Биоробот

      Пару лет назад я познакомился с довольно интересным человеком по имени Петрович. Ему 86 лет. Среднего роста, сухощавый, поджарый с лёгкой, едва заметно качающейся походкой. Зимой в любую погоду одет в короткую болоньевую курточку, под которой шерстяной свитер, чёрный берет, залихватски сидящий на голове, джинсы без подштанников, ботинки и без перчаток. Осенью и весной форма одежды та же, только без тёплого свитера. На фоне более молодых, пузатых пенсионеров, одетых по-зимнему, выглядит щёголем. Максимум в 8 часов утра уже на ногах, делает обход по известному маршруту в надежде найти добрых знакомых и погутарить, обсудить новости, в общем, как все добропорядочные пенсионеры. Если возле магазина или во дворе убирают снег, хватает свободную лопату и не спеша включаются в работу.
       Через некоторое время я обратил внимание, что на лице у него нет заметных морщин и, ещё больше меня изумило, что с давно удалённой почкой продолжает работать на удалёнке в каком-то биологическом институте и занимается выявлением очагов инфекций в разных регионах страны; где только не побывал – в республиках Средней Азии, на Байкале, на юге и во многих других частях нашей необъятной Родины. И может часами рассказывать о своих скитаниях, поисках и ловле грызунов, изготовлении чучел и прочих подробностях его работы; о том, что к нему до сих пор обращаются коллеги отовсюду и он отсылает им отчёты и другую необходимую информацию; о том, что его знакомый биолог привёз ему в подарок саженец баобаба, который благополучно принялся и много лет растёт в горшке у него дома.

       К нашей компании всегда подключается Илья – охранник пустующего помещения бывшего ателье "Пушинка", пристроенного к моей двенадцатиэтажке в советское время. После ремонта помещения в нём разместилась "Пятёрочка", ветеринарная аптека, Яндекс-доставка и табачный киоск, и его перевели на противоположную сторону нашей улицы на другой необитаемый объект, но в свободное время неизменно приходит нам.
      Илья – пятидесятивосьмилетний татарин с аккуратно подстриженной окладистой бородой, невысокий ростом, с широченными плечами и богатырским весом 135 килограммов. В молодости служил на флоте, два раза перескал экватор, занимался тяжёлой атлетикой, но после автомобильной аварии ощущает проблемы в ногах и от малой подвижности набрал вес, поэтому, по рекомендации врачей, много и быстро ходит в окрестностях охраняемого им объекта, и положительный результат постепенно стал заметен.
       Правильно его имя Ильяс, в тургеневские времена оно и по-русски звучало бы так же: Илья-с, но мы окрестили его Ильёй, а Петрович ласково – Илюша, и 2-го августа – в Ильин день – поздравляем его с именинами. И он относится благосклонно к созвучному имени.
        Не мешает уточнить одну деталь: Ильяс крепко и по-настоящему верующий мусульманин, три раза в день совершает намаз: в смартфоне арабской вязью молитвы, которые он с подобающим чувством читает в положенные часы. Когда-то закончил Медресе, но муллой работать не стал.
        Наш постоянный визави – любимчик всех обитателей двора, выходящих на свежий воздух отдохнуть и поговорить о том о сём. Его ценят за простоту, добрый нрав и уважительное отношение ко всем: и разговор поддержит, и почтенным барышням, возраст которых от 77 до 93 лет, поможет сумку донести по ступенькам до самого лифта, – наш человек...

        Как-то мы втроём обменивались разными историями, приключавшимися в нашей жизни, – я задал вопрос:
– Петрович, признайся – ты биоробот или в холодильнике ночуешь для надёжной сохранности? Одет легко, уши от мороза не отваливаются; в твоём возрасте старики уже лет пятнадцать на лавочке курят бамбук или дома соблюдают постельный режим, а ты работаешь, помогаешь дворникам, ходишь гоголем – ни морщинки на лице и мозги работают, как швейцарские часики...
        Покачиваясь привычно с пятки на носок и весело глядя в упор, явно польщённый вопросом, ботаник, не без юмора, начал раскладывать всё по разным полочкам:
– Лицо гладкое потому, что корни у меня африканские, а они морщинистыми не бывают. Мы все родом из Африки, но у меня, скорее всего, гены сохранились в неизменном виде. Может быть, я довольно близкий родственник самого Пушкина!
– Так ты и стихи пишешь?
– Нет, в основном прозу: про бруцеллёз, ящур, холеру и другие острые инфекции; ну, сам понимаешь – детективное чтиво для сотрудников института, – озорно улыбнулся. – А уши на морозе не отваливаются – так я же в молодости служил на диком севере во внутренних войсках сержантом... Практически твой коллега: ты охранял рубежи Родины на границе, а я изнутри наиболее предприимчивую и агрессивную часть сограждан. Бывало, выводим из лагеря вдвоем с рядовым человек двадцать-тридцать зеков на заготовку леса по узкой просеке – снег по колено, мороз уши откручивает, а идти – с километр; там-то разжигаем костёр погреться, но пока дойдёшь, околеешь. А у нас разве это мороз?
–  Петрович, вас двое с автоматами, а их два десятка, они же могли рассыпаться по лесу, как сухой горох по столу – ищи свищи. Или, чего доброго, вас обезоружить и – приплыли.
–  Рассыпаться... а куда бежать? И при такой стуже далеко не убежишь... Да и обезоружить не так просто. На этот счёт всё предусмотрено. Однако ж, согласись, служба опасная, сродни пограничной.
– Спорить не буду. Но после демобилизации ты 60 лет штаны протираешь в своём институте, да гоняешь тушканчиков и прочих сусликов по необъятным просторам страны?
– Да нет, – что-то прокрутил в уме, – пару лет работал токарем... дебильная работа: точи каждый день болты, гайки, разные втулки, оськи... башка ватная – думать не нужно, поэтому я и подался в биологи... с Дроздовым учился в университете на одном факультете... только Николай по курсу на год старше...

