Глава 11

«Пристал сапфир, прилип чеснок, в грязи по ось ползет возок,
Поскрипывает дерево, в крови вибрирует струна,
И забывается война во имя примирения.
Пульсация артерии и лимфы обращение
Расчислены круженьем звёзд и всходят к лету в дереве,
А мы стоим в свой малый рост на движущемся дереве
И слышим, как через года бегут от Гончих Псов стада,
Бегут сейчас, бегут всегда и примиряются меж звёзд.»

Томас Эллиот

Вначале было Слово. Это Слово потом было кодировано так, что произошла поэзия, любой большой писатель обязан понимать стихи. Они говорят нам, что истинно, а что ложно, что делать и чего нет, и что будет, если что-то пойдёт не так, наша доля. Говорят, в стихах учить нельзя, можно и нужно! Поэзия наиболее древняя и сложная форма языка, если не сказать изощрённая, она настолько совершена сама в себе и особа, что может выразить гораздо больше, чем другие языковые средства. Песня инструмент поэзии, так же, как и она, хорошо выражает чувства, на заре нашей эпохи песня и поэзия были «наивно одним». И сейчас они близки, хотите хорошо писать, читайте лучших поэтов.

— Там рдяный лист, а тут бутон, беги, гондон! — В сущности поэзия это музыка, она бессловесна, вот на что указывают все образы, выше музыки только самая высокая музыка, это тишина. (Если я тебя найду, я тебя убью.) В которой любит графоманить, когда есть время, и он не хочет как обычно покончить с собой, ваш автор, малейший звук отвлекает… Когда работаешь на себя, на столе должна стоять бутылка виски, желательно хорошего, обычные коммерсанты прячут их в ящик сейфа, гангстеры ставят на стол вместе со стаканами. Помочь вам присоединиться к тому, о чем вы знали лишь по наслышке, нет, дверь вон в том углу. Любому мужчине надо пить, и много, Хемингуэй писал только потому, что пил, алкоголь спас в свое время от смерти Стивена Кинга! И нас с вами, человечество никогда бы не увидело эпоса «Тёмная Башня», самого крутого изо всех эпосов в истории, Гомер бездарный стоик. Вместо завораживающих своим типографским запахом свежих переплётов с красными розами на суперобложке где-нибудь в бурных зарослях крапивы на заброшенном кладбище зловещего городка Кастл-Рок в штате Мэйн давно была бы могила с надписью «С. Кинг».

Если вы читаете кому-нибудь этот роман вслух, и он выйдет из комнаты, чтобы не слушать, то попадёт под машину, автор обладает всеведением и знает, чем дышит рыба, которая шевелит плавниками в подземном пруду под красными пескам Марса, поверьте. (Это от того, что он много пережил и видел.) Пройдитесь по криминальному миру в лакированных туфлях автора с загнутыми носками и не сотритесь до ушей, он будет аплодировать вам стоя. Мы его убьём, скажете вы, убить можно даже президента! Во сне, проснетесь, извиняться будете.

Каждый из вас никогда не был профессиональным преступником, но вы почему-то знаете, что мы должны знать, чтобы совершать преступления успешно, не всегда значит не попасть за решетку, иногда надо дать себя схватить, оставаться на свободе себе дороже. В воровской жизни кто-то может быть пойман и посажен, если вы не готовы к этому, вам не следует там быть, в тюрьме плохо. Плоха не сама тюрьма, там нормально, а что — возможно, долго! — вам придётся в ней жить, жить ей, сосед, бетон, подъём, отбой, прогулки, проверки, постепенно надоедает. Быть автором похоже на это самое, вашу рукопись возьмут и отвергнут, удар.  Буду честным, вы уже давно поняли, кем был автор, но не увидели, потому что это слишком близко, глаз замыслился, ничего, отойдите подальше и посмотрите, вы поймёте, автор это вы криминальный. По большому счёту это не столь важно, главное, не кем он был, а кто он есть сейчас, когда человек пишет, он не только влияет на других, но и сам меняется.

