Путник

Гор минула седловина
Под усталыми ногами,
И привиделась долина
Вся усажена цветами.
Рай земной предстал пред оком,
Царство грёз, приют отрады:
Нескончаемым потоком
С гор свергались водопады,
Сотней радуг вырастая,
Что вставали выше кручи
В мириадах брызг летучих,
Красотой своей блистая
Над долиною волшебной,
Мирным уголком природы,
Где от разных трав целебный,
Воздух счастья и свободы
В грудь живительною силой
Проникал, сводя дыханье
Свежестью благоуханья.
Как вокруг всё чудно было!

Сердце путника забилось,
Мирный отдых ожидая.
Вновь надежда пробудилась,
Горечь странствий отрешая,
Озарив величье духа
Светом приключений новых.
По траве, что мягче пуха
И нежней перин шелковых,
Он спустился вниз к дороге
Из мозаики цветастой.
И в восторге, с силой страстной,
Прошептал: «Какие боги
Эту создали обитель?
Для какой великой цели?
Сплю ли я на самом деле,
Или ангел мой хранитель
Мне на склоне лет тревожных
Дарит несколько счастливых
Дней?» И слёз неосторожных
Он сдержать уже не в силах,
Плакал радости слезами,
По дороге вдаль шагая.
И вилась та под ногами,
Незаметно увлекая
По местам, столь живописным,
Что и баловням искусства,
Всем художникам капризным,
Знатокам бывалым чувства
Красоты, и в мыслях даже
Не привиделись б картины
Этой сказочной долины,
В мире нет которой краше.

Средь своих земных скитаний
Путник одолел немало
Горестей и расстояний.
Часто жизнь его бросала
По земле. И в передряги
Часто он вступал с судьбою.
И хотелось так покою
Горемычному бродяге!

«Вот она – моя обитель,
Кров родной, давно желанный.
Значит, неба повелитель
Внял молитве непрестанной,
Значит, счастье есть на свете,
А страданья не напрасны!
Кто бы видел, как прекрасны,
Как милы просторы эти!
Эти горы, эти реки,
И сады, и водопады –
Царство радости и неги!

Средь живительной прохлады
Гор, вознёсшихся высоко,
Мирно дни мои продлятся.
Там, где медленно струятся
Воды чистого потока,
В тишине древесной сени
Выстрою себе лачугу.
Без испуга, словно к другу,
Тонконогие олени
К моему придут порогу.
Буду я кормить с ладони
Их плодами понемногу.
А вверху, в древесной кроне,
Будут петь мне гимны птицы,
Радость жизни воспевая.
И приветливые львицы,
От блаженства чуть зевая,
Словно кошки щуря глазки,
Возле ног моих прилягут
В ожиданье нежной ласки.
Изобильем спелых ягод
Райский сад меня накормит.

А когда зима примчится,
Белизною заискрится,
Всё безмолвием заполнит,
У огня в лачуге ладной
Я, укутав пледом ноги,
Выпью крови виноградной.
И вина хмельные токи
Жаром потекут по венам,
Сердце песней наполняя…

И в покое неизменном,
Счастья смыслы выясняя,
Жизни подводя итоги,
Без печали мир покину» –
Так он думал, по дороге
Тихо уходя в долину.

А когда уже спускался
Над землёю вечер синий,
И в размытье серых линий
Мир вокруг преображался,
В час, когда уже сиянье
Звёзд на небе занималось,
Впереди вдруг показалось
Позаброшенное зданье,
Чьи громадные размеры
Подавляли и страшили.

Что за существа здесь жили?
Может, боги старой веры,
В пору управленья миром,
В этом месте отдыхали
И в веселии за пиром
Мёд амброзии вкушали,
Пили сок ночных туманов,
Забывая власти бремя.

Или, может, великанов
Ныне вымершее племя,
Здесь живя в уединенье,
Смысл судьбы своей постигло,
И как памятник, воздвигло
Это дивное строенье.

