О печальном конце Ежова Из несказанного

Не все кату масленица ... "
Из несказанного академиком Лихачевым

Несказаницы.Что это? http://www.stihi.ru/2017/04/20/9716


***
Кат, палач

Кат, палач. — народное, главным образом южно-русское и западное название палача, сближаемое со словом "каторга" (называемая и "катовщиною").

***
Откуда пошло выражение "Не все коту Масленица"?
Происхождением известной пословицы мы обязаны языческому празднику

"Не все коту Масленица", – говорим мы, когда предупреждаем человека, что все не так легко и просто, как кажется, впереди могут быть трудности. Но откуда пошло это выражение?

Как звучит эта пословица на самом деле?
"Не все коту Масленица, будет и Великий пост" – это полная версия пословицы. Именно так она обозначена и в книге "Пословицы и поговорки русского народа" Владимира Даля. Но, как правило, ее употребляют в сокращенном виде.

Что она означает?
Масленица – это праздничная неделя перед Великим постом. В эту неделю народ печет блины с разными начинками, ест (что-то, конечно, перепадает и коту), веселится, провожает зиму. Но после нее начинается Великий пост. 40 дней строгой диеты, когда нельзя мясное и молочное, развлекаться.

Вот так и в прямом, и в переносном смысле после веселья наступает время строгих ограничений.

Пример употребления пословицы в литературе
Именно этим выражением заканчивается в пьесе Александра Островского "Не все коту Масленица".

"Оттого, Ермил Зотыч, говорит русская пословица, что не все коту Масленица, бывает и Великий пост", – сказала вдова Дарья Круглова, отказывая сватавшемуся к ее дочери Агнии купцу Ахову. Ермил Ахов считал, что все решают деньги, и надеялся, что небогатые Агния и ее мама примут его предложение только потому, что он богат.

***
Николай Иванович Ежов (19 апреля [1 мая] 1895, Санкт-Петербург, Российская империя — 4 февраля 1940 [по данным 7 фонда ФСБ РФ[6], озвученными А. Павлюковым, К. Скоркиным, Н. Петровым и М. Янсеном — 6 февраля 1940, подвал Верховного суда СССР, Москва, РСФСР, СССР) — советский партийный и государственный деятель, генеральный комиссар госбезопасности (с 28 января 1937 года, 24 января 1941 года лишён звания.

Председатель Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) (1935—1939), член Оргбюро ЦК ВКП(б) (1934—1939), секретарь ЦК ВКП(б) (1935—1939), кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б) (1937—1939). Народный комиссар внутренних дел СССР (1936—1938), народный комиссар водного транспорта СССР (1938—1939).

На посту наркома внутренних дел, действуя под руководством Сталина, Ежов стал одним из главных организаторов массовых репрессий 1937—1938 годов, известных как Большой террор. 1937 год, на всём протяжении которого Ежов возглавлял НКВД, стал символическим обозначением репрессий, а сам период, на которые пришёлся пик репрессий советского времени, получил название «ежовщина». В 1939 году негласно арестован, а спустя год также негласно расстрелян по ряду обвинений, в частности, в шпионаже, в подготовке антисоветского государственного переворота, в терроризме (ст. 58-1 «а», 58-5, 19-58 п.п. 2 и 8, 58-7, 136 «г», 154 «а» ч. 2 УК РСФСР). Признан не подлежащим реабилитации.

***
Опала (ноябрь 1938)
В августе 1938 года первым заместителем Ежова по НКВД СССР и начальником Главного управления государственной безопасности был назначен Лаврентий Берия, к которому с этого момента стало переходить фактическое руководство наркоматом.

После того, как 19 ноября 1938 года в Политбюро обсуждался донос на Ежова, поданный начальником управления НКВД по Ивановской области В. П. Журавлёвым (который вскоре был перемещён на пост начальника УНКВД по Москве и Московской области), 23 ноября Ежов написал в Политбюро и лично Сталину прошение об отставке, в котором признал себя ответственным за вредительскую деятельность различных «врагов народа», проникших по недосмотру в НКВД и прокуратуру. Он брал на себя вину за бегство ряда разведчиков и просто сотрудников НКВД за границу (в 1938 году начальник НКВД по Дальневосточному краю Г. С. Люшков бежал в Японию, в то же время начальник НКВД Украинской ССР А. И. Успенский скрылся в неизвестном направлении, а ближайший соратник Ежова — начальник Ленинградского УНКВД М. И. Литвин застрелился, ожидая ареста[42] и т. д.); признавал, что «делячески подходил к расстановке кадров» и тому подобное. Предвидя скорый арест, Ежов просил Сталина «не трогать моей 70-летней старухи матери». Вместе с тем, Ежов подытожил свою деятельность так: «Несмотря на все эти большие недостатки и промахи в моей работе, должен сказать, что при повседневном руководстве ЦК НКВД погромил врагов здорово…»[43].