При этом, пожалуйста, помните, иногда даже самый лютый бандит устаёт от криминального мира, этой металлики, ему хочется пожить какое-то время в обычном лайте, даже если он его совсем забыл, чтобы вокруг было лето и цветы в белом, а не брутальные небритые кореши в чёрных плащах зимой в лесополосе с сильным перегаром из рта, в карманах которых, как минимум, выкидуха. Ещё бывает, ему хочется покинуть тот мир навсегда и никогда больше туда не возвращаться, начать с чистого листа и жить тихо-мирно по преимуществу там, где его никто не знает, нормальной фраерской жизнью. А ту помнить только на бумаге… Кто знает, тот поймёт, если можно писать стихи так, что это почти проза, значит, можно писать прозу, чтобы это была почти поэзия, то есть, истина. Великое терпение и великий талант, вот что необходимо великому поэту.

Почему все наши жизни истории в стеклянном шаре, которых нет, а всё, что с нами происходит, ни на йоту не существует со своей собственной стороны, мы это просто видим и чувствуем, как во сне? Потому что если бы они существовали, то никогда бы не кончались, всё бы перемешалось, голая Гелла до сих пор ходила бы по Москве, дружа с Ахиллесом и Наполеоном, а потом Эйнштейном, мы бы везли их в машинах по дороге, то и дело попадая  в аварии, всё, что имеет начало и конец, не постоянно, следовательно, не имеет независимого самосуществования со своей стороны, тюрьма тоже сон, раньше времени не проснетесь, из неё не выйдете. Раз есть индивидуальный взгляд на мир, слышим и видим его, как можем и хотим, значит, объективно реального ничего нет, мир не существует! Относительно, конечно, всё есть, если вы зайдёте за угол на Манхеттене, увидите небоскребы, выходящие окнами на Центральный парк, где есть квартиры по 400 000 000$, а не  Шелковый рынок, продавцы которого агрессивно зазывают покупателей в недрах сумасшедшего Пекина, где ловят всех собак и их едят.

В девяностых годах в Москве в некоторых районах было: если к вам пристали на улице несколько гопников, сбили ударом с ног, прохожие, которые шли мимо, бросали все свои дела, бежали им помогать забивать вас насмерть, не то, что не разнимали, вместо зарядки.

— Сука, сука, сука!!! — Вечный столичный дух солидарности с жестокостью, добавь своему ближнему. Вы когда-нибудь видели, как вбивают сверху вниз ногами в асфальт несчастное туловище? Натурально отбивная! Потом молча, не разговаривая с теми, кто просил пять минут назад у покойника для предлога сигарет, расходились в стороны, говорят, среди них могли быть и представители силовых органов не на дежурстве.

В таких случаях надо было сразу самому падать на спину, подтягивать одну ногу к груди, подбородок к ключицам, убрав шею, правой рукой вытаскивать из кармана огнестрельное оружие, большим пальцем наощупь сняв его с предохранителя, и крутиться по часовой стрелке на спине вокруг своей оси, отталкиваясь от снега, льда или травы в сторону от себя левой, посылая пули по кругу веером, ничто другое не спасало! Даже братва, ведь когда охранники забили насмерть Макса Ореховского в казино, за него никто, никто не отомстил, никто, никто не приехал, даже его лучший друг Хохол, похоронили и забыли, а почему? В криминальном мире спасение утопающих дело рук самих утопающих, организованная преступность только грабит организованно, по Москве надо ходить вооружённым. Но вернёмся к нашей повести, Шах был ужасный, страшный человек, но Папа хотел быть именно таким!

Разумеется, в работе наёмные убийцы не всегда убийцы, по утрам они встают, умываются, бреются, надевают брюки снизу через одну ногу, а не через голову, пьют кофе, хоботятся с детьми, веля им хорошо учиться в школе, а выходят из подъезда, заводят машину, едут, куда надо на зелёный, чтобы их никто не остановил и, не дай Бог, случайно в них не выстрелил, никаких мертвых тел в багажнике, свою жизнь и свободу асассины любят, любой начинает ценить их, почти каждый день отнимая чужую, рискуя при этом угреться на пожизненный. То есть, киллеры в быту сталкиваются со всеми теми правилами и условиями, к которым привыкли обычные люди, дикими становятся, когда поднимаются до своих криминальных вершин на самом моменте акции в их деятельности, тут им под руку лучше не попадаться, махнут и не заметят. Лучший киллер тот, который прошёл мимо вас, и всё, вы умерли, если бы Пичушкин не был маньяком, он бы был неплохим киллером, вероятно, не долго, не прижился бы в коллективе, устранили, не умея поддерживать компанию, любой профессиональный сикарио прекрасный оратор и тамада, умеет привлечь к себе, когда надо, всеобщее внимание. Алексей Шерстобитов это умел, но был ли он лучшим киллером? Лучшим киллером Москвы был Киллер.

