Дорогой Домовой

Степан Иванович был крепким мужчиной для своих шестидесяти шести лет, полон сил
и по весне его отчаянно потянуло в края детства, к природе и земле. Поэтому он бросил работу в охране и в конце апреля переехал в деревню, в его родовое гнездо, полученное в наследство от матери.

Дом уже требовал ремонта, плодовые деревья разрослись сухими ветками и тянули их
словно тощие руки к небу, моля о помощи. Доски в заборе местами сгнили, краска
облупилась. Забор шатался как пьяный между прочно стоящими столбами.
Калитка выглядела ещё плачевней. Её всю перекосило, будто случился удар инсультом и явно просматривалось желание полежать, но приходилось стоять и ещё
 выполнять свою работу по впусканию и выпусканию людей. Сгнили ступени лестницы у дома, у бани, у сарая. Намечался большой фронт работы. Но наши люди работы не боятся, наоборот, руки чешутся взяться за молоток и гвозди.

Вот и Степан рьяно принялся за восстановление хозяйства. Жена осталась в городе.
Её он собирался привлечь к труду летом. Скучать по ней ему было некогда.
А вскоре у него появился компаньон- большой, пушистый, чёрный кот, приблудившийся и пригревшийся возле доброго сердца Стёпы.
 Он, конечно, гулял где хотел, но к ужину всегда возвращался.
 И Степану он глянулся. Крикнет громко:- Борис, кис-кис!
И котяра тут, как тут.
За работой не заметил, когда весна перешла в лето. Дела у него шли хорошо, все планы воплощались в жизнь. Была у него привычка инструменты бросать там, где работал, потом ходил и искал. Чтобы быстрее находить, он решил сразу обращаться
к хозяину Домовому. Всегда с почтением, с любовью и стихами. Он считал, что если
обращение зарифмовано, то в этом больше уважения!
-Дорогой Домовой! Где лежит топорик мой?
В итоге всё находилось и ничего не пропадало.
Рифмы у него постоянно в голове гуляли. Ещё он песенки напевал, жили они с котом спокойно, весело.
Вечером он обычно ставил в своей большой кухне-гостиной возле печки  блюдечко с молоком, рядом маленькое печенье клал. Утром всё исчезало. Значит удача рядом.

В начале июля стал жену зазывать, мол, грибы, ягоды пошли, в теплице огурцы, помидоры созревают. Евдокия приехала. Старалась к хозяйству привыкать, но тянуло
её домой, в город. Там подруга в бассейн ходит, на танцы, ещё они на йогу записались. А тут сельское хозяйство постоянно требует внимания.
Она-то больше городская. В детстве в деревне у родственников проживала.
Помнит, что ей малютке, бабка разные страшные сказки на ночь рассказывала, про
леших, русалок, домовых. И после этого она очень боялась засыпать в темноте.
Всякие нечисти из углов к ней руки тянули, поэтому ночник всегда горел.
С возрастом боязнь темноты уменьшилась, но не до конца.
 Здесь имелась большая комната с печкой и три маленькие спальни. Освещение тусклое.  Наверху захламлённый чердак,  посещение которого не вызывало желания.

Мужа Дуся еле узнала. Он всегда ходил гладко выбритый и пах одеколоном. А тут её
встречает заросший мужчина, с густыми усами и бородой, неравномерного окраса.
По центру более тёмные волосы, коричневатые, а по краям седые. Только глаза
Стёпины - весёлые, голубые. Бросился её обнимать,целовать. Бородой тёр нежную кожу, будто щётками. Она вскрикнула:- Стёпа, хватит! Никогда не трогай меня своим лицом.  Это неприятно! И особенно в темноте, это страшно! Будто домовой прикоснулся.
Степан нахмурился : - Как ты мужа встречаешь?! Ничего, привыкнешь!

Только Дуня обживалась тяжело, часто город вспоминала. А ещё этот кот! Ходит,
жёлтыми глазищами сверкает, не ластится, приглядывается. А муж его тискает,
в наглую морду целует, и тот с явной взаимностью отвечает, о ноги трётся, мурлыкает нежно.

Ушла Дуся в другую комнату спать, потому как пугали её неожиданные волосатые прикосновения Степана. Она вздрагивала и отодвигалась к краю кровати.
В другой спальне тоже покоя нет. Шорохи непонятные, половицы скрипят, душно,
комары пищат. Засыпала с трудом. А тут как-то проснулась и чувствует, что нехорошо ей. Будто что-то на грудь ей легло, давит тяжестью, воздуха не хватает.
И это тёмное облако душит её. И такой ужас охватил, полная парализация. Ни ногой, ни рукой двинуть не может, и язык онемел, ни слова не вымолвит.
Только про себя молитву стала вспоминать " Отче наш". Как помнила, так и молилась. От страха, наверное, сознание потеряла. Утром очнулась бледная, в зеркало смотрит - вроде седины прибавилось. Мужа позвала, рассказала, домового
упомянула. А он в ответ:- Что ты выдумываешь, кто тебя душил? Может это Бориска
приходил, прилёг, а ты и напугалась.
Но это событие качнуло чашу весов и Евдокия решительно стала собираться обратно в город. Нужно к терапевту сходить, здоровье проверить, ЭКГ сделать. Вдруг микроинфаркт случился.
Вот так Степан остался опять один на хозяйстве. Ходил недовольный, бурчал, что нет помощника. Ягоды зреют, варенье бы сварить, помидоры, огурцы засолить, в доме прибраться надобно.  Не успеть ему на всех фронтах:
- Ох, ты Дуся - разведуся!
Тётки в магазине посматривают, знают, что один мужик живёт. И мужчина симпатичный, бородатый, хозяйственный, непьющий!
Но долго тосковать Стёпа не привык, дел полно, не заскучаешь. Да и красота вокруг, воздух горстями пей. Сядет на закате , любуется. Сверчки поют, кот мурлычет, за печкой кто-то бормочет быр-быр- быр... Спокойно и радостно от понимания, что ты дома!