24 ноября 1938 года был освобождён от обязанностей наркома внутренних дел с сохранением за ним должности секретаря ЦК ВКП(б) и председателя Комиссии партийного контроля[44].

9 декабря 1938 года «Правда» и «Известия» опубликовали следующее сообщение: «Тов. Ежов Н. И. освобождён, согласно его просьбе, от обязанностей наркома внутренних дел с оставлением его народным комиссаром водного транспорта». Преемником Ежова стал назначенный в НКВД с поста первого секретаря ЦК Компартии Грузинской ССР Лаврентий Берия, который с конца сентября 1938 года по январь 1939 года провёл широкомасштабные аресты людей Ежова в НКВД, прокуратуре и судах.

21 января 1939 года Ежов присутствовал на торжественно-траурном заседании по случаю 15-летней годовщины смерти Ленина, но делегатом XVIII съезда ВКП(б), начавшегося 10 марта, избран не был. Ежов имел право присутствовать на съезде как член ЦК; он побывал на нескольких заседаниях и попытался выступить, но сделать этого ему не дали. В новый состав ЦК Ежова также не избрали.

9 апреля 1939 года Ежов лишился должности наркома водного транспорта СССР, а сам наркомат был разделён на наркоматы речного и морского флота.

Арест (апрель 1939) и расстрел (февраль 1940)
На следующий день после снятия с должности наркома водного транспорта СССР, 10 апреля 1939 года, Ежов был арестован при участии Берии и Маленкова в кабинете последнего. Дело Ежова, по утверждению Судоплатова, курировал лично Берия и его ближайший сподвижник Богдан Кобулов[45]. Следствие по делу Ежова вел Б. В. Родос, сотрудник исполнительный и жестокий. Содержался Ежов, как и большинство его подельников, в Сухановской особой тюрьме НКВД СССР. Бериевское «следствие», следуя сталинским указаниям, слепило для отобранных для этого арестованных целую антисоветскую заговорщическую организацию в органах НКВД, партийных и хозяйственных структурах СССР.

Согласно обвинительному заключению, «подготовляя государственный переворот, Ежов готовил через своих единомышленников по заговору террористические кадры, предполагая пустить их в действие при первом удобном случае. Ежов и его сообщники Фриновский, Евдокимов и Дагин практически подготовили на 7 ноября 1938 года путч, который, по замыслу своих вдохновителей, должен был выразиться в совершении террористических акций против руководителей партии и правительства во время демонстрации на Красной площади в Москве»[43].

Также там утверждалось: «Не имея сочувствия и опоры в массах советского народа, Ежов и его ближайшие сообщники Евдокимов, Фриновский и др. для практического осуществления своих предательских замыслов создавали и насаждали шпионские и заговорщицкие кадры в различных партийных, советских, военных и прочих организациях СССР, широко проводя вредительскую работу на важнейших участках партийной, советской и, особенно, наркомвнудельской работы как в центре, так и на местах, истребляя преданные партии кадры, ослабляя военную мощь Советского Союза и провоцируя недовольство трудящихся»[16]. Вместе с Ежовым, Фриновским, Евдокимовым, Дагиным по делу этого явно вымышленного заговора проходили такие крупные чины центрального аппарата ГУГБ НКВД СССР и региональных управлений, как Н. Г. Николаев-Журид, Л. Б. Залин, Н. Н. Фёдоров, З. И. Пассов, И. П. Попашенко, В. Е. Цесарский, И. И. Шапиро, В. А. Ульмер, З. Н. Глебов-Юфа[46], В. В. Ярцев, С. Н. Миронов-Король, А. И. Успенский, А. А. Наседкин, Н. А. Загвоздин, А. С. Журбенко, Е. Ф. Кривец, В. М. Дреков, Г. А. Лупекин, И. П. Лоцманов и др. (всего же в списке от 16.1.1940 г., направленным Л. П. Берией в Политбюро ЦК ВКП(б) с предложением осудить по 1-й категории , было до 160 сотрудников НКВД, офицеров погранвойск, внутренних войск и служащих разных структур наркомата не считая гражданских лиц, привлеченных по тому же делу[47]; по 2-й категории было осуждено 45 сотрудников НКВД СССР).[48]

