Один и без оружия 9

А вернёмся (снова) к словам самого Германа. И опять – из той же «ходячей» Вики (Википедии), хотя есть под рукой и другое.

[Дело происходит, когда умирает Сталин и никто об этом ещё не знает. Русский генерал. Огромный, красивый, который считает, что всё это его не касается – то, что происходит в стране. Все занимаются евреями, а его – пронесёт. И вот его судьба. Достаточно драматичная и любопытная. Ещё там есть иностранец, который приехал, чтоб всем сделать хорошо, а сделал плохо. Есть мальчик, который вроде бы я сам, и чуть-чуть моя семья. Сталин и Берия тоже там существуют, но через призму этого генерала. И так плетутся три линии: генерал, иностранец, мальчик… Мальчик достаточно дрянной. Я, например, никогда не доносил на собственного отца, а в фильме мальчик пытается это сделать.]
(«Мы – рабы» Александра Свиридова / журнал «Студия» интервью с Алексеем Германом / N8 2004, Архивная копия от 9 октября 2006 на Wayback Machine)

А. Ю. – о сценарном замысле. Заметьте: О СЗ, а не о собственно фильме.
Желающим погрузиться, можно рекомендовать (к прочтению) и текст сценария. И всё интервью (по архивной ссылке пока поднимается), данное Свиридовой.
Кстати, личность Александры Александровны (нашей, с 1993 г. – американки) – также весьма интересна. Писатель, сценарист... Родилась в 1951 г. в Херсоне (Украина!).
Достойная повесть – «Вдох рыбы на горе» (2009).
Сценарии примерно к 20 фильмам. Включая «Варлам Шаламов. Несколько моих жизней» (1991), где она была и сорежиссёром (с А. Ерастовым).
Множество эссе.
Роль (актёрская) механика Тони Жуковой в кинодраме «В небе «ночные ведьмы»» (Е. Жигуленко, 1881).
Да, замечательная личность! И о приютивших её Штатах пишет далеко не подобострастно.
Ну, а название того интервью говорит за себя («Мы – рабы»). Из октября 2004-го. И завершается оно таким Постскриптумом:

[кинопослание Германа-Кармалиты откликается гулким эхо на предсмертный призыв Мераба Мамардашвили: «Интеллигенция не выполнила свою функцию и роль, которые вовсе не в том, чтобы облаивать компартию... Её долг – видеть процесс разрушения в нации, говорить об этом народу, призывать его на путь очищения. Народ должен внимательно посмотреть на себя в зеркало, устыдиться своего облика, бахвальства и бездельничанья, своих рабских реакций и стереотипов; устыдиться своих умерших и задуматься: кем я был все эти годы? что я делал? кому верил? за кем шёл? Должен содрогнуться от стыда и отвращения и тогда перед ним откроется путь к свободе, свободе, которую надо построить, так как лишь от прочувствованного стыда родится энергия возрождения. Именно поэтому необходимо, чтобы кто-то каждый день говорил своему народу: захотел вождя – осторожно! Знай – это рабство!».]

А Мераб Константинович успел умереть в ноябре 1990-го. Накануне крушения той Державы... О возжелании «вождизма» – хорошо предупредил. В пророчество, да поперёк некоторым «историкам». Ну, и своим коллегам – некогда, почти соратникам – коих тоже успело вынести к иным («патриотическим») берегам. Это я – в шпильку великого логика А. А. Зиновьева.
О «продолжающей его дело» ретивой дурёхе вдове – промолчу. А за интеллектуалов (если уже о дамах) типа «православного идеолога» Наталии Нарочницкой – и стыдно (слегка), и горько. Знаю-то я о ней достаточно. Просто давно не «общался». Как-то уже отвращало. А вчера-таки – довелось кое-что услышать...
Бог им (якобы верующим, да ещё как!) Судья. Ибо до нового Нюрнберга эти «пламенные антифашисты» от православного неонацизма вряд ли дойдут...
Коль уж вспомнил о Мамардашвили, верну и ему. Из своего. Токмо из виршей (ибо в прозу – хватало).

Бисквита ломтик, в чашке чай.
Боярышника куст.
Посмертной славой увенчал
Себя отшельник Пруст.
Читает лекцию Мераб.
Я шлёпаю стихи.
Свободы мученик и раб –
Беги, Марсель, беги!
(Путь к Свану, 18.08.2014)

Следующее всплывало на днях (в расфасовку из Былого)