Как Грант стал соседом Папы? Случайно, когда произошла та самая знаменитая на всю кража автопоезда, вернее, афёра, охрана и водитель были в сговоре, появились деньги. Студент купил утром у метро газету «Из рук в руки», о! Трёхкомнатная квартира, улица Строителей, посмотрел, не веря своим глазам, тот же этаж, что у Папы. После армии там почти не был… Поехал проверить, живет ли там все ещё его кент, заспанный Отец — как всегда в подтяжках — открыл дверь. В прихожей было стильно.

— Кидать будем? — спросил он, приходя в себя от вчерашней бурной ночи с бутылкой импортного пива, его товарищ Миша Зимин, сын известного актёра, всё ещё спал в их спальне с двумя девушками, две головы на подушках, одна белая, блондинка, одна брюнетка, чёрная, надо сказать, Миша и сам был хорош собой, жил напротив ТАССа,
высокий и дородный. Множественное число Гранту понравилось, жилплощадь стала приобретена, продавец сделал не большую скидку. Отмечали всем этажом покупку месяц, обмывали, гудели, пока Бита не появился под окнами красно-коричневого сиротского приюта для власть имущих на месте водителя в знаменитом Батином «роллс-ройсе».

— Арбат ждёт! — коротко бросил он, Папе очень нравилось, что его сосед стал реальным гангстером, пусть чёрным. Старый друг лучше новых двух, а пистолетом и добрым словом можно добиться больше, чем просто словом, даже если оно Божье. Ну а как Папа смог стать соседом Папы, своим собственным, обьяснить задача, пожалуй, только для Олега Дивова, мастера вундер-пера, к умению работать одновременно с тремя ножами, крайний на перехвате, это отношения не имеет, мы имеем в виду литературу. Жил бы наш Олег в эпоху Хрущева, имел бы особняк на Воровского, сталинскую премию и персональную пенсию союзного значения.

— Ты автосалон открой в Москве, - сказал Студенту Манерный. — Ты ж не русский! Не Иванов!! Должен понимать!!! Как иначе мы толкнём двадцать два джипа??? (There is no turning back on the road, Robert Plant.)

— Двадцать, — невозмутимо поправил его Студент. — Ты попутал! Два отдали чёрным полковникам, Батя, этому и Сидоренко, отпустили, потому что суд бы все равно считал убытки по госцене, кому. Мы будем продавать двадцать джипов через салон? Даже если откроем?? Может, сразу лучше пойти в мусарню??? К тому же, какой из меня коммерсант, поручи Банкиру.

— А что не так? Партиями по регионам! Или сразу в один. Ты должен… Банкир потс.

— Я никому ничего не должен,  — сказал Студент. — Денег нету, настоящих, больших, как поставишь на Арбат, маленький навар не пойдёт! Надо все двадцать сразу. Ося так иконы продавал, раз, и приняли. Только бродят, словно кошки, по баракам люди, для которых в этой жизни ничего нельзя.

— Армян прав, не надо! Туда всё равно никто приходить не будет, только братва, свои, будут там без денег целый день ходить, и не прогонишь. Потом растащит себе в кредит, кто в карты проиграл, у кого жена, кого подвели коммерсанты, кто-то сядет, бродяги растащат машины, им платят. Несколько  себе, остальное обычным людям, добрым покупателям! А обычные люди наши рожи как увидят, хотя бы через окно, бритые макушки, золотые цепи, набитые кулаки, будут обегать стороной твой автосалон. Нахуй не надо ставить джипы на Арбат! Пусть Новиков там рестораны открывает, в этом деле поумней всех, а мы будем бесплатно там кушать.