Но теперь уже нелепо
Рассуждать, что за созданья
Ставили тут это зданье.
Поднимаясь гордо в небо,
Белый купол возвышался,
Свод небесный заслоняя;
И на куполе, сверкая,
Луч закатный отражался;
Стены красного гранита,
Будто кровью их облили,
Удивительного вида
Барельефы взбороздили;
Словно мощные колонны,
Каменные исполины
Дружно подставляли спины
Под тяжёлые балконы;
Точно чёрный зев пещеры,
Грозно вход зиял высокий;
Две горбатые химеры,
Вечный бой ведя жестокий,
Всё страша ужасным видом,
Изваяньями застыли
Возле входа; среди пыли
По истёртым серым плитам
Крови пролитой отметки,
В камень въевшись, побурели;
Тут же, как зверей объедки,
Кости старые желтели…
В сером воздухе, казалось,
Всё носились стоны, крики.
И всё это оплеталось
Бледной сетью повилики
И покровом паутины...
Всюду тень опустошенья.

Очень мрачные картины
Навевало то строенье.
Ядом страх бежал по венам.

Бедный путник, содрогаясь,
Осторожно по ступеням
Меж останков пробираясь,
Тихо подошёл ко входу,
Робко замер на пороге,
Чуя, как трепещут ноги.
Он увидел то, что сроду
Не видал ещё покуда,
Хоть и много необычных
Видел он картин различных:
Перед ним из изумруда
Словно поле расстилалось,
Неохватное для взгляда;
А по полю колоннада
Убегала ввысь, теряясь,
Подпирая зданья своды;
По бокам, как крылья птицы,
Длинных лестниц переходы
Вверх взлетали; без границы,
Без каких-либо пределов,
Пышно распахнулась зала
Неожиданных размеров…

Дух переводя устало,
Слыша сердца трепетанья,
Путник двинулся пугливо
В глубину пустого зданья.

Величаво и красиво
Всё вокруг ему казалось,
Невзирая на разруху.
Сколько тут богатств собралось!

Но, боюсь, не хватит духу,
Слов таких в запасе нету –
Описать всю роскошь эту:
По углам лежали груды
Драгоценнейшей посуды;
Нитки жемчуга, как змеи,
Между чаш златых струились;
Камни звёздами искрились;
Кольца, геммы и камеи,
Самых разных стран монеты,
Ожерелья и короны,
Булавы, мечи, иконы,
Диадемы и браслеты,
Веера и опахала,
Сундуки, ларцы и вазы,
Золотые порывала,
И прозрачных тканей газы,
И прекрасные картины,
Статуи, миниатюры,
Фолианты и брошюры,
И различные машины –
Все народы, все эпохи,
Все религии и страны,
Слёзы, радости, пороки
Жизни, смерти – без охраны,
Грубо смешаны, лежали
И при робком лунном свете
Бледным пламенем сияли.

«Но к чему богатства эти? –
Роскошь эту озирая,
Думал путник, – что в них проку?
Пусть они приятны оку,
Вычурной красой сияя,
Пусть они и тешат души,
Как мерило силы, власти,
Пробуждая в сердце страсти;
Украшая лишь снаружи,
Изнутри опустошают
Всех они! И за богатство
Отдаются души в рабство.
Слабых сна они лишают,
Отравляя дни и ночи;
Сильных делают слабее,
Умных делают глупее,
Мягких делают жесточе,
Чёрной завистью съедая,
Вызывая искушенья…»

Между груд богатств ступая,
Шёл он дальше вглубь строенья.
Как неведомою силой
Что-то путника тащило.
Словно стоя над могилой
Сделать шаг ещё манило
Ожиданье откровенья,
Непонятных вожделений
И волшебных превращений.
Тайна нового рожденья
В сердце искоркой блеснула
Осветив ему дорогу
По зловещему чертогу.

По ногам разбитым дуло
Затхлым воздухом холодным,
С болью каждый шаг давался.
Серым призраком бесплотным
Сам себе он тут казался.
Время, словно кровь густая,
Билось робкими толчками,
Плотность камня обретая,
Пот с лица сбегал ручьями,
Дыбом волосы вставали,
Тело словно цепенело.
От шагов, чуть слышных, в зале
Эхо как набат гремело.
Запах трупного гниенья,
Удушая, в ноздри бился.
Разум в ужасе мутился.
И отказывало зренье:
Все предметы в ком смешались.
И казалось, будто стены
Вкруг него в кольцо сжимались.

