Судьба барыги

Сел Изгарев за стол, понюхал корку. (Вчерашний хлеб с утра уже не свеж), окинул взглядом утлую каморку, видавшую таких, как он, допреж. И прояснилась мысль, в мозгу светлея, что для банкрота угол есть один: в котором искра жизни еле тлеет, в безмолвном окружении годин. Он вспомнил, будто вот вчера расстался с хорошим, плотным ужином, где он блюдами крайне сытными питался, приканчивая в четверть самогон. Вокруг рядами лица домочадцев, приятелей, пришедших на поклон, и он им проповедует, как Чацкий, точнее, как его бездарный клон, что бабы есть поветрие земное, и в них простого только чистота, что если баба от судьбы заноет, так то и есть семейная чета. Что Он умеет управлять делами, а деньги копит вежливо, с умом. И всё застолье с умными еб..ми учителя приветствовало в нём. И вспомнил он любовь на велотреке, когда тропинка через лес вилась. Где, точно в вазу вписанные греки, ему подружка стоя отдалась. Теперь, увы, осколки дней красивых летят по свету, листьями кружа. Вот перед ним стоит, как мерин сивый, пустой баул, в котором ни гроша. А только ворох злобных документов, судебных актов и других забот, расписок не отдавших долг клиентов, на сквозняке шуршит и в печь зовет. Понурив взор, Сергей сказал печально: Жизнь всё ж одна, как ты её не куй! Я думал: Лев Толстой я и начальник. А оказался просто старый ***!          Прошу прощения за мат, кому оскорбительно.