Какую жизнь сожрала гарь

ПРОЛОГ

Какую жизнь сожрала гарь –
роман? стихи? словарь? букварь?
Какой был алфавит в рассказе –
наш? узелки арабской вязи?
иврит? латинская печать?
Когда горит, не разобрать.
           - Л. Лосев


Когда толпа кричала: "зрелищ"
Она стремилась на балет?
Хотела мирных развлечений?
Ответ мы знаем точный - нет. 

Кровь на арене привлекала,
Последний вдох, прощальный крик,
Все казни толпы собирали -
Там был ребенок и старик.

Распять, повесить, обезглавить,
Спалить на медленном костре,
Четвертовать... При этом славить
Творца... Ура... Ауто да фэ.

Все наши игры - дань инстинкту
Включая шах, включая мат,
Бегут испанцы на корриду,
И бокс - как смертникам "виват".

Живут в нас прочно атавизмы
В толпе все можно, все сойдет,
Погром, разрушить чьи-то жизни,
И посмотреть на эшафот.




ИЗ ИСКРЫ


Из искры возгорелось пламя,
Из пламени возник пожар,
И уничтожил что создали
Культуры цвет и сердца жар.

Звал к топору Русь Чернышевский
И к топору она пришла -
Рубили лес, летели щепки,
Где чья судьба, где голова. 

Ломать что было много легче,
Чем строить что-то на века...
И тем не менее дружно вместе
Все голосуют только "за".

Кто воздержался иль замялся,
Или в ладоши слабо бил -
Тот "враг народа" оказался,
И прав один лишь властелин.

Все наши знания, культура
Не начиналися с нуля...
И уничтожив спьяну, сдуру
Теперь все поняли, что зря.



РУКОПИСИ ГОРЯТ

“Рукописи не горят...”
   - Воланд, Мастер и Маргарита,
     М. Булгаков

Горели рукописи часто.
Сжигали их и их творцов,
Но это было всё напрасно -
Они нашли своих чтецов.

Сжигал китайский император, 
Сжигал Вселенский их Собор,
Горел Талмуд, хотя Соавтор   
С небес считал, что - перебор.

Савонарола жёг историю
Философов и мудрецов.
В Гранаде кардинала волею
Сожгли сокровища отцов.

Их обижала инквизиция,
Как Бруно или Галилей,
Давали им отравы выпить -
Сократа вспомнить не посмей.

Бывали их морили голодом -
Вавилов умер так в тюрьме.
Пытали их сибирским в холодом
А многих жизнь ушла в огне.

Костер у Оперы Берлина
Под речи Геббельса о том,
"Арийская родится лира
Когда еврейскую сожжем".

Не только книги пострадали,
У многих авторов судьба
Огонь, Сибирь они познали,
Кому жара, кому тайга...

Возможно, книги не горят!
Их авторов убрать попроще -
Их светлый ум, их ясный взгляд
И в жизни их поставить точку.

Но живы книги, их герои.
Есть память, был и Самиздат...
Читаю книги я запоем,
И верю - книги не горят!


Один из наиболее ранних «библеоклазмов» устроил по совету Ли Сы китайский император Цинь Ши Хуан в 221 г. до н. э. Учёных же он велел живыми закопать в землю.

В каноническом праве существует норма, принятая в 680 году на Шестом Вселенском Соборе:
"Повести о мучениках, врагами истины лживо составленные, дабы обесславить Христовых мучеников и слышащих привести к неверию, повелеваем не обнародовать в церквах, но предавать оные огню. Приемлющих же оные или внимающих оным, как будто истинным, анафематствуем”.
— 63-е правило Шестого Вселенского собора

Католической церковью в Средние века неоднократно устраивались публичные сжигания Талмуда. Талмуд в последней половине шестнадцатого столетия был публично сожжен не менее шести раз

При диктаторе Флоренции с 1494 по 1498 Савонароле практиковался костёр тщеславия.

В 1499 году в Гранаде кардинал-инквизитор Хименес де Сиснерос отдал приказ о сожжении всех арабских манускриптов, за исключением медицинских




ZIEG HEIL!

11 мая 1933   


Sieg heil!
      —  Горят костры в Берлине
Студенты книги жгут под клич,
Похожи на костры в Мадриде...
Огонь и там сжирал чужих. 

Костер у Оперы Берлина
Под речи Геббельса о том,
"Арийская родится лира
Когда еврейскую сожжем".

Сжигали цвет литературы
И философии труды -
В огне немецкая культура
И гениальные умы.

