Про меню

Вымарал

Я из строчки вымарал
не запретное словцо.
А в лесу Кикимора
прячет за сосной лицо
в бородавках, прыщиках.
Прячет, чтоб не напугать.
Глянь, кора-то в трещинках.
За Кикимору опять
принял это дивное
утолщение на пне –
зрение наивное,
где-то там сидит во мне.


Шмель с ежом

На заре открытий века,
засверкавших под Луной,
словно грусти ипотека,
та, что стала вдруг виной
за начало испытаний
на поляне дум моих
от презрений до признаний,
освежеванных за стих
отрешенности за партой,
исцарапанной ножом:
убегающие нарты,
кот, лиса и шмель с ежом.


С белым бархатом

На ветру изнеможенья,
под пургою злобных глаз
с гололедицей скольженья,
вспоминая Твой наказ,
ухожу в себя во Храме,
чтоб вернуться и сказать
одураченной охране,
начинает, мол, светать
горизонт красивых будней
на ветру степенных грёз,
со звездой на синем студне,
с белым бархатом берёз.


Или напутал

Может, грусть, а может, удаль
под туманом над рекой.
Или я опять напутал?
Укороченной строкой
обозначил увяданье
с угасанием костра,
тонкорунного заданья,
чтобы кончиком пера,
поскрипев на новолунье
в белизне листа на днях
состоявшихся безумий
на семи по семь ветрах,
начертать не оправданье –
осуждение себе
за пустые домоганья,
что остались на горбе
как отметины печали,
бессистемности сплошной,
убаюканных ночами
из винтовки нарезной.


Про меню

Мне сказали: – Он в Майями
на какой-то авеню
жрёт овсянку в ресторане,
а читает лишь меню.
Комсомолец – авиатор
и владелец лавок он,
словно Беня комбинатор
на Ямахе мчал в салон,
заезжая по ступеням,
проклинал страну отцов.
Но преследовали тени
и решил в конце концов
удалиться за границу,
прихвативши миллиард.
“Белла” часто всё же снится.
Без медалей и наград
прикатил бы, да задули
вновь свирепые ветра.
Не забыли в Барнауле
с громким криком вечера.
Как хвалил своё болото?!
Словно истинный кулик.
Обожавший самолёты,
убежавший от улик,
до чего же ты безлик.