Самое недостижимо дальнее - это страстей утоленье

Раб своих страстей -
самый низкий из рабов.
Талмуд

Огромным воспитательным зарядом наполнено творчество классика ингушской словесности, моего друга и политического соратника Иссы Кодзоева. Практически все его произведения пронизаны идеей противоборства человеческого духа силам зла или его низвержения под их натиском в трясину аморальности.

Ярким примером такого противостояния добра и зла является его рассказ «Четки отца», написанный на ингушском языке. Его главный герой - юноша Зяуддин, затесался в банду конокрадов во главе со своим дядей Зархматом, олицетворяющим «обаяние» зла, так завлекательным для юнцов без жизненного опыта и поэтому с неокрепшим сознанием. Зархмат лишен нравственных устоев, но при этом природа щедро наделила его статью, мужественной красотой, притягательной улыбкой и велеречивостью.1

Кредо своей жизни он излагает в следующих для неокрепшего сознания юноши «мудрых» словах: «Зяуддин, не всякий, кто носит брюки, мужчина. Мужские особи … делятся на три группы: мужчины, мужичонки и мотни.2 Мы – мужчины.  Один из них-то я – твой дядя Зархмат. Мы, словно голодный волк, не ожидая, когда выпадет жребий, уносим курдюк с живой овцы. Этот мир – овца, а мы – мужчины, волки. Что скажешь о мужичонках. Они вьются вокруг нас, духом и сердцем не желая быть мотней, но, не имея достаточно мужества и энергии, чтобы быть мужчинами. Мотни – это те, кто не имеет никакой доли-жребия, которые не могут ни умереть, ни жить… Они созданы Богом, чтобы мир не оставался пустым. Один из них мой брат… твой отец». Зяуддину «до глубины души было обидно, что так назвали его отца. Хотя это и было похоже на правду. Он не защитил отца», что впоследствии будет обжигать его волной стыда.

Кредо конокрадов емко и четко выразил один из воров Тухан: «Мы - воры и мы свободны от стыда и чувства вины на этом свете и Божьего милосердия в День суда. Я не остановлюсь не перед чем, чтобы получить то, что мне по нраву: не стыдясь, не испытывая чувства вина и даже не страшась Господа». Его сообщники в большей или меньшей мере придерживаются такой воровской философии, хотя и не так нечестиво откровенны, как Тухан.4

Отец Зяуддина Лорс - полная противоположность своего вороватого брата. Он всегда спокоен, выдержан, погружен в раздумья, набожен и живет только честным трудом. Естественно, такой отец не мог быть доволен своим сыном: «Да чтоб я умер за твою болезнь, мой мальчик! Почему ты ведешь себя отвратно?!.. Ты же, закрыв глаза, валишься в пропасть. Ведь ты ж у меня один. Что мне сказать и что мне сделать, чтобы ты унялся? Сынок, уймись, ты шастаешь там, куда изливается гнев Господа!.. Уймись, краснея от стыда перед людьми!.. Уймись, считаясь со мной – своим отцом! Уймись, устрашась Бога!..»

Однако «тому, кто живет обманом, истина кажется смрадной» (В. Гюго). И сын продолжал катиться по наклонной, и только спустя много лет, сполна хлебнув горечи из чаши, совершенных им ошибок и заблуждений, взявших в оборот его душу, сердце и разум, а также перенесенных испытаний, он поймет правоту отца.

После одного из набегов они пришли к своему сообщнику и барыге Хизиру, живущему на отшибе села Кескем. Здесь, на вырученные деньги они закутили на три дня и ночи. В первый же день Тухан - один из сообщников, пользуясь тем, что Хизир уехал за водкой, начал тискать его жену Залейху и запускать руку ей под юбку. Это видел Зяуддин, который сидел под деревом. Вернувшийся к тому времени Хизир тоже наблюдал картину блуда из-за забора. Зяуддин подумал: «Ну и ну! Что ж теперь будет-то? Ничего не случилось. Лишь через час с лишним хозяин дома вошел во двор. И тогда ничего не стряслось».

Данный случай заставил Зяуддина другими глазами взглянуть на своих друзей и в его сердце прочно вселилось стойкое чувство омерзения к ним. Оно было настолько сильным, что его вырвало. Зяуддин ни в какую не смог прикоснуться к пище, которую приготовила блудливая Залейха. Предложение Хизира не идти в очередной набег он категорически отверг: «Зяуддин не остался. Он ушел бы на войну, чем остаться в этом дворе. Правда, вкус к воровству у него пропал».

Во время возвращения из набега конокрады угодили в милицейскую засаду.3 Завязалась перестрелка, в которой Тухана застрелили, Зяуддина арестовали, а Зархмат бежал, не сделав ни единого выстрела. Зяуддин не выдал дядю, и он был приговорен к четырем годам заключения. После окончания следствия отец навестил сына, и между ними произошел тяжелый разговор.

- Хоть и дрянной, но ты же сын. И только один. Что толку!..
Зяуддин стоял с обвисшими руками, опустив голову и сожалея, что Бог создал его. Настолько неприятным и тяжким было осуждение отца.
- Что толку! Бог тоже не мог не воздать, если взывает чужая кровь и пот, если разбитые сердца в плаче… Ты прешься в Ад!
- В Ад, отец? – вырвалось у Зяуддина.
- А как же! Тебе казалось, что ты на пути джихада, когда уносил людской труд, кровь и пот?! Казалось тебе?!.. Ты, что, ходил ради обеспечения исламской религии?! Ты ходил защищать честь рода или прославлять Отечество? Эх!.. Ты-то уходишь. А кто останется присмотреть за девочкой, когда я умру?..