Сжигали Маркса и Эйнштейна
Ремарк и Фрейд, и Генрих Манн,
Все не арийские плебеи,
И тысячи книг огонь сожрал

Во времена Наполеона
Крестились Гейне, папа Маркс,
Не помогло, по их закону
Важнее кровь, чем Христос-спас.

Французы сняли врата с гетто,
Не вышла Ротшильда семья -
Они в душе ведь были немцы,
Германия ведь их страна!

Но нет, в арийцы не годитесь.
И начался исход умов..
Германия - чем теперь гордитесь?
Для многих наций тот урок.
 
Sieg heil!
       Патриотизм и вера...
До мировой второй войны
Еще немало, но дым к небу
Сигнал давал: "А вот и мы”.

Когда сжигали его книги *
Сказал с усмешкой Зигмунд Фрейд:
“Какой прогресс мы всё ж достигли -
Сжигают книги, не людей".

Через каких-то девять лет
(Он, к счастью, просто не дожил)
Исправил Гитлер тот пробел
И печи он людьми топил.

И четверо его сестёр
Уплыли дымом в небеса…
Не так он видно был умён
И психологию не знал

Были изгнания и погромы,
И крематория костры,
Лишение семьи и крова...
Но разве это помним мы?


11 мая 1933 нацисты сжигали книги “не-арийских писателей и ученых (Фрейда, Эйнштейна, Манна, Цвейга, Кафки…) на Оперной площади Берлина.




НЕ ВСЁ, ЧТО ПИШУТ НЕ ГОРИТ

Не всё, что пишут не горит,
Есть кое-что, что только тлеет,
Есть то, что вслух не повторить
И от стыда забор краснеет.

Есть то, чему большая честь
Лежать в помойке без признания,
Пусть звание “учёный” есть,
Но нет стыда, а также знания. 


Украинский ученый Валерий Бебик заявил, Иисус Христос был украинец.
Статья с доводами ученого была опубликована в официальном издании Верховной Рады «Голос Украины»
(Газета Верховной Рады: Будда, Иисус Христос и древние египтяне были украинцами 12.03.09 17:38)





СМЕРТЬ НА МИРУ

О тех, кто принял муки на кресте,
эпоха мемуарами богата,
и книга о любом таком Христе
имеет предисловие Пилата.
          - Игорь Губерман



"Смерть на миру совсем не страшна" -
Народная молва гласит.
Возможно казнь была не важна,
Раз никого не устрашит?

Сожжения ведьм были публичны,
И казнь стрельцов, и Пугачёва.
Распятия, костры Мадрида
И гильотины вид знакомый.

Центральным было Лобно Место,
Конкорда Площадь возле Лувра,
Мадрида центр костром освечен
Казнили там в жару и в стужу...

Но все умнеют понемногу
И казни тайнами покрыли -
Судили декабристов строго
И в стенах крепости убили.

Могилы их нам неизвестны,
Как тех, застреленных в подвалах...
Хоть смерть народу интересна,
Но убивают в рвах, канавах.

И нет толпы, чтоб поклониться
Сказать - "Прости" иль "Не виновен",
Теперь уходят в неизвестность
Без публики, что страшно более.



Да, были те, кто выбрал смерть
Сократ, Сенека, Бруно, Овод.
Готовы были умереть,
А власти дали только повод.

Шли также на костры, на смерть
Под инквизицией иудеи
Им было проще умереть,
Чем Богу изменить идее.




ИНКВИЗИЦИЯ

А странно мы устроены: пласты
великих нам оставшихся наследий
листаются спокойно, как листы
альбома фотографий у соседей.
         - Игорь Губерман

Святая инквизиция оказалась дьявольской.
         —  Аркадий Давидович


Понять нельзя чужую боль.
Услышать боли крик возможно.
Кто видел муки день и ночь,
То и тому представить сложно.

Кто шёл дорогой к эшафоту,
Кто пульсом вычислял минуты,
Кто взгляд поднял последний к солнцу -
Прохожим его чувства смутны.

Теперь представьте инквизицию -
Подвал, где "правду" выбивали...
Такие славные традиции -
Судите тех, кого сломали.

Кто недоспал, кто выл от боли,
Народом и семьёй забытый...
Все те, кто сыт, судьбой доволен -
Не знает чувства, как быть битым.

Виновны ль те, кто не сдержал
Обета, принятого Богу?
Не нас палач тогда пытал,
Не нам судить чужих дорогу.




ОГОНЬ

Огонь - вот вечная загадка,
Не верьте тем кто говорит:
Что он огня природу знает...
Лишь знает, что когда горит.

Я знаю плазмы объяснение,
Наличие топлива, тепла,
И окислителя значение...
Огонь -  загадка для меня.

Живое пламя? Неживое?
Энергию берёт извне,
Растет и множится - условие
Живой материи, знают все.

