Падают яблоки в ясной поляне

Скоро восход. Над рекой, над полями
звёздочки гасит небесный пастух.
Падают яблоки в Ясной Поляне,
падают яблоки: стук да постук!

Падают яблоки бронзовой спелью,
падают в сердце слова для строки,
падают яблоки – рано, к Успенью,
чтобы успеть начинить пироги,

чтобы горячую мякоть кусать нам,
Дева Мария, во славу Твою!
Я на пороге толстовской усадьбы.
Тихо тяжёлую дверь отворю

и запущу, словно тёплую реку,
утро в высокий помещичий дом,
и задышу девятнадцатым веком –
деревом, кожей, парным молоком…

Даты, события вписаны в графы,
только вот я не за этим сюда;
здесь, в кабинете опального графа
время течёт, как живая вода,

в бездну течёт оно неумолимо:
смоет плотину семнадцатый год,
вырвутся бури, и Белым Наливом
в Лету Россия моя опадёт…

Боли великой сердца не поместят,
кровь по земле разольётся и страх,
словно костры, запылают поместья,
лики святых запылают в кострах…

Бросит людей, как по ветру пески, и
тихо, как звёзды в предутренней мгле,
канут Волконские и Трубецкие –
канут навеки в парижской земле…

Долго порою смотрю в небеса я,
в мыслях паря над земным рубежом...
Что же мы, вечно кого-то спасая,
самое ценное не бережём?

***
Тихо в усадьбе – ни стука, ни лая,
чистая скатерть, портрет на стене…
Всё повторяется, Лев Николаич!
Мир и сегодня, увы, не в цене.

К дьяволу войны проклятые эти,
вот бы нам с ними покончить зараз!
Может быть Вы, ради всех на планете,
Господа там попросили б за нас?

Ваш строка никогда не померкнет,
ну, а молитве не мне Вас учить.
Можно изгнать человека из церкви,
только от Бога нельзя отлучить.

***
Лето, воздавши нам полною мерой,
сменится осенью, солнца рыжей.
Жить нам придётся с любовью и верой –
душам верней не найти сторожей!

Праздновать Преображенье Христово,
в чистого неба глядеть синеву,
в тысячный раз открывая Толстого,
слышать, как тихо в густую траву

падают яблоки, светлоголовы,
взрощены в мире, заботе, труде…

***
Молится старец, и век Гумилёва
чуть серебрится в его бороде.

Август 2024 г.