Отец имеет в виду сестренку Зяуддина по имени Хози трех с половиной лет. Матери нет, она умерла. От отца он узнает, что Зархмат - певец мужской удали и жизни за чужой счет, настолько перепугался, что месяц страдал поносом. Вот так и сдулась его «удаль молодецкая», показав истинную цену его разглагольствованиям, которыми он пичкал юношу Зяуддина.

На суде Лорса не было – его сразил инсульт, а спустя три месяца он умер. Хози воспитывает Зархмат, ставший «благочестивым» мусульманином после того как он так трусливо и подло подставил своего племянника. За все годы заключения Зяуддина, которому в тюрьме добавили еще три года, Зархмат ни разу его не навестил. Хози он содержал, словно работницу и нахлебницу, попрекая каждым куском хлеба.

Семь лет в неволе прошли для Зяуддина в неотступных душевных страданиях: воспоминаниях об отце и его наставлениях, невыносимой душевной муке от того, что он стал причиной его болезни и смерти, что сам лишил себя возможности предать его земле, что Хози прозябает под опекой никчемного и жадного Зархмата. Лучше всего его нравственные терзания отразил сам Исса Кодзоев в стихотворении «Сердце».4

Сердце твое
Хрупкое и нежное
Рассекли.
Рану, солью заложив,
Зашили.

Вернувшись из заключения в заброшенный, запущенный дом, Зяуддин забрал Хози. Сосед Мухтар передал ему около 10 тысяч руб., оставленных отцом (в советское время это была очень весомая сумма). Данный факт показывает порядочность соседа, потому что деньги были вручены ему без свидетелей, и лишний раз свидетельствует о никчемности Зархмата, которого брат лишил доверия. Мухтар отдал ему и четки отца со словами: «Твой отец настоятельно возложил на меня обязанность передать их тебе из рук в руки».

Коран, лежавший в кожаной сумке, и четки, которые умирающий отец оставил Зяуддину, были его завещанием-мольбой: «Вернись к Богу!..» И он возвратился к Нему, так как сумел вырваться из нравственного заточения, на которое сам себя и обрек. Он выкарабкался из омута своих ошибок, заблуждений и прегрешений, ибо в его сердце обитала Вера и Мужество, воспитанное отцом:

Сердцем совладавший,
Победит,
Мужем оставшись,
Из заточения выйдет.5

Особенно явственно это понимаешь, сравнивая восхождение Зяуддина к истине с падением в трясину аморальности его бывшего наставника Зархмата, ставшего холопом своих прихотей. Зяуддин же, напротив, стал хозяином своей судьбы, повелителем своих страстей. И нет человеку помощника в борьбе против зла в себе, кроме него самого, ибо Всевышний дал ему разум для различения добра и зла, истины и лжи, свободу выбора между этими категориями и волю: «Воистину, Аллах не меняет положения людей, пока они не изменят самих себя».6

Очерняет ли И. Кодзоев нашу реальность, показывая ее отрицательные стороны, ее отвратительные проявления в носителях греха? Нет, ни в коем случае! Он, как хирург, скальпелем истины вскрывает язвы - гнойники грехов безнравственности, чтоб излечить души людей, сбившихся со стези добра. Также он поддерживает духовные силы тех, кто не предает Господа ради мирских благ, кто обитает в мире во имя любви к человеку – Его творению. Заразу греховности никак и ни за что не излечишь, если не поставить ей диагноза. Тщетные попытки обмануть Бога ложью и двуличием калечат душу человека, а истина излечивает, и нет другого пути исцеления, кроме ее горького лекарства.

Главная идея рассказа - это неизбежность кары за отказ от заветов Всевышнего и воздаяния за следование им. Тяжек был возврат заблудшего сына к могиле отца и его правде жизни. Он вернулся к Господу, наложив узду на свои прихоти. В этом и состоит нравственная сила и красота данного рассказа, показывающего глубокую религиозность самого Иссы Кодзоева. Он во всех своих произведениях выступает в роли проповедника основного столпа Веры – любви к Господу и богобоязненности. Его суть заключается в служении добру и отказе от потакания своим низменным страстям. Представление о их никчемности, бессмысленности и абсолютной неутолимости можно обрести из такого знаменитого богословского диалога:

- Что самое близкое для человека?
- Смертный час.
- А что самое далекое?
- Исполнение желаний.7

Хамзат Фаргиев

25 марта 2016,
в редакции от 13 августа 2024
https://proza.ru/2016/03/25/2436

В названии статьи использовано перефразированное изречение сподвижника пророка Мухаммада (САС). См. седьмое примечание.

1. Коазой Iийса. «Даь сулхьаш» (Четки отца). Он опубликован в сбор. «КIантий дегаш». Чебоксары. 2003 г., стр. 84 – 95. Перевод рассказа и стихов Хамзата Фаргиева.
2. Хаче айла - мотня. Так в ингушском языке величают презренную особь мужского рода, не способную нести ответственность ни за себя, ни за других.
3. Данная засада была устроена по доносу Хизира. Он же и убил Тухана. Все это четко «прописано» между строк рассказа. Но я из-за невнимательности понял это лишь после его обсуждения с И. Кодзоевым. Такой паскудный способ мести избрал этот никчемный человечишка.
4.«КIантий дегаш», стр. 9.
5. Там же.
6. Коран, 13 : 12.
7. Так говорил Муавия -  один из сподвижников пророка Мухаммада (САС).