тонуть сквозь слои, сквозь вуаль, под плиту

блестящая винная гладь наполняет бокал, огибает,
сбегает по стенкам, лаская стекло, и колеблется
между сонетом и томной сюитой, симфонией света,
мерцает, в одном лице равно и ночь, и луна,
непроглядный процесс, пустота и зеркальная сталь.

как по нотам раскроена сцена: фуршет на изысканный вкус,
что ни блюдо — искусство, букеты, ни с чем не сравнимый банкет;
на тебе костюм-тройка, манеры от бога, колдующий бархатный тон,
им каденция в каждое сердце, улыбка мадонны и полунаклон головы.

за сведенной палитрой, за глянцевым образом, что безупречен,
до черточки вычищен, выверен, точно отлит — за ним зиждется тьма,
непроглядная и многоликая, даже в глазах не рождаются блики,
великая столь, что не грезит узреть себя в ком-то и узнанной быть.

встав напротив, застыть и смотреть, и тонуть сквозь слои, сквозь вуаль,
под плиту, и не ахнуть, не выдернуть рук на качнувшийся мрак,
на попавший в фокальную точку оскал и внезапно, прицелом —
живой интерес; отражать его зеркалом, жадно глотать, пробираясь всё глубже,
и им захлебнувшись, мечтать, исчисляя себя всё точнее и ярче.

на терпко-коньячное золото плавится тьма, обнимает неспешно,
меняет одним лишь присутствием, голосом в мыслях, горячечным стуком в висках,
и волнующим ласковым текстом — вплетаться в ответ, поглощая живьем,
не жуя, превращая во что-то иное, восторженно-кроткое, жутко родное.

19/8/24