Может, и я – мизерабль:
Гниль и дрожащая тварь.
Дань отдаю Мерабу.
Брошена на алтарь
С левой руки – перчатка:
Боги!
Мы – круче вас!
Мысли, сложив в крещендо,
Вывернем напоказ.
Вслух. От врагов не пряча.
Лишь огранив иным.
Нежности прочь телячьи!
Сядем
– поговорим.
Может, и я, по природе,
Вывих и просто шлак.
Ключик к моей Свободе
Только Любовь нашла.
То, что я вижу – слепок.
Дубль, кино, муляж.
Дубли – почти нелепы.
Как на Аляске – пляж.
Много важней иное.
Не содержанье
– Дух!
И – за моей спиною –
Матриц незримый круг.
(Между Кантом и Ницше, 28.01.2017

Сразу за ним было к нестоявшемуся диалогу между Мамардашвили и Лосевым

Гляжу сознаньем остранённым
на содержаний перепляс.
Вот стол. На нём – стакан гранёный.
Романцу – Витрум. Немцу – Глас.
Стекло – России. Шкло – поляку.
Одним – «светить». Другим – «колоть».
А можно – попросту калякать.
Язык – расплющенная плоть,
Остывшая в момент расплава.
Сам по структуре – изотроп.
Гремела огненная Слава,
В расхожий превращаясь трёп.
Его аморфная структура
От Мысли-Молнии течёт.
В себя ушедшая «культура»
Обратный начала отсчёт.
(Остранённо-отстранённое, 29.01.2017)

Без названия, но с забавным адресом (АД) – скорее всего, коллеге по кафедре

«Трансцендентальная поэзия»…
Мераб меня благословил.
Не то, чтоб пятками по лезвию,
до дыр-конвульсий в голове.
Но…
Есть (почти) «поток мышления».
«Сюжет» для Школы Дураков.
Я смел
           (почти!)
                до исступления,
как Савл Норвегов-Ветрогон.
Убойтесь, выхлопы панурговы!
Настало время сквозняков.
Восторг за шорами, за створками.
За грязью тающих снегов.
Тысяченого, мимоходами,
с дурацким посвистом вприпрыг,
смеясь над грантами и фондами,
менять параметры Игры.
24.03.2018
PS:
«Весело болтая и пересчитывая карманную мелочь, хлопая друг друга по плечу и насвистывая дурацкие песенки, мы выходим на тысяченогую улицу и чудесным образом превращаемся в прохожих» (А. Соколов).

К «Опытам» АСТ (Табачкова). Ну, и в «полемику» между классиками

Послание. Немыслящим потомкам.
Бездарно уклонившимся в регресс.
Предвестие грядущей катастрофы?
Здесь Мартину наследует Мераб.
По крайней мере, так мне показалось…
У Хайдеггера – свой приоритет.
И Ангел Севера «магистру» – не укором.
Тем более, что оба «разошлись».
А что стеллариум достоин инсталляций,
о том не спорю. Кто ему родней? –
Дракон, Кентавр, а может быть, Экгрегор,
упавший в инфернальные слои,
покажет Время...
                Видящим покажет.
(Падший Ангел, 8.04.2019)

Не забывал я Мераба и дальше. Но возвращался уже только в прозу.
Так и в стих – пять раз руку пожал!
Однако – снова к Герману. К тому абзацу из «Мы – рабы».
«Все занимаются евреями, а его – пронесёт». О главном герое (из «ХМ»). Глинском-Клёнском. И – как-то – об отце.
«Борьба с космополитами»...
А «пронесёт» – в смысле, что не участвовал, или...?! Полагаю, что «или».
Мама Алексея Юрьевича – Татьяна Александровна Риттенберг, по отеческой линии кровей еврейских была. И отнюдь не рядовых.
А и папа (писатель Юрий (Георгий) Павлович), Герман... По семейной легенде, дедушка его (Николай) был подброшен в семью русского генерала, служившего в Польше. Отсюда, якобы, и фамилия их пошла, смысл коей уже сам режиссёр трактовал, как «человек от Бога». Согласно – немецкому языку.
«Подброшенный в Польше»... Вполне вероятно, что – тоже не без...
Так и на роль своего генерала Герман, ещё в конце 80-х, выбрал Сергея Довлатова. Не срослось... Тогда.
А замечательный наш писатель (Сергей Донатович) являлся сыном театрального режиссёра Доната Исааковича Мечика. Фамилию же взял от мамы-актрисы – армянки Норы Сергеевны Довлатовой (Довлатян).
Родители Сергея Донатовича своего сына (умершего в августе 1990-го в Нью-Йорке) пережили...
Каким бы получился Клёнский (мабыть, если бы пошло по тем годам, он и Глинским бы остался) от Довлатова, можно только гадать. Роста Донатович был огромадного (повыше Юрия Цурило). Пришлось ли бы его обривать (наголо) – не ведаю. Но прикидывал свой выбор, по тем рубежным, Герман, думаю, не случайно. В том числе и под эту реплику из того абзаца.
В 98-м всё слегка переигралось. Уже – под новый «исторический опыт». О чём и продолжим в следующем заходе.

20.08.2024