Сиреневый венок

Сиреневый венок

Магистрал

Твоего лона мне не описать,
А только припадать и пить безмерно,
От суеты спасая в нём себя,
Хотя это спасенье эфемерно.

Но даже этот мимолётный рай,
Надеждой в безнадёжности играя,
Этот сиренью радующий май,
Мгновенным метеором пролетая,

Прекраснее, дороже чем миры
С их построеньем призрачных утопий,
Пусть он – только иллюзия игры,
Пусть он в своей бездонности утопит,

Но вознесёт мою любовь в зенит,
Где её Бог навеки сохранит!

                I
Твоего лона мне не описать –
Не созданы ещё слова такие,
Я о таких могу лишь помечтать,
Они ещё во мне внутри немые.

Они во мне как мимолётный сон,
Они лишь ищут форму среди грёзы,
Они ещё невидимый бутон
И капля галактической лактозы.

И только зреет в них энергия богов,
Чтобы создать источники живые,
Питающие зарожденья слов.
Но слов ещё крупицы золотые

Мне не извлечь из этих вод наверно,
А только припадать и пить безмерно.

                II
А только припадать и пить безмерно
Ту воду, что таит в себе нектар,
Пока её источник эфемерный
Не превратится в златоносный дар,

И я не извлеку оттуда слово,
Что напитая, вдохновит меня
Хоть прикоснуться к тайному покрову
К его невыразимости маня.

Пронзит меня эксцентрикой свободы,
Чтоб к небесам фантазмами взлететь,
Чтоб прикоснуться к твоим лонным сводам
И самой нежной музыкой воспеть,

Его над всем и вся превознося,
От суеты спасая в нём себя.

                III
От суеты спасая в нём себя,
Пусть ненадолго. А что долго в мире?
Кроме экстаза ничего не находя
И отдавая безысходной лире.

Не ожидая ничего и никогда,
Лишь пестуя свою любовь и волю,
Чтоб сердце – одинокая звезда –
Сжигало страстью горечи и боли;

И свой огонь (каков бы ни был он)
Нести тебе, как искру благовести.
Тот счастлив, кто простит, а не прощён,
Кто любит бескорыстно и беззвестно,

И знает, что в любви спасенье верно,
Хотя это спасенье эфемерно.

                IV
Хотя это спасенье эфемерно,
Но что же кроме? – только пепел, прах,
Всё иллюзорно, призрачно, неверно
И только слово исто на устах.

Но и оно, однако, не всесильно,
Но и оно не может описать
Всех интуиций разлитых обильно
И образов в видениях и снах,

Тем более соцветий-лилий лона,
Его манящих лабиринтогрёз,
Его непостижимого меона…
Не описать его метаморфоз,

Переливающихся в полноте за край,
Но даже этот мимолётный рай…

                V
Но даже этот мимолётный рай
Одного стратсного безумья-поцелуя
Оно не в силах описать, ты так и знай,
Оно не в силах описать даже ликуя,

Пронзая все вселенный лучом
Своей неудержимой силой воли,
Ему не прикоснуться нипочём
Даже к порогу таинства любови.

И даже смерть бессильна перед нею,
И даже абсолютная судьба –
Любовь непостижимо пламенеет
Даже когда уже сгорит дотла

И за собою ничего не оставляя
Надеждой в безнадёжности играя.

                VI
Надеждой в безнадёжности играя,
Какою-то безумною волной,
Неудержимый импульс посылая,
Сокрытый мрачной мёртвой глубиной

В intimum сердца, в его целлу целлы,
Где смутных чувств лишь теплются угли,
И где разлиты времени пределы,
И перепутаны все вехи и пути.

И нечто чудное из бездны порождает,
Что даже музыка не может воплотить,
И смертное, истлев, не умирает,
А продолжает, порождая, жить,

Как вдохновенностью стремящийся за край
Этот сиренью радующий май.

                VII
Этот сиренью радующий май
И твоё лоно – его отраженье –
Мне шепчут: «Всё забудь и в нас истай,
Отдайся нашему кипучему теченью!

Что жизнь и смерть? Порывом волевым
Перечеркни их в зареве экстаза
И стань для судей ты неуловим,
Богов и ангелов переигравши разом.

