Игрок

Он плыл в этот мир по красной реке. Проходя через портал, он чувствовал, что забывает все. Но точно знал, что вернётся.
Набухало тревогой и уязвимостью какое-то Я. Он начинал ощущать тяжесть тела. В то же время, что-то помогало держаться на плаву. Оно было незримым неизменным и очень чистым. Что это, он уже не знал.
К...ровно......ров...но......но..., - пульсировало внутри.

Первые люди, к которым он попадал, пытались любить его. Он удивлялся, как мало они об этом знали. Они всегда что-то делали, чтобы утвердить свою любовь. Будто не видели, что из нее и так все состоит. Казалось, что любить ее саму им легче, чем его. Это была первая ложь, с которой он столкнулся. Они не знали его, да и узнавание самих себя они топили в обычаях. Потому и назывались обычными людьми.
Он сострадал им. Но на истинное сострадание нужно иметь право.
Тогда, он стал таким, как они.
Он расколол свой мир. Так возникли друзья и враги, величие непознаваемого и собственная ничтожность, так зародилась Война в совершенном мире.
От него требовали покаяния. Он не спорил - каялся. От него требовали благодарности. Он благодарил. Но привкус обмана и прощания при этом всякий раз тревожил его.
Много и других людей было потом в его жизни.
Позже, например, знавал он тех, кто выпив портвея и прикрыв иконописные глаза, посмеивался над расколотым идеями Родионом. Те предлагали кайфовать, наделив себя правом. Его мир уже и так был разломлен.  Чувствуя и тут какое-то странное родство, все что он мог, это преломить с ними хлеб.
Так, каждый раз люди открывали в нем новую дверцу, новую рану, новую радость. А он, видимо, - в них. И это было откровением. Как открытие крови, группа которой ещё неизвестна науке, но пульсация которой и есть сама жизнь.
И все были такими разными. Кто-то каялся, кто-то кайфился. Кто-то накладывал руки, а кто-то ладони. А с мыслей потихоньку стекали смыслы. Он смотрел, как смывают их воды той полнокровной реки, по которой он приплыл. Ему стало ясно, некого прощать и благодарить, не в чем каяться. Он заметил, что и добро устало побеждать. Все потому, что побеждать тоже некого.
Поэтому и день может быть только безсудным.
Но... боль не уходила...

           .          .           .

Каждый приходил с осколком божьего зеркала. В нем он видел отдельные грани своего Я. Но Бог там всегда был целым. Может, так, заглядывая в Человека, Он пытался разбожествиться? Избавиться от своего совершенства, как от зАмершего, совершённого, законченного образа? Или понять Человека, который, постигая Бога, сотворял этим Его самого? Точно так же, как родителя сотворяют только его дети.
Они унаследовали тяжёлую красоту Его непознаваемости. Оттого и задавались вопросом: "Кто я?". Это была их Голгофа, пройдя которую, можно узнать вкус настоящей свободы и могущества. Они верили в Отца. Но так, будто всего лишь напоминали себе этой верой, что Он существует. Его же вера была другой. Он верил не в них, а им.
Когда они уходили, Он не удерживал. Отрешенно смотрел, как несут они свои терновые венцы. В них были Его гены. Дух от Духа, кровь от крови. Все, чем наделил Он их в дорогу, было Слово.

             .         .             .

Он играл в слова... Как любой ребенок, он считал себя центром мира и любил те слова, которые начинались с "я".
"ЯСНО", - сначала выложил он, отдавая дань своему уму.
"ЯВНО", - выложил он другое слово, учитывая полученный жизненный опыт.
Этого было мало. Оставалась какая-то недосказанность. Вопрос "Кто я?" по-прежнему не покидал.
Он попробовал составить из этих слов предложения.
"Я с НО", "Я в НО"...
Да, в этом НО было столько энергии! Через него, как ему казалось, он и проявлялся в этом мире. Утверждался, достигал. И вместе с тем, оно же, посредством условий и претензий, выводило его из ясности. В свою очередь, Я, напитанное страхами и тревогой, затягивало мир в губительную воронку.
Он понял, что не справляется...
Так и не познанное, расколотое Я нужно было с чем-то заново срастить, соединить.
Он взрослел. Зрелость разворачивала его к красной реке.
Тяжёлым крестом лежал на плечах мир, который был его отражением. Он возвращался. И слова тоже поворачивались вспять.
"Я с НО", - зазвучало как "ОН с Я", а
"Я в НО", -     как      "ОН в Я".
Это была мандала. Это был шанс отразиться в Полноте.
Теперь он легко ступал по глади этой реки. По-прежнему - непознанный сын непознаваемого Отца. И это была не его Игра, а Судьба. Наконец-то он вспомнил, что он в ней не актер. А кто, было уже не важно.

            15.08.2024.