Интервью с Валерием Липневичем

Истоки поэзии  - в Дудичах
перевод с с белорусского
 Вытокі паэзіі — у Дудзічах: Валерый Ліпневіч.


Валерий Липневич родился в Минске в 1947 году. Поэт, критик, переводчик, эссеист, прозаик. Уже давно живёт в России. Сначала в Москве, а потом в подмосковной Рузе.Но есть у него и прочная связь с родными местами,с деревней Дудичи Пуховичского района. Об этом мы и решили побеседовать с нашим земляком. Валерий Липневич — член Союза писателей Москвы. В разные годы в Минске и Москве выходили его поэтические книги - «Трава и дождь», «Тишина», "Неведомая планета", «Дерево и река».Его стихи вошли в знаковые сборники свободного стиха "Время икс" и "Антология русского верлибра".  Представлен в Антологии русскоязычных авторов Беларуси.Он автор десятков литературно-критических статей и рецензий - в Дружбе народов, Новом мире, Литературном обозрении, Литературной и Независимой газете, в Камертоне,  многих других российских и белорусских  изданий. Автор книг прозы и повестей в периодике.

— Валерий, а когда  ты впервые попал в Дудичи, Пуховичский район? Тогда, по-видимому, еще в Руденский или Узденский район?

— Впервые я попал в Дудичи в шесть месяцев от рождения. Мама заболела и меня отправили к дедушке и бабушке, они жили еще в землянке. Это было весной 1948-го. Район тогда еще был Узденский. А кормила меня коза.

— Расскажи, пожалуйста, о своих родителях.

— Родители горожане в первом поколении, с крепкими крестьянскими корнями. Мать - Бардиян Софья Васильевна, 1924 года рождения. Отец — Липневич Иван Тихонович, 1925 года рождения, из мелкой шляхты. Крестьянский паренёк вырос до замдиректора МАЗа по экономике, защитил кандидатскую, возглавил филиал московского института. Дед его по матери имел участок земли в 100 гектаров и справлялся с землею силами собственной семьи. Мой дед по отцу, Тихон Семенович, ровесник Сталина, служил стражником в Вильнюсском замке и заработал пенсию и коня, на котором вернулся домой. В деревню Волма нынешнего Смолевичского района перед Первой мировой войной. Родил семь детей, отец был предпоследним. В 1937 году был осужден и получил срок: односельчанин написал донос, мол, Тихон разбил окна в сельсовете. Большая и дружная, зажиточная семья, красавица жена - всё это вызывало зависть. В заключении где-то под Оршей дед работал бондарем, посылал семье деньги. С началом войны связь с ним оборвалась. Реабилитирован в 1956 году. По отцовской линии нашел возможного пращура начала 16 века — боярин Митко Липневича, из Жемайтийской волости Великого княжества Литовского, в военном списке. Он поставлял 250 конников.Есть оказывается и деревня Липневичи.  Но дедушка и бабушка, с которыми я рос, дудицкие. Дед Василий Иванович Бардиян, 1891 года рождения, бабушка — Александра Антоновна Сквернюк, 1899 года рождения. Бабушка в семнадцатом году была служанкой богатого родственника в Питере. Никакой революции не заметила. После вернулась домой и вышла замуж. У деда была образование 4 класса ЦПШ, что дало ему льготный срок службы. Гонялся за Махно, видел Буденного. Был одним из первых председателей колхоза до войны, да и во время войны тоже — знал немного немецкий язык — и после войны.

— Помнишь друзей деревенского детства?

— Как же их не помнить?! Дома рядом, детство у нас было красивое — полная свобода, рыбалка, таскали щук на пескарей, варили уху, купанья, лодки, рассветы, которых не видел в городе, катались на лошадях, играли в футбол, половина деревни собиралась на лугу. Велосипед «Орленок», подаренный дедом, был для всех. Витя, Петя, Шура Барановы... Там их было и еще пятеро. А Петя Василевич из Птичи  стал художником. Говорили, он родственник писательницы Елены Василевич. Когда приходила очередь, шёл помогать пастуху,  научился управляться с коровами, косить, ходить за плугом, запрягать коня.

— Где, кстати, больше писалось твоя первая книга поэзии — «Трава и дождь» — в городе или в деревне?

— Все стихи дудицкие, из Дудич родом. Писал на каникулах — зимних, весенних, летних. Первое стихотворение написал в 13 лет. После лета и долгой дороги — 12 км пешком, со слезами на глазах от разлуки с бабушкой и дедушкой... Предпочтение этой дороге отдавал всегда. Последний раз прошел ее лет 20 назад, под проливным дождём. Часто ходили с поэтом Вадимом Спринчаном, который любил у меня гостить.

— А сборники «Тишина», «Дерево и река», «Неизвестная планета»... Откуда «родом» стихи из этих книг?

