Стал писать круче

стал писать круче,
по каждой насущной теме пролита слезинка,
но наступаю в кучу
меж облезлых гаражей и садиком Росинка
где из развлечений песок,
и вчера нарисованные класики
в каждой песчинке — бог
в каждой классике — есть своя классика
и я смотрю сквозь пальцы
на холодные ступеньки подъезда
ну что вы кролики братцы,
прихожане аптечного уезда
про*бал и то, что получил за дарма,
драматург давно исписался
сообразил положить не в карман
и с легким ветерком катался
по спящему городу,
городил чушь по звонку в телеге
катим двенашку по снегу в гору
к гаражному м*федроновому калеке
прошу выписать рецепт на счастье,
отчасти получаю его в таблетках
собираю блевоту в сложенных запястьях
лучшее оставляю деткам
и может опять, возвращаясь домой,
я скину портфель на землю,
начну играть с дворовой толпой
и это время замедлю
до первого крика в телефонную трубку,
до первой стукалки на качелях,
качаю worms, задираю юбки,
вдыхаю из шарика гелий
где моя молодая мама?
где мой живчик и набор лего?
где открываются врата сезама
в попытках из реальности побега?
и меня преследует сон,
как смерть стоит и строит козни,
затем звонит домофон,
и она гладит белые кости
бежит открывать двери,
я подрываюсь и бегу за ней
этой суке с косой поверил,
что не сделает жизнь больней
продолжаю дышать ей в спину,
хочу показать, что ничего не боюсь,
но падаю на пол и сильно
головой об столик бьюсь
бьюсь об заклад — эта сволочь хитрит,
проникая ко мне через сны,
на кладбище средь разрисованных плит,
проданных в полцены
лежит моя память и лучшее время,
как же все было недавно!
я плаваю в смерти, как капитан Немо,
и вынырнув, крикну тщеславно:
...широка река, глубокая река
не доплыть тебе с того бережка
тучи низкий прячут лунный свет
полететь бы мне, да вот крыльев нет
во сыром бору злой огонь кипит
конь черней, чем ночь, у огня стоит
бьёт копытом он, ищет седока
оттолкнул тот конь наш берега...