Дорогие гобелены,
Моментально оживая,
Пыль столетий отрясали:
И сатиры, нимф лаская,
Чаши к небу поднимали;
И титан в безмолвном стоне
Купол синий взял на плечи;
Полулюди-полукони
Насмерть бились в грозной сече
С многоглавым исполином;
И богиня молодая
С взором девственно-невинным
По лазури волн шагая,
К небу простирала руки;
И младенец окрылённый
Туго натянул на луке
Тетиву; и опалённый
Гнусным чудища дыханьем,
Витязь яростно рубился;
И застывшим изваяньем
Старец набожно молился;
Демон, как огонь горящий,
Корчился в огне геенны,
А над ним животворящий
Крест сиял… Но гобелены
Вдруг застыли сиротливо,
Яркость красок потускнела,
Снова пыль на них осела.
Только ветер торопливо,
Мелкой дрожью пробегая,
Придавал им тень движенья.
И старинные творенья
Жизнью призрачной пугая,
Сотней взглядов пригвождали
Горестного бедолагу,
Окатив волной печали.

Но найдя в груди отвагу,
Глядя прямо пред собою,
Он пошёл вперёд упрямо,
Устремляемый судьбою.

Там, вдали, во чреве храма,
Взор, от страха опьянённый,
Задержался на предмете,
Что в неверном тусклом свете,
Словно ангел окрылённый,
Окружённый ореолом,
Скинув бремя притяженья,
Без какого-то движенья,
Без опор парил над полом.

Приближаясь шаг за шагом,
Словно поднимался в гору,
Ближе подошёл со страхом.
И его предстало взору
Мраморное изваянье
На хрустальном постаменте:
Словно схвачена в моменте
Наивысшего страданья,
Дева юная взывала
К небесам, поднявши руки,
И собой отображала
Столько горести и муки,
Что едва ли человеку
Столько вынести возможно.

Путник тронул осторожно
Белый мрамор. Даже снегу
Не удастся быть белее
Этой чистоты прохладной!
Столь работы аккуратной,
Что достойна лишь в музее
Самом лучше выставляться,
Раньше в жизни не встречалось.
Так что путнику осталось
Лишь в восторге разрыдаться.

Слёзы чистые струились,
Словно душу очищая.
Мысли светлые роились,
Жизнь нелепую прощая
За мытарства, за обиды,
Бесконечные потери,
Да за горести планиды,
За свою нестойкость в вере;
Да ещё причин немало
В слабом сердце отыскалось,
Отчего оно так сжалось
И слезами истекало.

Кто такая эта дева?
Кто обрёк её страданьям?
От чьего укрыли гнева,
Сделав этим изваяньем?
Отчего сам мрамор светит,
А хрусталь под ним прозрачен
Так, что еле обозначен?
Кто теперь уже ответит?

В жизни многие вопросы
Без ответов остаются.
Времени потоки вьются,
Словно дев прекрасных косы,
Меж собой переплетаясь
Слишком уж витиевато.
То, что минуло когда-то,
В памяти людской теряясь,
Так и будет непонятным
Или просто неизвестным
В этом мире поднебесном;
И на языке невнятном
Тайн, забытых, не раскроет.
С этим лишь смириться надо.
Жизнь ничуть не виновата
И роптать о том не стоит.

Мир так создан, что секретам
Место есть всегда. Но только
Путник обо всём об этом
Не раздумывал, поскольку
Сон свалил его на месте
Беспросветный, беспробудный.
Да и то, сказать по чести,
День был этот слишком трудный.
Столько было приключений,
Что устал он нереально –
От избытка впечатлений
Отключился моментально.
Душу путника похитил
Сон, в котором всё смешалось.

Мирно спал он, и не видел,
Как вокруг всё поменялось.
Словно кислотой травлёны,
Истлевали гобелены;
Как песок, ссыпались стены;
Оплывали вниз колонны;
Роскошь покрывалась гнилью
И во прахе погибала;
Всё былое изобилье
Моментально исчезало.
Даже каменное зданье
С кучей мусора смешалось…

Неизменным оставалось
Только девы изваянье.
Белым мрамором сияя,
Тленью вовсе неподвластна,
Дева так была прекрасна,
Небо в чём-то умоляя!
На лице её страданья,
Рот раскрыт в беззвучном крике…

Света лунного ли блики
Вдруг легли на изваянье,
То ль неслышимые звуки
Донеслись из дальней дали –
Внемля им, на пьедестале
Дева опустила руки,
И улыбкой кроткой, нежной
Озарился лик прелестный.