Огонь нас манит, привлекает
Будь то свеча или камин,
Огонь рождает, убивает,
Все ставит по местам своим.

Мы зажигаем свечи в память,
И помним тех, кого уж нет.
И на могилах, что не знаем
Мы вечный зажигаем свет. 

Огонь нас греет в непогоду
Уютно в доме с очагом.
А инквизиции в угоду
Костёр сжигал еретиков.

Ведь русской печи нету лучше
Мороз отступит перед ней...
Но нелюди сжигали кучей
И женщин, стариков, детей.

Так почему огонь нас манит,
Гипнотизирует и жжет,
Хранит он тайны, воскрешает,
Играть с огнём огонь зовет?

Огонь пришел с вершин вулканов,
Из недр земли, или с небес,
Был Прометей прикован к скалам
Дал людям то, что имел Зевс.

Огонь - вот вечная загадка,
Не верьте тем кто говорит:
Что он огня природу знает...
Лишь знает, что когда горит.



ЯНУШ КОРЧАК  1878-1942

И все мы себя подгоняем – скорее!
Все путаем Ветхий и Новый Завет.
А может быть, хватит мотаться, евреи,
И так уж мотались две тысячи лет?!

        - «Кадиш» (молитва человека, находящегося в трауре после смерти близкого родственника) крещенного еврея А. Галича по ассимилированному еврею Якову Гольдшмидту (Янушу Корчаку).


Когда детей вели на смерть
Зверьё в обличии людей
И некому сказать:  “Не сметь!”
Он доказал - любовь сильней!

Он успокаивал детей,
Он их помыл, он их одел.
Он руки их держал в своей,
И разделил всех их удел.

Он там не гениев спасал,
Хоть точно были среди них,
Он шёл с детьми на тот причал,
Куда дотянется лишь стих.

Он умер, как другой еврей,
Хотя и не был он распят,
Но руки распростёр сильней
Закрыв собой детей, ребят.

Последний крик их или стон
Не беспокоит вас в ночи?
В Израиле по ним есть звон,
А Польша, как всегда, молчит.


Януш Корчак (польск.  настоящее имя Эрш Хенрик Гольдшмидт  22 июля 1878, Варшава — 7 августа 1942, Треблинка) — польский педагог, писатель, врач и общественный деятель.


Когда в августе 1942 года пришёл приказ о депортации Дома сирот, Корчак пошёл вместе со своей помощницей и другом Стефанией Вильчинской (1886—1942), другими воспитателями и примерно 200 детьми на станцию, откуда их в товарных вагонах отправили в Треблинку.
Он отказался от предложенной в последнюю минуту свободы и предпочёл остаться с детьми, приняв с ними смерть в газовой камере




ПОСТРОИТЬ ИЛИ РАЗЛОМАТЬ

Построить или разломать,
Создать сравните и разрушить,
Воздвигнуть иль завоевать,
Очистить иль запачкать душу. 

У нас есть выбор и у них,
У тех, кто создавать не может
У них мечта всё разделить -
Особенно чужое гложет.

Так было раньше, есть сейчас.
Есть те, кто пашет, строит, сеет.
А есть, кто точит нож подчас
И ждёт, что урожай созреет.








ЧТО МЫ ПОТЕРЯЛИ

Как оценить нехватку тех
Кто не пришли и не дожили,
Не для родных. Для нас, для всех,
Что потеряли мы - живые?

Открытий сколько не открытых,
И не написанных мелодий,
Как не хватает тех, убитых,
Что не прошли свою дорогу.

Детей как много не рожденных
Как нам их смеха не хватает,
Картин не созданных, сожженных.
Мы, что могло быть, вспоминаем.

А те страдания, стоны, слезы
Кто там страдал и все ж вернулся,
Их исковерканные грезы
Кто там заснул и не проснулся

Я жертвы все объединяю
На западе что, на востоке...
Не знаем мы, что потеряли,
Как мы несчастны, как убоги.






29 СЕНТЯБРЯ 1941 ГОДА

29-30 сентября мир почтит память жертв, погибших в Бабьем Яру во время Второй Мировой Войны.
На эти даты выпало начало массовых расстрелов в урочище Бабий Яр 1941 года, по разным подсчетам унесших от 70 000 до 200 000 жизней.


„Самые жаркие уголки в аду оставлены для тех, кто во времена величайших нравственных переломов сохранял нейтралитет.“
       — Данте Алигьери


По улице моей, где тысячи раз
Я прибегал к родному дому,
Вели людей. Три дня подряд
В последний путь. На встречу с Богом.