— Также — из Дудич. Как, кстати, и переводы прозы, поэзии Ганада Чарказяна. Курд, он давно живет в Беларуси, перевожу  с подстрочника, не однажды наведывался в Дудичи. Частыми гостями в этой деревне на левом брегу Птичи были и Спринчаны. Поэт Вадим Спринчан — мой ещё студенческий друг. Хотя я не верю ни в чёрта, ни в бога, думаю, что он послан мне свыше. Без него мои стихи ещё долго не нашли бы своих читателей.  Его дочери выросли на яблоках  из моего сада. Вадим всегда помогал в деревенских работах, помнит моих и деда, и бабушку. Любимый помощник моей мамы. Часто гулял по окрестностям, бормотал, сочиняя новые стихи. "Вербы в небо забросили сети, нынче крупные ловятся звёзды..." - это о моих вербах.  Приезжала в Дудичи не только его старшая дочь — поэтесса, детская писательница Аксана Спринчан, но и младшая — Алёна. Приезжала с детьми, их у неё четверо Она, кстати, тоже пишет хорошие лирические стихи. На русском языке. Но, печататься не спешит.Любила Дудичи и моя первая жена, московская поэтесса Татьяна Реброва. Много написала именно здесь.  Под навесом из виноградной лозы. 7 лет пролетело  как один день. Помнят Дудичи и вторую жену, Светлану. Говорила что наша речка и мостики часто снятся и в богатом доме под Нью-Йорком. Пристроить девушку в хорошие руки - это святое...

— В 2006 году ты напечатал в «Новом мире» повесть о дудицкой жизни — «В кресле под яблоней». Когда писались эти страницы?..


— Это писалось в 2001 году для «Дружбы народов». Но так сложилось, что напечатал в «Новом мире». Потом недавно в "Новой Немиге литературной", а потом она попала на глаза издателю - Лилиане Анцух. Вообще, Анатолий Аврутин, редактор журнала, талантливый и успешный поэт, собравший все возможные премии, человек не случайный в моей жизни. Он автор первой рецензии на мой сборник "Трава и дождь". В повести — реальные персонажи. Простые люди. Как и в "Путешествии для бедных", отмеченном премией журнала ДН. Вся проза у меня документальная, ну если только с небольшой ретушью.

 - Ты упоминаешь и коллег-писателей, издателей, которые связаны с музеем материальной культуры Дудутки - Евгения Будинаса, Бориса Пастернака.
- Открыто я упоминаю только Б.П, тёзку нобелевского лауреата. Будинас - это целый роман, это герой недавно прошедшего времени. Время ушло и забрало его с собой. Долгожители всегда на безопасной дистанции от своего времени. Возможно, я сумею этот роман написать.  Так же  не называю  имя Виктора Козько, который присутствует там.

— Ты подробно описываешь деревенскую жизнь, рассказываешь о председателе местного хозяйства...

— Да,сегодня Казак Петр Васильевич объединил под своим крылом — хозяйство называется «Агро-оберег» — весь сельсовет. Добился прямых поставок в Минск. И насколько я знаю, зарплаты здесь у аграрников больше, чем на сельхозпредприятиях того же Рузского района в Подмосковье, где я сейчас живу. Проблема, безусловно, как и во многих местах, — кадры. Но отрадно,что уже нет того развала, что был в начале 1990-х. И люди ведут себя иначе. Каждый раз слышу, как приезжаю, — то один бросил пить, то другой. Люди стремятся зарабатывать деньги, хотят разумно их тратить. Моя раннее пьющая соседка теперь каждый год отдыхает в Крыму, в Севастополе. Очевидно, что хозяйство имеет доступ к современным технологиям, современных сортов зерна. На полях «Агро-оберега» хозяйничает тритикале — тот сорт, над которым работал академик Николай Турбин, отец прекрасной минской, теперь уже московской поэтессы Любови Турбиной. Мы как-то с Вадимом Спринчаном выясняли, что же это такое растёт на нашем поле. Он говорит - пшеница! Я - рожь!   Подъехал к нам Петр Васильевич Казак и легко разрешил наш спор -  тритикале!

— Кобан... Место захоронения Ельских, их близких родственников, старое католическое кладбище в поле. Было время, когда не только почитали их, Ельских. Помню из газеты 1970-х годов заметку даже про их жестокость.

— Кто такие Ельский Александр и Ельский Михаил, а также Клотильда из рода Монюшков — в Дудичах и окрестностях знали, разумеется, и до создания музея. Есть даже заметка из «Звязды» 1950-х годов, где помещена фотография моего деда, а также его рассказ о пане Ельском. Кстати, рассказы о нём были постоянным аккомпанементом деда на подпитии. Пан был добрый, умный. Музыкант. И Птичь, соседняя с Дудичами деревня, через речку, на стороне сегодняшнего музея, — это дома тех, кто служил у пана, в "палаце". Какое-то время после революции они жили в самом панском доме, пока он не сгорел во время войны.

— Недалеко от твоего дома, на другом берену Птичи, — и терем известного белорусского прозаика Виктора Козько. И у него, кажется , написан роман о Дудичах и окружающей жизни, о той же Птичи, которую он тоже полюбил.

— Это скорее повесть, где героями выступают соседи по даче Евгения Будинаса. С реальными героями они никак не соотносятся. Они же и персонажи «дудутковской» книги самого Будинаса. Также, на мой взгляд, далекой от той реальной жизни, которой они живут.  Литература должна нести знания о жизни, а не только развлечения. Хотя человек привык обходиться без знания, ведь они несут печаль, как было уже давно замечено. Ему нужны развлечения и постоянный хэппи-энд. Хотя бы в книге и на экране. Хотелось бы написать и какое-нибудь развлекало, но со смыслом, типа Мастера и Маргариты.
- Спасибо, Валерий! Думаю, что у вас получится.

Беседовал Кастусь Лешница, газета "Звезда".