Кроме того, Ежов обвинялся в преследовавшемся с 1934 года[49] по советским законам мужеложстве[50]. 24 апреля 1939 года Ежовым было написано заявление с признанием в своих гомосексуальных связях[51]. Среди обозначенных в признании Ежова любовниками значились: театральный деятель Я. И. Боярский-Шимшелевич, видный партиец Ф. И. Голощёкин, дивизионный комиссар В. К. Константинов, охранник И. Н. Дементьев. Все они были арестованы и расстреляны, кроме Ивана Дементьева, отправленного на принудительное лечение в психиатрическую больницу[52][53] (в обвинительном заключении было сказано, что Ежов совершал акты мужеложства, «действуя в антисоветских и корыстных целях»)[53]. Впрочем, подобные обвинения не вошли в обвинительное заключение и Ежову на суде не предъявлялись. Внесён в список Л. Берии от 16 января 1940 года по 1-й категории (т.е. расстрел)[4]. На следствии Ежов отвергал все обвинения, но после избиений написал признательные показания по всем обвинениям. На заседании ВКВС СССР Ежов отказался от своих признаний в шпионаже, терроризме и заговоре, но своей ошибкой признавал то, что мало чистил органы госбезопасности от врагов народа[54]:
Я почистил 14 000 чекистов, но огромная моя вина заключается в том, что я мало их почистил.

В последнем слове на суде Ежов также заявил[54]:

На предварительном следствии я говорил, что я не шпион, я не террорист, но мне не верили и применили ко мне сильнейшие избиения. Я в течение двадцати пяти лет своей партийной жизни честно боролся с врагами и уничтожал врагов. У меня есть и такие преступления, за которые меня можно и расстрелять, и я о них скажу после, но тех преступлений, которые мне вменены обвинительным заключением по моему делу, я не совершал и в них не повинен… Я не отрицаю, что пьянствовал, но я работал как вол… Когда на предварительном следствии я писал якобы о своей террористической деятельности, у меня сердце обливалось кровью. Я утверждаю, что я не был террористом. Если бы я хотел произвести террористический акт над кем-либо из членов правительства, я для этой цели никого бы не вербовал, а, используя технику, совершил бы в любой момент это гнусное дело… Передайте Сталину, что умирать я буду с его именем на устах.

3 февраля 1940 года Николай Ежов был приговорён Военной коллегией Верховного Суда СССР к «исключительной мере наказания» — расстрелу вместе с М. П. Фриновским, Н. Г. Николаевым-Журидом, Н. Н. Фёдоровым и др.[55] Приговор был приведён в исполнение 6 февраля[56][57] (по другой версии — 4 февраля[9]) 1940 года в Сухановской тюрьме комендантом НКВД В. М. Блохиным в присутствии заместителя Главного военного прокурора Н. П. Афанасьева; вместе с Ежовым был расстрелян и Н. Г. Николаев-Журид[58].[16]. Согласно утверждению Судоплатова, «Когда его вели на расстрел, он пел „Интернационал“»[9][45]. Место захоронения — «могила невостребованных прахов» № 1 крематория Донского кладбища[16].

Об аресте и расстреле Ежова в советской печати ничего не сообщалось; он просто исчез без каких-либо объяснений. Среди внешних знаков падения Ежова были переименование в 1939 году недавно названного в его честь города Ежово-Черкесска в Черкесск и исчезновение его изображений с некоторых «исторических» фотографий. В первом издании «Краткого курса истории ВКП(б)» (1938) в описании октябрьских событий 1917 года имелась фраза о Ежове, а ниже, при описании событий Гражданской войны, его имя входило в перечень «деятелей», занимавшихся «политическим просвещением Красной армии»; начиная с переиздания 1939 года эти упоминания Ежова были сняты.

В 1998 году Военная коллегия Верховного суда РФ отказала в реабилитации Ежова[1]. Он был признан не подлежащим реабилитации.