— Аркаша уже всё открыл, —  сказал Манерный, — что хотел, и РУОП это держит. — Мне б хотелось, чтобы ты… — Он был расположен к Студенту свей душой, как и воинствующий полубог Кастрюля из Гольяново, близкий лучшего жениха Москвы Кеши «Афериста». — Ты мне, как брат! Помоги, позвони своим в Армению, зуб даю, разлетятся. Сначала надо договориться, кто возьмёт, потом пусть приезжают. Я
сегодня спал два часа, лукал наш отстойник! Кто-то скоро всё равно заметит, приедет Ляпа или Цыган, скажет, наша земля, оно нам надо? — Андрей умел убеждать, мастерство, выкованное за годы на крытых в локалках, от мужского разговора там не убежишь. Бывшая бригада рассмеялась, незаурядный! Настоящий криминальный авторитет всемогущ.

— Выбор не велик, — дают пистолет, — или ты его убьёшь, или мы тебя, — если какого-то феномена не существует в в литературе, его не существует вообще. Когда кто-то из арестантов прочитал Олега Иконникова и сказал, мы тоже этим жили, так ели, пили, сидели в ресторанах, работали, вывозили, он вошёл в историю. Если бы не та поездка…

— В мокрый асфальт, — захохотал Студент, — джипы разобьём, если не продадим! — У элитных «гранд чероки» в тот раз цвет был именно такой. Потом Папа часто ездил с Грантом в Пятигорск. Оксана? Если вы читаете, что в бедных семьях на юге Украины сын идёт в бандиты, дочь в проститутки, это не совсем так, первое часто бывает верно, второе — она становится ведьмой. Когда ведьма сама приходит в ваш дом, просит ее приютить, что вы сделаете? Правильно. Так что Грант был занят своими делами, Игорь же, узнав, что есть такие Люди, как Шах, понял, не имея общения с ними, попусту тратил своё время, о наставнике он почти забыл, а зря, тот всегда о нем помнил, ученик может забыть учителя, но не наоборот.

Есть  одна история о том, как великий индийский мудрец Падмасамбхава получил учения о том, как пользоваться астральным тантрическим кинжалом от железного скорпиона. Это было, когда он пошел к могильнику близ древнего города Раджгир в соответствии с предложением самого Будды, который предсказал, что Падмасамбхава будет иметь высокие реализацию и достижения. На кладбище он встретил скорпиона с девятью головами, восемнадцатью клешнями и тремя глазами на каждой голове, скорпион кричал. Боже, что это был за крик!

Скорпион обнаружил тексты под название «Пхурба (Кинжал)» в каменном ящике треугольной формы с крышкой из малахита. Как только Падмасамбхава прочитал тексты, он их понял, и ему был присвоен титул Гуру Скорпион. В гневном облике на тибетских картинах, известном как Гуру Драгпо или Падма Драгпо, он так и изображен держащим в левой руке это чудовище, живущее в пустоте и извлекаемое оттуда в специальных гневных целях, скорпион приобрел сильное символическое значение на ранних этапах развития всех школ буддизма, а особенно Ньигмапа, центральной фигурой которого является сам Падмасамбхава. Согласно «Упанишадам», Брахма и Вишну тоже на кладбище практиковали тантру и достигли в ней вершин, увидев это, другие боги, коварные и завистливые, Шива с окружением, превратились в демонов, чтобы испытать их. Внезапно гигантский железный скорпион начал причинять вред Брахме. Брахма переоделся свиньей и приготовился сожрать огромное насекомое, затем он увиде  в величественном свете бога солнца Агни в огромном облике, формой напоминающего мифическую гору Сумеру, включающую в себя тысячи миров.

Таким образом, он прошел испытание и получил от скорпиона неограниченную власть над всеми деяниями, разрушающими любых врагов, противостоять не может никто, великий настоятель тоже имел её. Так же он владел «намагнитьем», искусством превращать в магнит своё тело, притягивать железных скорпионов к себе после того, как они со всеми разберутся, обратно, иначе какое колдовство, мало снять взглядом яблоко, надо уметь его повесить. Сожрут вселенную, даже если её сжать в комок, проберутся, размножаться «вилкой», один из центра груди испустит из себя двух, два четырёх, четыре шестнадцать, и так вплоть до бесконечности, потом назад к папе, собирать обратно надо так же, это трудно. Бывает, один или несколько не заходят уходить, вселенная вкусная.