Кто знает Киев в сентябре -
Там лип, каштанов тучны кроны...
Теперь представьте, что в толпе
Детей и стариков колонны.

И женщины всех возрастов -
Девчонок и старух преклонных...
Таков приказ - “Чтоб всех жидов
Стереть с земли", народ бездомных.

Кто шёл, ну а кого несли
Был чемодан, узлы,  котомки;
Те, кто в последний путь свой шли,
Шептали детям: “Путь недолгий".

Их гнали под каштанов тенью
Туда, где пулемёт стучал,
А старики твердили детям,
Что их ведут всех на вокзал.

Перед расстрелом в Бабьем Яре
Их раздевали догола.
Людей они уничтожали,
Одежда же была нужна.

А их добро уже делили
Соседи, бывшие друзья -
Жиды своё уже пожили,
Вещам же пропадать нельзя.

Освенцим, Бухенвальд, Майданек...
Не крематория труба
Ничто так взгляд  не впечатляет,
Как детской обуви гора.

Практичны немцы, полицаи -
Рука хозяйская видна:
Они заранее рассчитали:
Одежда - здесь, душа - туда.




СЕГОДНЯ Я ЗАЖГУ СВЕЧУ

Сегодня я зажгу свечу
И вспомню день, залитый кровью,
Минуту в грусти помолчу
И может быть другим напомню.

Был катастрофой этот день
Для тех, кто был рождён другими -
Они преступники теперь
От колыбели до могилы.

Не важно жили во грехе
Или всю жизнь были святыми -
Отметка есть у них в графе
И это им простить не в силе.

Не те погибли, кто под танк
С гранатой бросился в атаке,
А дети, старики все в ряд
И женщины не в форме. В платьe.

Зачем им суд и прокурор,
Нет заседателей присяжных,
Но есть палач и есть топор -
И есть приказ.  Вот это важно.

Не оправдаться, не уйти
От приговора душегубов…
А мир привычно промолчит
О жертвах в этот день забудут.



НА ВОКЗАЛ

Их сотни тысяч человек,
Я не могу сказать точнее,
Что в день один ушли навек
Лишь потому - они евреи.

Приказ звучал по деловому:
"Жидам собраться там и там,
Построиться потом в колонны -
Вы все идёте на вокзал."

"С собой не больше чемодана
И ценности не позабудь,
А не придёшь- то будет кара
Расстрел на месте". Значит в путь.

И шли колонны без конца,
Нет не солдаты, горожане
Чьих дети и отцы, мужья
Все в беспорядке отступали.

А вдоль дороги их толпа -
Все бывшие друзья, соседи
Теперь охрана - полицай
Смотрел, чтоб не сбежали дети.

Ну вот пришли - "Сдавай что есть.
Сдирают кольца с пальцев хрупких,
Раздеться догола вот здесь...
Теперь в могилу шаг нетрудный."

Ложили слоем их на трупы,
Ещё на тёплые тела
Детей, младенцев неразумных
Под женский крик, под стон и плач.

Стреляли в головы не целясь
И добивали не спеша…
Кто, заклиная и надеясь
Молил пустые небеса.




ПОЛИЦАЯМ КИЕВА 1941 ГОДА

Как спали этой ночью вы?
Вам не привиделись кошмары?
И привидения из тьмы
С вас не сдирали одеяло?

Не снились вам они совсем -
Все от старушек до младенцев
Та сотня тысяч - в этот день
Расстрелянных по воле немцев?

Вы не стреляли. Знаю я
Но вы стояли в оцеплении.
Следили. Ни одна семья
Там не спаслась. Служили с рвением.

Не вы нажали на курок,
Но вы искали, выдавали
Своих соседей.  Выпал срок
Дождались, что долго ждали.

В награду - их добро всё вам
И вещи их теплом согретых...
Ах, как вам спится по ночам?
Вас, палачей зову к ответу.




ЭПИЛОГ

Есть вещи худшие, чем смерть
И нам неплохо помнить это. 
И "быть - не быть” решить посметь
То уравнение жизни сметой.

В каменоломнях быть рабом,
В цепях галер веслом ворочать,
Быть битым барским батогом,
Сибирский лес валить пол-ночи.

Быть по приказу палачом,
Вести невинных к смерти верной,
Считаться “тёртым калачом”
У воровской шпаны примерной.

Слыть негодяем у друзей,
Отвергнутый и осуждённый...
И знать, что поделом тебе
Расплатой за поступок чёрный…

Но это мой и только взгляд.
Я знал других, сменивших маску,
Стряхнувших всех грехов наряд,
Себя простивших "под завязку".

Не мучит советь их, мораль
От людоедов не отлична…
Я верю, что их встретит сталь
И что котёл им будет личный.