И покрылся свод небесный
Неприступной мглой кромешной.
Всё, что было в мирозданье,
Словно разом всё пропало…

Лишь живое изваянье
В полной темноте сияло.
Да у ног его лежащий,
Озарённый дивным светом,
Путник безмятежно спящий,
Виден был ещё при этом.
Дух его во снах скитался
Посреди миров чудесных.
И у девы ног прелестных
Путник спал и улыбался.
Он, к лишениям привычный,
Был при этом так спокоен…

Вдруг какой-то голос зычный
Ясно произнёс: «Достоин!»
Слыша этот голос властный,
На колени дева встала
Перед путником, и страстно
Прямо в губы целовала.

И мгновенья не минуло,
Разом мгла вокруг пропала,
Сотни красок заиграло,
Свежим ветерком подуло,
И запели звонко птицы,
Чудо жизни прославляя,
И раздвинул мир границы,
Этой красотой сияя.

Утро красками сочилось,
Солнце медленно всходило,
Речка тихая струилась…
Каша в котелке остыла,
Но была вкусна, как прежде,
Хоть слегка солоновата.
На потрёпанной одежде
Новая была заплата,
Угли серые в кострище
Потихоньку остывали…

В новый путь манили дали.
Оставляя становище,
Странник с чувством помолился,
Открывая душу Богу.
После вышел на дорогу
И неспешно вдаль пустился.

Шагом двигаясь привычным,
Продвигаясь ли лугами,
Или полем же пшеничным,
Травянистыми холмами;
Шёл ли он тенистым садом,
Иль вдоль речки продвигался,
Странник просто наслаждался
Всем, чего касался взглядом.
В облаках он видел замки
И прекрасных дев небесных.

И от всех красот окрестных
На щеках играли ямки,
А весь лик его лучился
Светом умиротворенья.
Он ничуть не суетился,
Каждое его движенье,
Повторённое бессчётно,
Было выверено строго.
Шёл легко он и свободно.

Бесконечная дорога
Странника не утомляла,
Не пугала расстояньем.
И не думал он нимало –
Где конец его скитаньям.

Впрочем, он не думал даже –
Где он и когда родился,
И с какой безумной блажи
В путь-дорогу сам пустился.
Каждый день ему был внове,
День прошедший – скрыт туманом.
В этом состоянье странном,
Но с мечтой о скромном крове,
Где-то в тихом месте ждущем
Скорого его прибытья,
Он и шёл, как по наитью
К тем своим заветным кущам,
Где в конце концов настанет
Для него отдохновенье,
И где он душой воспрянет,
Завершив свои хожденья.

От подобных размышлений,
Ноги лишь быстрей шагали.
Сотни красочных видений
Сами по себе всплывали:
Видел странник гор громады,
Льдом покрытые вершины,
В сонмах радуг водопады,
Струи льющие в долины,
И прекрасную дорогу,
Что вела неумолимо
К жизни вечному итогу.

Шёл и шёл неутомимо,
Этою надеждой сладкой
Сердце вечно утешая,
Каждый раз свой отдых краткий
Благодарно завершая
Светлым радостным моленьем.

Птицы, сочинив сюиту,
Слух ласкали громким пеньем;
Солнце близилось к зениту,
Ярким светом обливая,
Все окрестные просторы,
Ярких красок добавляя.
Впереди вставали горы
В шапках облаков курчавых,
Небо пиками пронзая,
Великанов величавых
Из себя изображая.

Там ли, нет, конец дороги?
Знать не мог об этом странник.
Шёл, покуда ходят ноги.
Сил неведомых избранник
Этой жизнью был доволен.
Сам в наряде обветшалом,
Он был многого достоин,
Но довольствовался малым.
Слишком долго он скитался
И чудес немало встретил.
Разум был его так светел,
Хоть безумцем он казался.
Но недаром испытанья
Кем-то свыше посылались.
И безумные скитанья
Таковыми лишь казались.
И смотреть не стоит косо
На безумие всё это.
И найти нельзя ответа,
Если не задать вопроса.


P.S. Благодарю всех, у кого хватило терпения дочитать до конца это произведение.
     И прошу прощения, что оно вышло таким длинным и так неожиданно закончилось.