Приписанная Пушкину Гавриилиада. Приложение 4. 2

Оглавление и полный текст книги «Приписанная Пушкину поэма «Гавриилиада» – в одноимённой папке.


Приписанная Пушкину поэма «Гавриилиада»
Приложение № 4.2. Выписка из статьи Каллаша В.В. «Спор, уже взвешенный судьбою»


Выписка по источнику: Каллаш В.В. «Спор, уже взвешенный судьбою (Об авторе «Гавриилиады)» // «Русская мысль», 1903, декабрь, отд. II, стр. 153-160.


Краткая справка об авторах:

Каллаш Владимир Владимирович (1866-1918) – литературовед, фольклорист, библиограф. Сотрудничал и дружил с Грушевским М.С.

Селивановский Николай Семёнович (1806-1852) – книгоиздатель, театральный и литературный критик.


     Сразу надо оговорить, что нередко цитируемые слова Селивановского Н.С., в том числе и Каллашем В.В. в данной статье, как правило, печатаются с ошибками. Ниже даю выписку из первоисточника – «Записки Н.С. Селивановского»:


     <…> Вспомним ещё одного русского писателя, подвергшегося той же участи. Это Горчаков, автор Г-ды, глупой, … поэмы, непечатанной и переведённой им с французского. Мне не случилось иметь её в руках; но, сколько слышал, в ней были места поэтические. Кто-то мне сказывал, что профессор Мерзляков однажды прочитал её всю одному приятелю и сжёг в печи… (Здесь приведены 4 стиха из поэмы)
     По сим образцам можно судить о содержании и духе века екатерининского, ибо направление писателей есть вернейшее его изображение.
(«Записки Н.С. Селивановского» // «Библиографические записки», 1858 г., № 17, стр. 518-519)


     А теперь выписки из текста указанной статьи Каллаша В.В.: 

     Многие из поклонников Пушкина до сих пор ещё никак не могут примириться с приписываемым ему авторством «Гаврилиады».
     Одни в своих отзывах и характеристиках сознательно обходят и замалчивают этот «кощунственный плод» «грешной музы» Пушкина; другие только скорбят и стараются подыскивать «смягчающие вину обстоятельства»; в последнее время, с лёгкой руки г. Барсукова, под прикрытием его «неопровержимых документальных доказательств», авторство великого поэта в данном случае даже начали прямо отрицать.
     На страницах столичной и провинциальной печати завязалась недавно по этому поводу страстная (может быть, слишком даже страстная) полемика.
     Со свойственною ему стремительною определённостью вскрыл эту «рану совести» Пушкина В.Я. Брюсов (в «Русском архиве»). <…>
     В завязавшейся полемике несколько раз всуе упоминалось наше имя и высказанный нами (в «Литературном вестнике» прошлого года) взгляд на этот запутанный вопрос. Затронули его мы тогда мимоходом, не приводя всех своих соображений. С тех пор в печати появились новые, очень интересные факты. В недавной полемике наше мнение цитировалось неточно или даже неверно. Всё это заставляет нас вторично обстоятельнее пересмотреть этот вопрос, вызвавший оживлённое внимание печати и общества и, конечно, далеко не безразличный для определения нравственного облика великого поэта.
(стр. 153-154)


     На допросе Пушкин решительно отвечал, что «сия поэма писана не им, что он в первый раз видел её в лицее, в 1815 или 1816 г., и переписал её, но не помнит, куда девал сей список, и что с того времени он не видал его».
(стр. 155)


     Характерно, что Пушкин, со свойственной ему тонкою деликатностью, не назвал во время допроса кн. Д.П. Горчакова, тогда уже умершего. Упомянул он его только в интимном письме к приятелю, несомненно переданному по оказии. Мы не можем согласиться с мнением П.А. Ефремова, будто бы это письмо было косвенным предупреждением кн. Вяземскому «опровергать авторство Пушкина, во избежание толков в публике»*.
     Несомненно, это письмо не было рассчитано на перлюстрацию – чтобы «косвенным» образом довести до сведения начальства об авторстве кн. Горчакова. По самому своему характеру Пушкин не был способен на такую хитрую политику. Кроме того, он в этом письме входит в слишком интимные подробности своих отношений к кн. Волконской, своей болезни, слишком откровенно говорит о своей боязни попасть в Сибирь и пр.
     Конечно, он принял свои меры, чтобы письмо попало непосредственно в руки кн. Вяземскому. В таких письмах Пушкин всегда бывал слишком даже откровенен и в данном случае, конечно, прямо сказал бы кн. Вяземскому, чего ему нужно, не прибегая к чересчур туманным «косвенным предупреждениям», странным при наличности явного предупреждения: «это да будет между нами»…

     * Соч. Пушкина. Спб., 1903 г., т. VII, стр. 303.
(стр. 157-158)
   

