Стихи на закоптелой штукатурке

Послевоенная Москва.
До дыр линялый цвет дворов.
Куда пойти, чего искать
По следу опытных воров?..
По-хулигански время длить
И, для, – всё время рисковать…
После войны охота жить
И слову лидера внимать…
Из серых будней на гвоздях
Сколочен наспех новый день.
В нетерпеливых новостях
Теснятся заверти идей.
Трофейных ценностей мешок
Распределён фронтовиком:
Изящный «Walther» – это шок,
Вполне французский патефон,
Пластинок кипа, финский нож,
Блестящий пфенниг на кону,
Открытки – семь знакомых рож
И толстый том Арман Лану.
Неуспокоенность в душе
Наружу прёт, зовёт творить;
На небовзлётном рубеже
Красивой тайной ум будить;
Цветить унылый дух дворов
Весенним хором невпопад…
А цвет знамён ещё багров
От крови жертвенных солдат.
Все думы только лишь о том,
Чтоб сохранить и устоять,
Изрядно веря, что потом
Найдутся силы воссоздать…
Но детство – мир совсем иной…
И в подворотнях грозовых
Ещё вовсю смердит войной
От уцелевших грузовых.
Война – игра, игра – война
Со стрекотнёй проекторов,–
Глядит с колодезного дна
Да оцинкованным ведром…
Но детство – мир совсем иной…
И боль с поэзией вдвоём
Танцуют джаз, не чуя ног,
Неповоротливым слоном.
Послевоенная Москва.
Укоренившийся обман.
Куда расти её росткам?
В какой сажать её карман?
Пыхтит тяжёлый паровоз.
Вагонов тёмная змея.
А по перрону – россыпь роз.
Народ – единая семья.
Высоток тайный Вавилон.
Шаги танцующих скульптур:
Одна – с копной, другой – с веслом…
Горсвалка гипсовых халтур.
До дыр линялый цвет дворов.
Подъезд с автографом в стихах.
Чуть слышный шёпот докторов:
«Надежда есть… И риск, и страх…»