— Я ответил бы на все ваши вопросы, но хотел бы кусок пирога, — сказал агент Грейвз Лилли, скорпионы тоже. Сначала Алый король подумал, нашествие саранчи, спустилась с неба в наказание за то, что он дал уйти русскому калеке от Тёмной башни. Потом вгляделся, непонятная масса странных насекомых. Истинная сила Короля была неизвестна,  он мог легко в одиночку завоевывать и уничтожать целые миры и цивилизации, а также угрожать им и истреблять. Для обычных людей его истинная мощь, по-видимому, всегда была за пределами понимания.

Ах, эти волки полорогие,
И солнце, что парит кругами
Над рецидивом с теми сроками
Как будто есть юдоль другая!

Утверждалось, что Алый король был достаточно силен, чтобы угрожать всему творению Божьему и самому дереву боддхи, под которым обрёл просветление Будда, если он его найдёт, что делало его настоящей всесторонней угрозой для трёх миров вселенной, мира форм, без форм и желаний, нашего с вами. Он также подпитывался и усиливался негативом людей, как в случае с Одином, ему сразу стало лучше после того, как тот, не долго думая, убил Шаха с Инной, надолго помолодел чуть ли не на двадцать лет, но и так его  силы были невероятно велики (или даже безграничны), ведь он был способен легко управлять Тьмой, реальностью материи времени, пространством, энергией и так дальше.

Король мог быть сразу одновременно в нескольких измерениях, призывать чудовищ из разных галактик типа скорпионов и создавать новых. Он был абсолютно неосязаем для простых существ благодаря своим  чудовищным ментальным способностям к телепортации в любое место, миг, в замке его нет! За угол зашёл, испарился. Он также имел наимощнейшую регенерацию, отрубят голову, отрастает новая, даже ногти постричь толком не мог, сразу вырастали. Алый имел шары, о которых мы рассказывали, был совершенно бессмертен и, как криминальный авторитет, тоже всемогущ, это все враньё, что он не мог подняться со своего балкона на вершину башни без пистолетов (Роланда), мог и ещё как, оттуда он всё видел, все наши пять континентов, как на ладони.

Но было поздно! Железные скорпионы Гуру Ринпоче никого никогда не убивали, они восстанавливали справедливость, растворяя зло в пустоту в том числе за пределами добра, не бытие и не не-бытие, а между: в то место, в которое исчезает точка, настоятель знал, с кем имеет дело. Вот он рассматривает многоцветное окно на вершине башни, сверкающее в весеннем солнечном свете в своём магическом зеркале, вот чёрный центральный круг смотрит на него, как глаз, наверху торчат два флагштока, облака плывущие по небу над двумя сохранившимися лучами, которе не допилили экстрасенсы, подписавшие контракт с Алым королём и отправленные сюда, образуют громадную латинскую букву X.

Голоса в его голове звучат всё громче, поют имена всех миров, он видит труп убитого паука, сына Алого короля Мордреда, сначала пил у матери молоко, потом высосал у неё всю кровь. У старого монаха возникает ощущение, что он отрывается от земли, он молится, ему нужен якорь! Без него он может со всех ног броситься сам к башне, вступить в схватку с тем, из-за кого убил себя его духовный сын, наверняка проиграет, несмотря на возросшую силу астрального удара ушла психологическая уверенность, уже возраст, он очень хочет, хотя знает, что делать этого нельзя ни в коем случае,  Алый король вышибет ему мозги какой-нибудь из своих игрушек-безделушек. Этот якорь вера и писания Будды, отец монастыря садится в позу скрестив ноги на подушки, начинает читать мантры, летят скорпионы. Внизу они видят огромное алое одеяло, простирающееся до самого горизонта, тоже надо обнулить, а на дальнем краю стоит серая башня с поблескивающими на солнце слепыми окнами казематов, где томятся должники, задача поставлена. В них летят кошмарные снитчи, шары с магической взрывчаткой. Башня живая, её кельи желудки, медленно переваривающие добро, чтобы потом им испражниться, удобрив злое поле поющих роз.

