В золоте и киновари

Мухой туда и обратно
С потной пятёркой в руке.
Я в гастроном. Предзакатный,
Словно огонь в камельке,

Сполох свердловского света
Вспыхнет в стекляшке витрин.
Быстро ты кончилось, лето.
Раньше, чем очередь в вин-

В винный, простите, икнулось.
В винный, конечно, отдел.
Там, где повинную юность
Высмотрел, взглядом раздел.

Там, где усталая взрослость
Жаждет забыться вином.
- Эй, ты последняя? - спросит
Кто-то в хвосте в гастроном.

Да, я последняя - только
Что мне ему излагать,
Он и не врубится толком! -
Следом мне слышится “****ь“.

Вместо платка носового
Шёлком курчавых волос,
Ветошью нежного слова
Полосы пьяненьких слёз

Всем утирала: любимым,
Даже случайным прохож-
Им, хоронякам галимым.
Стала последней. Ото ж!

И на углу Толмачёва,
Там, где когда-то трамвай,
Я раскошелюсь - ну чё вы! -
На португальское вайн.

Черного хлеба краюху,
Мелочь на карамель.
Не рукавом же занюхать,
Если вы сели на мель!
Вечер всё гуще, народу
На остановках полно.
Я поднимаюсь по броду
В этой реке к Совкино.

А на соседнем бульваре -
Том, что со мной в параллель,
В золоте и киновари
Листьями кружит метель.

Этого спелого цвета
Будет сегодня мерцать
Жидкость в стакане поэта,
Пьяного в усмерть опять.

- Где ттебя, ммилая, нносит? -
По закоулкам, привык
(Руку любимый заносит),
Снова петляет язык.

И поцелуем ответным
Встретит, волнуясь, щека
Тягостным вечером этим
Сладость его кулака.