Дед Епифан. В деревнях...

В деревнях свои поряди,
У окошка фикус в кадке.
Летом жизнь еще кипит,
Внуки, грядки… в общем, быт.

А зимой темнеет рано,
Только пялиться в экраны.
Деревенский люд уж в шесть,
Спать ложится дружно здесь.

Но и летом не до пьянок,
То берутся за рубанок,
То на грядках, то в хлеву,
Жизнь в избе не рандеву.

Там у дома нет лужаек,
Все засажено. Лентяем,
Здесь, в деревне, места нет.
Не Барвиха, чай. Чуть свет

За работу принимайся,
Двор не терпит разгильдяйства.
Ведь у многих и вода,
В дом-то не проведена.

Ходят бабушки в колодец,
Да, неслабый там народец.
Два ведра и в гору влет,
Прямо скажем, наш народ.

Сколько лет течет жизнь мирно,
Нет таблеток – пьют пустырник.
Может и повздорит кто,
Только все пустое то.

Так, скандал масштаба мини,
Как сошлись у магазина,
Не жалеют бранных слов,
А назавтра други вновь.

А дойдет до драки кабы,
(Тем грешат обычно бабы,
Косы рвут забыв про стыд,
А потом ревут навзрыд).

Здесь, скажу вам без утайки,
Разъяренной этой шайке
Не попасть под кулаки,
Могут и убить, таки.

Через день, глядь, снова вместе,
Чешут языками вести.
Все обиды позади,
И опять мелькают дни.

Но сегодня нет покоя,
Враз пропали все надои,
Не несутся куры уж,
Огласилась шумом глушь.

Ту избушку, что у леса,
Что скрывать, ведь всем известно,
Там повесился Фома,
Вот такие, брат, дела.

Приобрел с деньгами кто-то,
Еще осенью без счета,
Приезжал туда народ.
Но затихло все на год.

А потом вдруг в одночасье,
(Спал под утро безучастно
Сном младенца каждый двор),
Двухметровый встал забор.

Поднимался словно тесто
На дрожжах, избушки вместо,
Дом добротный, дорогой.
Знать, хозяин чепухой,

Не проникся. Уж, наверно,
(Люд в деревне суеверный),
До его ушей дошел,
Слух - нечисто место, мол.

Наплевал же тот на слухи,
Коли нужно – деньги глухи.
За спиной, исподтишка
Покрутили у виска,

Мужики. Не наше дело.
Тут и лето подоспело.
За забором тишина.
В будке пес цепной. И да,

Два охранника в сторожке,
Мрамор, бронза, на окошке,
Все решетки, жалюзи.
И не грядки там вблизи.

Ночь упала на деревню,
Час двенадцатый, наверно.
Тут звучит мотора рев,
И музон такой, что слов

Даже собственных не слышно.
Знать, разгульный там мальчишник.
Ночь гуляли напролет.
Как тут спать, когда орет,

В окна вам шансон веселый.
Вся деревня дружно, хором,
Не ложилась до утра.
Утром гости со двора.

Поворчали, знамо, бабы,
Участкового бы надо.
Только разве ж он попрет,
Против. Не было забот.

Всю неделю было тихо,
Подзабылось даже лихо.
В выходной опять концерт,
Всей деревне на десерт.

Так и повелось, как будни,
Спят в деревне беспробудно.
В выходной же пир горой,
Разрывает ночь гульбой.

До пяти гуляют дружно,
Звук в колонке бьет натужно,
Хохот, визг и мат притом
До обеда спят потом.

Нет управы на беспутных,
Как же быть в деревне люду.
Знать, придется им самим,
Дать отпор врагам чужим.

Делал их, сказать по чести,
Без ужимок, скромной лести,
Знать, не пальцем все ж отец.
Надоело наконец.

Собрались на сход всем миром,
«Сколько ж можно дебоширам
Потакать, дадим отпор!
Из избы напрасно сор,

Выносить. Поможет вряд ли,
Кто-то нам в беде той. Кратко,
Не базар здесь, у кого,
Мысли есть насчет всего?».

Гомонили до заката,
Но, когда для дела надо,
То решение нашлось.
Ради этого свой взнос,

Дед Игнат вложил. Племянник,
Тот, что в городе, охранник,
Им привез сабвуфер свой.
Вот и снова выходной.

И в коттедже вновь гулянка,
Вся заполнена стоянка,
Вопли, танцы, шум и крик.
Лишь к семи все стихло вмиг.

Тут на площадь к магазину,
Вся деревня вышла ныне.
Мы гулять умеем тож,
Шум такой – с ума сойдешь.

Как тут спать, когда кровати,
Да и те танцуют, кстати.
Целый день народ гудел,
Вот ответ на беспредел.

Так что, месяца хватило,
И опять в деревне тихо.
Нет по пятницам гостей,
Убрались они взашей.