На каждом снитче идентификационная табличка, рядом с ней  кнопка, приводит его в действие, маленькое углубление размером аккурат под палец. Нажал туда, нисколько не волнуясь, что снитч взорвется у тебя в руках или оттуда вылезет мини-пила и отрежет тебе полруки, и вперёд! Кнопка на дне впадины используется для доступа к программирующему устройству, часть снитча сдвигается с легким шуршанием, шуршшш, открывая четыре лампочки, три потушенные, четвертая пульсирующая красивым матовым янтарным светом, в семи окошечках ноли. Под каждым тоже кнопка, она есть у всего, такая маленькая, нажать можно  лишь концом разогнутой скрепки, размером с жопу жучка.  Справа от окошечек ещё две, маркированные буквами «Y» и «Z», установка, задержка, популярная модель «Гарри Поттер». Весьма полезная вещь, скажу я вам, в отличие от дальнострелов с атомными снарядами, которые в «Звездных войнах», окопаться и ждать.

Но причинить вреда скорпионам они не смогли, прошли через, сквозь визуализируемую наставником Папы материю по направлению к замку, сделаны из чёрного света, свет не может убить «свет», свет светом не лечится, зиллион из них атаковали Алого короля, остальные съели его мандалу, трехмерный дворец с четырьмя входами, тремя этажами и навершием, набалдашником с сухой обезьяньей лапой, исполняющей три желания, ели у неё живой, бедной мозг, на крыше беседки, из которой глупый лётчик-афганец навсегда шагнул в искусственный мир своего кровавого прошлого, прошлого для всех, сфабрикованный так профессионально, на первый взгляд и не отличишь. Только когда убьют вдруг капитана Сидоренко басмачи, окажется, что он робот, Дикий Восток… Сам виноват! Розы пели:

— Да, монах, да… Твой духовный сын снова станет прежним. Ты сам станешь прежним. Тебе ждет обновление. Только приходи. — Невообразимо сладкозвучно. Тень пирамиды из камней с выгравированной на них надписью «ом мани пад ме хум», в Непале и Тибете на всех перекрёстках, лежащая на камнях, чуть не дотягивалась до дороги. И настоятель понял, что в тот самый момент, когда она ляжет на дорогу, он встанет и пойдет к башне, независимо от того, что по этому поводу говорят сутры, шагнёт из комнаты для медитации в другой мир, вышагнет, покончит с собой, выпав со своих недосягаемых духовных высот вниз под основание вселенской горы в ад другого мира, убьёт свою природу Будды. К счастью, этого не произошло. Так же аккуратно, как клюв колибри ныряет в цветок, скорпионы всосали в недуальное пространство того, кто своими гадскими и ****скими поступками зафоршмачил целый великий и ранее не тронутый портал Шамбалы, вернее, попытался, истину зашкварить не возможно, моя чашки, мы смываем грязь, а не фарфор.

— ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ? И-И-И-И-И-И-И! И-И-И-И-И-И-И! ПРЕКРАТИТЕ! ЭТО ЖЖЕТ! ЖЖЕТ-Т-Т-Т-Т! И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И! — заголосил Алый король. Старый шмак начал кричать от боли и ужаса, мечась по балкону, на котором так любил любоваться на закат, и понимая, что происходит, сверкающий красный свет, как гора из миллиона коралловых рифов, освещенная лучами тысячи маленьких восходящих солнц. Больше он метнул ни одного снитча, поскольку лишился рук, которые отправляли их в полет, выли не в пример авиабомбам. Наконец скорпионы обнулили у него всё за исключением глаз, с ними никто ничего не мог поделать, зенки не поддавались. Они продолжали светиться наглым красным светом, два отверстия в нижние миры, два злобных кроваво-красных глаза, плавающих над балконом в верхней половине неба, которое на западе сменило оранжевый цвет на кроваво-красный, какой великий лама с детства часто видел в своих снах. И как только это произошло, сила зова Тёмной башни удвоилась, утроилась, удесятерилась. Монах почувствовал, как она дотянулась до него и схватила своими невидимыми руками. Его время пришло, он встал с подушек, взял в руки старинный медный кинжал «пурбу» с рукояткой в виде скорпиона и особым образом перекрестил им видение. Именно это увидел и описал в своём рассказе «Ветер» известный писатель, постоянно проживающий в КНР, Грант Грантов.

