиться в вузе, заочно.
Послал документы в Минский педагогический институт иностранных языков. Получил вызов и поехал сдавать экзамены в сопровождении отца.  Врачи были точны, когда написали «нуждается в уходе». Да, Коля не может обойтись без посторонней помощи.
В большой институтской аудитории Коля Хмеленок писал сочинение стоя. Писал о поэзии Маяковского, мужественной и нежной, о его любви к своей социалистической Родине. Если бы экзаменатор вчитался в это сочинение, он невольно почувствовал бы, сколько своего, горячего чувства вложил в него юноша. Но бесстрастная рука преподавателя, отметив одну ошибку, спокойно вывела в конце «4».
Коля Хмеленок сдал все экзамены на «хорошо» и уехал домой ждать ответа. По конкурсу он недобрал полбалла. Но, как инвалид первой группы, имел преимущественное право на поступление.
К сожалению, в приёмной комиссии вуза не нашлось ни одного чуткого человека, который бы внимательно просмотрел документы деревенского паренька с Гомельщины. Никто, видно, не вчитался в его медицинскую справку, в которой названы тяжёлые последствия перенесённой в детстве болезни. Вряд ли кто взглянул на его школьную характеристику, в которой сквозь суховатые и официальные слова так явственно проступают глубокое уважение, даже восхищение учителей мужеством своего ученика.
Равнодушные руки взяли готовый бланк, вписали чернилами слова «не принят», вложили в конверт документы и отправили по обратному адресу: Гомельская область, Брагинский район, деревня Савичи, Н.П. Хмеленку.
... Стопка немецких книг сиротливо лежала на столе. За окном в густеющих сумерках засыпала знакомая улица. Молча, с потемневшим лицом ходил по дому отец. Он вернулся с сыном из Минска потерянный, сразу постаревший.
Но Коля и сейчас решил: но сдамся! Буду поступать на следующий год. А пока — пойду работать. К кому он мог обратиться с такой просьбой? Конечно, прежде всего в школу. Здесь его знали, помогали ему, поверили в ого силы. Встретил же сострадательные взгляды и растерянный ответ: «Кем же ты у нас можешь работать? Ты даже мела в руке не удержишь...»
Павел Андреевич Хмеленок работает плотником в совхозе. Руководители совхоза, конечно же, знали о ого сыне, о драме этой семьи, но ничего для него не сделали.
Впервые Коля испытал, что значит, когда рука не находит опоры и ты остаёшься без поддержки.
Тогда он и написал письмо в редакцию. Он никого не обвинял, ни на кого но жаловался. Он только просил помочь ему с работой. «Я ищу работу, — пишет Коля, — потому что, во-первых, не могу без неё, а, во-вторых, потому что иначе но смогу поступить а вуз... Всё-таки не один я такой. Были люди, которым приходилось ещё трудное, но они не падали духом».

* * *
После письма Николая Хмеленка и вмешательства газеты приказом ректора Минского педагогического института иностранных языков он был зачислен на заочное отделение.
Подыскивают ему и работу по силам в родном селе.
Значит, можно считать, что у этой истории благополучный конец? Наверное, лучше сказать — благополучное начало.
Из тех, немногих дорог, что доступны Николаю Хмолонку, он выбрал труднейшую — преодоление, казалось бы, непреодолимого. Когда-то, совсем мальчиком, он прочёл «Как закалялась сталь» и клятва прикованного к постели Павки Корчагина стала его клятвой самому себе: во что бы то ни стало сделай жизнь полезной. Только надо поддерживать Колю тем, кто рядом с ним — за столом, в студенческой аудитории. Чтобы не оставило мужество Николая Хмеленка на его нелёгком пути, не поколебалась вера в доброту людей. Чтобы никогда на его рисунках не гасло солнце и тёплая, живая земля не показалась в какой-то миг остывшей планетой.

Д. МАНАЕВА.
(Спец. корр. «Советской Белоруссии»)