Взорви, сожги, испепели себя,
Раскрой себя любым огням мучений –
В тебе родится новая заря,
И вспыхнет с новой силой новый гений,

Пусть даже алым росчерком сгорая,
Мгновенным метеором пролетая».

                VIII
Мгновенным метеором пролетая,
Неустрашимым в хаосе миров,
Любовь в глубинах сердца сохраняя,
Несокрушимость её огненных основ;

Её энергии и нежные порывы,
И всепрощающий её великий дар,
Её неодолимые призывы,
И самый сладостный из сладостей нектар;

Её непостижимые дороги,
И поворотов неожиданных обрыв,
Её неподытожные итоги,
Её непрекращающийся взрыв…

И даже тени её гаснущей зари
Прекраснее, дороже чем миры.

                IX
Прекраснее, дороже чем миры,
Что были созданы и снова создадутся
В перепетиях квантовой игры,
Чтоб вновь в бездонный омут окунуться.

Любовь прекраснее… прекраснее всего,
Ей равных нет и нет альтернативы,
Трепещет её крепкое крыло
И дарит сердцу страстные порывы,

Чтоб оттолкнувшись от любых твердей,
Взлететь и открывать в себе бездонность,
Преодолев хоть миллион смертей,
Людскую суету-армагеддонность,

Исканья ею плотоядных копей,
С их построеньем призрачных утопий.

                Х
С их построеньем призрачных утопий,
С цикличной муравьиною вознёй,
Всё тех же серых, бесконечных копий,
Стремящихся набить желудок свой;

С их бесконечным вознесеньем и паденьем,
С неверием, сомнением и злом,
С восторгом и унылым охлажденьем,
Болезненной хандрой и пьяным сном.

Порыв любви сметает эту массу,
Своим озоном очищая путь,
И превращая хаосов гримасу
В прекрасного сияющую суть.

Пусть даже он отчасти, до поры,
Пусть он – только иллюзия игры.

                XI
Пусть он только иллюзия игры,
Но за него обеими руками
Хватаюсь. Что мне все миры,
Когда в руках моих трепещет пламя,

То, что бессмертные в смертельной тьме зажгли
И уравняли смертное с бессмертным,
Прожжа все наши грёзы, сны и тьмы,
Покончив с равнодушным и инертным.

Пусть он лишь вызывает грубый смех
И страх в подкорке, ужас, отчужденье
Своим  неистовым стремленьем вверх,
Своим стремлением к испепеленью.

Пусть он откроет этот высший опыт,
Пусть он в своей бездонности утопит.

                XII
Пусть он в своей бездонности утопит,
Расправив крылья вдохновенных благ,
К твоему лону вожделенному торопит,
Чтоб на моих растаяло губах,

Их пропитав бальзамами мистерий,
Которые неведомы богам,
И в рай открыв невидимые двери,
И расстелив перед ногами океан;

И в гимны лону превратив созвездья,
Их еле уловимый нежный шёпот…
Порыв любви осолонит на месте,
Пусть он в своей бездонности утопит,

Пусть уничтожит и испепелит,
Но вознесёт любовь мою в зенит.

                XIII
Но вознесёт любовь мою в зенит,
В ту точку акмэ, где сердца едины
И там её навеки пригвоздит
В неугасимом пламени карминном,

Что вдохновенье новое даёт,
При этом ничего не умервщляя,
А всё лелеет, холит, бережёт,
Своими токами бессменно оживляя,

Пронизывает импульсами дух
И порождает новое сиянье,
В единое переливая двух,
Уничтожая время-расстоянье,

И память тайны уплотняя в миг,
Где её Бог навеки сохранит!

                XIV
Где её Бог навеки сохранит,
Как и любовь, и все энигмы лона,
И у подножья снов-кариатид,
Что держат мироздания законы,

И хаос, и спонтанность всех стихий,
Откроется сокрытое в сокрытом,
И проблески неведомой зари,
Что пробиваются в восторге неофита.

Но и тогда в катарсисе двойном
На пике абсолютного подъёма
Останется всё фееричным сном
В закатных сумерках таинственного лона.

И я смогу только одно сказать:
«Твоего лона мне не описать».