     Эта фраза меня, железячника, задела за живое:
– Петрович, а какой разряд у тебя был?
– Ну, так второй или третий...
– Дорогой коллега, так ты же не токарем работал, а простоял возле токарного станка два года. – Не очень вежливо я упрекнул его и задал несколько вопросов, касающихся мерительных и режущих инструментов, марки, видов и геометрии заточки резцов, марок сталей и других тонкостей технологии механической обработки металлов.
– Да ничего я уже не помню, – равнодушно улыбаясь, фыркнул он, – ну даже, если бы я поработал ещё несколько лет и получил бы четвёртый разряд, всё равно каждый день одно и то же: стой и тупо переводи железку на стружку...
     Минут пять я пытался объяснить насколько интересная, сложная и нужная эта профессия, что с повышением квалификации можно перейти на координатно-расточной или координатно-шлифовальный станок, а там – микроны, а это элита механо-обработки; а закончишь институт – мастер, начальник цеха... Я заметил, что всё это ему так же "интересно", как мне его тушканчики, и для интриги добавил, что профессия токаря не менее опасная, чем его служба во внутренних войсках...
      Петрович оживился:
– Да что, там с ружьём возле тебя стояли?
– А ты видел, как при быстрой остановке трёхкулачкового патрона реверсом, он слетает и, как снаряд, летит на тебя или на токаря впереди? А как при остановке патрона ладонью отрывает палец, попавший случайно в гнездо ключа для зажима детали?
– Нет, не видел, но слышал – инженер по технике безопасности рассказывал во время инструктажа.
– А как сливной стружкой получают производственные травмы?
– Этого не видел и не слышал... ну, давай...

         У меня перед глазами промелькнули кадры давно минувших лет.
         Далёкий 1974 год... Я последний день работал на оборонном предприятии в инструментальном цехе токарем и на другой день меня переводили на координатно-расточной станок. Работа более сложная, точная и тем интересная.
         Впереди меня молодой парень Сашка изготавливал небольшую партию деталей и никак не мог правильно заточить резец и выбрать режим работы станка, чтобы стружка завивалась в спираль – из-под резца выходила сливная стружка тонкой бесконечной полоской с острыми, как бритва, краями то и дело наматывалась то на крючок для съёма стружки, то на патрон. С горем пополам, заканчивая последнюю деталь, упустил момент, когда можно было безопасно снять стружку и тонкая лента скользнула по большому пальцу левой руки... Саня, почувствовав сильную боль, резко остановил шпиндель станка и схватил правой рукой раненый палец. Кровь закапала на пол...
       Я быстро достал из тумбочки аптечку, залил порез перекисью водорода, рана запенилась и, обработав зелёнкой вокруг раны, перебинтовав палец и кисть руки – как смог, потащил парня в поликлинику – она находилась на втором этаже в 100 метрах от цеха.
        Старшая медсестра быстро размотала бинт, осмотрела травму:
– Стружкой?
– Да, – ответил Сашка.
– Обрабатывал ты? – обратилась ко мне, – рана чистая, молодец!
       Я конечно сомневался, что сделал всё профессионально, поэтому решил немножко реабилитироваться:
– Это вы в медицине светилы, клятву Гиппократу давали, а я всего лишь помазанник Божий – с Божьей помощью могу помазать зелёнкой небольшую ранку, а глядя на большую, могу и в обморок брыкнуться, не смотря на то, что какой-никакой опыт в оказании первой медицинской помощи в детстве получил в Кабардинке в пионерском лагере "Отважных и смелых" в отряде санинструкторов.
      Девушка улыбнулась:
– Ничего, коллега, главное – Вы не растерялись, сразу оказали помощь и сопроводили в травмпункт – потеря крови незначительная. А стружка – опасное дело. На прошлой неделе в соседнем 40-м цехе женщина порезала сливной стружкой, валявшейся возле токарного станка, сухожилие ноги чуть выше ступни – в больнице сделали операцию... скорее всего будет хромать...
      Через 12 лет я освоил все самые сложные и точные технологии токаря, расточника и координатного шлифовщика, получил три шестых разряда и параллельно закончив очное отделение ВТУЗа с отличием, поработал в родном инструментальном цехе технологом, мастером, заместителем начальника цеха по производству и меня назначили начальником 40-го спецтехнологического цеха... эта женщина– Анна Петровна– в нём работала технологом: очень профессиональная, коммуникабельная, обаятельная и слегка прихрамывала на правую ногу: чуть выше пятки тонкой линией очерчен заметный шрам...

       Выслушав эту часть моих воспоминаний внимательно, не перебивая, Петрович развёл руками и, в свойственной ему манере – с иронией и нескрываемой улыбкой, резюмировал:
– Да-а-а, интересная эта профессия: сложная и точная... и главное, что я очень вовремя сделал ноги, а то глядишь – тоже прихрамывал бы.
       Наш мудрый друг своевременно посмотрел на часы и торжественно объявил:
– У меня намаз...
       И мы с Ильясом тут же разошлись по домам, а Петрович продолжил движение по  запрограммированному маршруту.

                16.08.2024 г.