     Затем, Пушкин органически не был способен придумывать не существовавшие подробности относительно своего лицейского списка «Гавриилиады», совершенно не нужные после прямого, категорического отрицания своего авторства. Его черновые рукописи и свидетельство кн. Вяземского доказывают, что он задумал свою «Гавриилиаду» (или «Благовещение») на юге. Сам он говорит о списке 1815 или 1816 гг. и о кн. Горчакове. Это противоречие можно помирить только одним образом: речь идёт о разных произведениях. В «потаённой сафьяновой тетради» с «сочинениями, презревавшими печать», у Пушкина-лицеиста была, по-видимому, списана и чья-то «Гавриилиада». Сам Пушкин назвал (имея для этого, конечно, свои основания) её автором известного сатирика кн. Д.П. Горчакова (1768-1824 гг.). О том же говорят, хотя в очень сбивчивом виде, записки типографа Селивановского*: «Горчаков, автор Г(авриилиа)ды, глупой… поэмы, напечатанной (?) и переведённой им с французского (?). Мне не случалось иметь её в руках, но, сколько слышал, в ней были места поэтические. Кто-то мне сказывал, что профессор Мерзляков однажды прочитал её всю одному приятелю и сжёг в печи».
     В подлиннике записок были приведены 4 стиха поэмы, но их не решились напечатать. К сожалению, неизвестно, где он теперь находится.
     Об авторстве кн. Горчакова таким образом говорил не только один Пушкин: Селивановский слышал о нём в тогдашних литературных кругах. С именем Горчакова ходило тогда много нецензурных стихотворений, до сих пор ещё не приведённых в известность. Некоторые из них**, для своего времени прекрасные по стиху и языку, до сих пор ещё не могут быть напечатаны (например, «Святки», «Соловей»). Среди них должна найтись «Гавриилиада», которая, может быть, была переделкой французского оригинала, нам лично неизвестного***.
     Пушкин был знаком с нею ещё в лицее, и на юге, в период «демонических» увлечений, задумал ей подражать. От этой попытки дошли до нас несомненные следы-наброски программы и отрывок «Шестнадцать лет»… Она называлась, по-видимому, «Благовещение». Пока нет никаких оснований думать, чтобы Пушкин окончил это произведение. Оно могло сохраниться в набросках и отрывках, в списках родных и приятелей: свой оригинал Пушкин уничтожил в «минуты жизни трудные». Возможно, что в приписываемый теперь Пушкину текст попали отдельные стихи и места. Известны примеры подобных «беззаконных» прибавок и соединений.
     Есть основания, например, думать, что окончания «Вишни» и «Царя Никиты» не принадлежат Пушкину, а подделаны чьей-то чужой рукой.
     Подобная же «беззаконная» рука могла составить теперешний текст «Гавриилиады». В старинных рукописных сборниках стихов, столь мало до сих пор изученных, найдётся, думается нам, «Гавриилиада» кн. Горчакова». Тогда выяснится, что вошло из неё в приписываемый Пушкину текст.
     Любопытно, что относительно кн. Горчакова можно указать другой подобный случай смешения авторства****.
     Многочисленные свидетельства современников приписывают ему сочинение «Святок». П.А. Ефремов напечатал их в «Искре» по одному очень неполному списку. Полнее, но без имени автора (по списку А.И. Тургенева) напечатал их Русский Архив. Между тем в сочинениях кн. П.А. Вяземского мы нашли целый ряд указаний, что часть куплетов этого стихотворения написана им. П.И. Бартенев говорил нам, что он доподлинно из нескольких компетентных источников знает, что оно действительно принадлежит кн. Вяземскому. Цитата самого кн. Вяземского из «Святок» кн. Горчакова в теперешнем тексте отсутствует. Не может быть никакого сомнения, что кн. Вяземский воспользовался удобною формою Горчаковских «Святок» (обычною, впрочем, в старинной французской поэзии) и составил по ним своё стихотворение (или ряд куплетов), которое до сих пор смешивается со своим первоисточником. То же, думаем, произошло и с «Гавриилиадой». Что Пушкин не чуждался таких переделок, можно видеть, например, из отношений его «Бовы» к «Бове» Рылеева. 
     Если наше предположение верно, роль Пушкина в этом прискорбном деле получает новое освещение: в данном случае может быть речь не о сознательной, хотя бы извинительной в виду тяжёлого положения, лжи, а о нежелании откровенничать перед следственной комиссией, об умолчании подробностей. Выраженное доверие заставило эту кристально чистую душу, не думая о последствиях, высказать всю правду, которая, по тем временам, могла грозить Соловками или Сибирью. Отрицаясь от полной «Гавриилиады» (в которой разборчивому вкусу великого поэта кое-что могло показаться «жалким и постыдным»), он был формально прав – если ему принадлежали только черновые наброски и отрывки «Благовещения». Но он не захотел прикрываться перед выразившим ему доверие императором именем покойного Горчакова – и несомненно повинился ему, в исчезнувшем письме, в своём грехе – подражания…
     * Библиографические Записки, 1858 г., т. 1, стр. 518-519. По последним газетным известиям, рукопись «Гавриилиады» находится среди принадлежащих Публичной библиотеке бумаг Державина, умершего в 1816 г.
     ** Доказывая, что «Гавриилиада», с её пушкинским стихом, не могла принадлежать кн. Горчакову, г. Брюсов, для большей яркости контраста, взял только один неудачный отрывок из одного его стихотворения, написанного ещё в XVIII в. Между тем у него попадаются блестящие отдельные стихи и прекрасные целые стихотворения, которые доказывают у него наличность крупного поэтического дарования. Возможно, что кроме «Гавриилиады», приписываемой Пушкину, найдётся другая, кн. Горчакова, и что в первую попали отрывки из второй. С этой возможностью В.Я. Брюсов не посчитался.
     *** На неё есть намёк в известных «Святках» кн. Д.П. Горчакова и П.А. Вяземского:
               К Венере с извиненьем
               Подкрался Горчаков,
               Удобривая чтеньем
               Похвальных ей стихов.
               Она в ответ: «Прошу, не извиняйся!
               Ругай и впредь, позволю я,
               Но только убирайся!»
     «Святки» написаны около 1814-1816 гг.
     **** См. нашу статью в III книжке «Академических Известий» за этот год.
(стр. 158-160)