«Заскрипели старые пружины и сразу стало ветрено. Ветер дул откуда-то спереди и справа, прямо в лоб, и на телеграфном столбе перед входом наклеенные прочно, но вкривь и вкось отрывные полоски на объявлениях шелестели вверх и вниз, иногда полностью зависая в этом ледяном потоке, иногда опускаясь и умело притворяясь замершими. Замерзшими?.. Он оглянулся на свое окно и сжал сразу заледеневшие кулаки. За десять секунд ветер пронизал его до кости. Он вздохнул холодного воздуха, используя нос, как инструмент, прямо в живот на четыре пальца вниз и вглубь от пупка, и, замерев, резко оторвал одну полоску, начав движение, как учили, от бедер, а потом всем телом, вкручивая таз, Москва не родной Северный Кавказ, гораздо жёстче.

Потом положил оторванный клочок в нагрудный карман своего потрепанного кафтана для кунг-фу, когда-то бывшего суперновым и идеально белым,  и быстро зашагал в сторону метро, ступни ног, давно деформировнные от постоянных ударов по льду, совершенно плоские. Было освежающе страшно. Ветер крепчал. До «Тимирязевской» добежал быстро на подушечках пальцев, лавируя гусиным шагом по обледенелой серой тропинке между пока ещё не снесенными палатками и ржавыми «жигулями», и иногда переходя для разнообразия на приставной шаг, спина круглая, плечи поближе к ушам, язык прижат к небу, руками мысленно расстреливаем противника, уже не молодой.

Порыв подул так, что узор его бега полностью рассыпался, как стоящий на льду без фундамента замок из картона, и чуть не уронил на колени всех, кто вообще когда-то был где либо в бегах. Его тут же снесло прямо от входа в подземку к грязной красной стене, на которой чёрно- красным граффити было написано «Бодхисаттва порождает не привязанное ни к чему сознание», после точка, буквы еле видны, стирали, но не могли. Прорывая грудью этот упругий  ледяной заслон назад и вбок, он вкинул себя в ведущий вниз проём эскалатора, рука заскользила по перилам. Мама в детстве запрещала это делать, поручень грязный, везде микробы. Он покатился по ступенькам, как маленький хрустальный шар, которого нет. Ветер в переходе был другой.
 
Наверху нордический «винд» из  Валгаллы, убивавший противников викингов сразу, быстро, без рефлексии и по прямой, фрисландский двуручный меч, а этот наоборот из Афганистана, пакистанских пустынь, медленный, коварный, мягким кривым ножом бьющий точно в спину. Он расслаблял и медленно резал, забираясь вместе с десятью тысячами хворей прямо внутрь, куда мог достать, и если ему фартило, в центре маленькими смертельными квадратиками вырезал предсердие. Пока времени было немного, его ещё можно было выдавить из себя, а как вживался, пилил точно и неумолимо, сжёвывал навсегда почти безболезненно. При этом, конечно, обещал надежду на спасение, как правитель и в глава церкви в одном лице.

Ветер задул опять, раскидав по переходу мусор из бачков, бумажные стаканы, обрывки газет и пустые стержни от авторучек. Внезапно погас свет. Ему захотелось закричать изо всех сил, но он бы по-любому всё равно крикнул молча. Сдержался, напряг живот. Полузасохшая мандариновая шкурка ударила его в лицо, апельсины из Марокко, стало сухо во рту, полностью пропал голос. Ветер крепчал, он поменял цвет. В метро он был жёлто-рыжий цвета измены, а наверху чёрный, открыто, как Чёрная Борода. Сейчас он стал никакой, бесцветный, не притворяясь даже серым, Алый король.

Беглец устало опустился на пол, сел прямо в грязь, достал из кармана дешевую китайскую зажигалку с розой на поверхности, фляжку и губную гармошку, хлебнул, продул инструмент, потом посмотрел вверх, глубоко вдохнул, зажал его в левой руке, правой чиркнул кремень и задержал выдох. Взрыв видели даже в Москве. Наступил полный штиль. Капитаном он, конечно, не был. Но остановить ветер он смог. Параллельный мир, как он был, перестал существовать.»

Зашёл в ресторан обычным человеком, вышел ВОром, Шах не знал, что ему делать с Ляпой.

Конец одиннадцатой главы