Братья по крови

11,12
Кэл послал матери дюжину роз – розовых. Ей нравилось получать эти традиционные цветы в День святого Валентина, и Кэл знал, что отец всегда выбирает красные. А если бы и не знал, то Эми Йост из цветочного магазина напомнила бы, как делала это каждый год.

– Твой папа на прошлой неделе заказал дюжину красных, с доставкой сегодня, а еще герань в горшке для бабушки и специальные букеты для ваших сестер.

– Вот подлиза, – сказал Кэл, зная, что Эми в ответ ойкнет и захихикает. – А как насчет дюжины желтых для моей бабушки? Только в вазе, Эми. Не хочу, чтобы она с ними возилась.

– Очень мило. Адрес Эсси у меня есть; ты только подпиши открытку.

Кэл выбрал открытку из автомата, подумал несколько секунд, потом написал: «Розы желтые, сердца красные. От лучшего друга, с Днем святого Валентина».

Банальность, конечно, но бабушке понравится.

Доставая бумажник, чтобы расплатиться, он заметил за стеклянными дверцами холодильной витрины красно-белые тюльпаны.

– Какие… интересные.

– Правда, милые? Смотрю на них и вспоминаю весну. Если хочешь, заменим ими розы. Я могу…

– Нет, нет. Хотя… Я возьму еще и дюжину тюльпанов. Тоже доставка в вазе, Эми.

– Конечно. – На ее круглом улыбающемся лице отразилось любопытство и предвкушение свежей сплетни. – Кому «валентинка», Кэл?

– Скорее, подарок на новоселье. – Ему не удавалось придумать причину, чтобы не посылать Куин цветы. Женщины любят цветы, размышлял он, заполняя бланк доставки. Сегодня День святого Валентина, и Куин переезжает в дом на Хай-стрит. В конце концов, это ведь не обручальное кольцо и не свадебная лента.

Просто красивый жест.

– Куин Блэк. – Эми сморщила лоб, прочитав имя на бланке. – Мэг Стенли встретила ее вчера на блошином рынке вместе с подругой из Нью-Йорка. По словам Мэг, они накупили кучу всяких вещей. Слышала, ты с ней встречаешься.

– Нет, мы не… – Интересно, а как обстоят дела на самом деле? В любом случае этой темы лучше не касаться. – Сколько с меня, Эми?

Пряча кредитку, он вышел из магазина и поежился от холода. Несмотря на яркие, похожие на полосатую карамель тюльпаны, мать-природа как-то не торопилась с весной. С неба падал противный снег с дождем, превращая дороги и тротуары в настоящий каток.

По давней привычке Кэл рассчитал дорогу от боулинг-центра до цветочного магазина так, чтобы прийти к открытию, точно к десяти часам. Это был самый надежный способ избежать толпы посетителей, которые до последней минуты тянули с заказами ко Дню святого Валентина.

Кажется, зря волновался. Пока он покупал розы и – повинуясь внезапному порыву – тюльпаны, в магазин не зашел ни один клиент. Более того, на скользкой улице не было ни пешеходов, ни машин, которые должны были осторожно пробираться к цветочному магазину.

– Странно. – Голос гулко разнесся по пустой улице, перекрывая шелестящий звук скользящего по асфальту мокрого снега. Даже в самую плохую погоду во время прогулок по городу ему попадались люди. Сунув руки без перчаток в карманы, он выругал себя за то, что не нарушил традицию и не сел за руль.

– Сегодня рабы привычек отморозят себе задницы, – пробормотал Кэл. Ему хотелось поскорее оказаться в своем кабинете, согреться чашкой кофе – даже если пурга усилится и придется отменять праздничный вечер с танцами. Сядь он за руль этой чертовой машины, был бы уже там.

Задумавшись, Кэл поднял голову и посмотрел в сторону центра. Светофор на площади не горел.

Электричество отключилось – вот в чем дело. Кэл ускорил шаг. Он знал, что Билл Тернер должен включить резервный генератор, но ему нужно быть в клубе. Школа не работает, и это значит, что дети потянутся в зал видеоигр.

Шелест, издаваемый мокрым снегом, усилился, вызывая ассоциации с топотом ног гигантских насекомых. Не обращая внимания на скользкий тротуар, Кэл перешел на бег, и тут до него наконец дошло.

Почему на площади и вдоль тротуаров нет автомобилей? Куда подевались все машины?

Он остановился, и свист метели смолк. В наступившей тишине Кэл слышал лишь гулкие удары своего сердца, словно кто-то бил кулаком по листу железа.

Женщина стояла так близко, что можно было протянуть руку и коснуться ее, но Кэл понимал, что рука пройдет сквозь нее, как сквозь воду.

Длинные темно-русые волосы распущены – как тогда, в лесу рядом с хижиной, когда она несла ведра с водой. Когда пела о зеленом луге с ромашками. Но тело в длинном сером платье было прямым и стройным.

В голове Кэла мелькнула странная мысль: если уж суждено повстречать привидение, то хотя бы не беременное.

Женщина улыбнулась, как бы отвечая на его мысли.

– Я для тебя не страх, а надежда. Для тебя и тех, к кому ты принадлежишь. Твое спасение, Калеб Хоукинс, в прошлом, настоящем и будущем.

– Кто ты? Энн?

– Я то, что было до тебя. А ты сам – порождение любви. Знай, что тебя любили задолго до появления на свет.

– Одной любви недостаточно.

– Нет, но это скала, на которой держится все остальное. Ты сам убедишься. Время пришло, Калеб. Оно должно было прийти.

– Время для чего?

– Покончить с этим. Семь раз по три. Смерть или жизнь. Он сдерживает, защищает. Без его непрерывной борьбы, его жертвы, его отваги все это… – она развела руками, – все это было бы уничтожено. Теперь твой черед.

– Скажи, что мне делать, черт возьми.

– Если бы я могла. Если бы я могла пощадить тебя. – Ее рука поднялась, потом снова безвольно опустилась. – Впереди борьба, жертва и огромное мужество. А еще вера. И любовь. Мужество, вера, любовь – именно они так долго сдерживают его, не позволяют забрать этот город и всех, кто в нем живет. Теперь твой черед.

– Но мы не знаем как. Мы пытались.

– Время пришло, – повторила она. – Зло стало сильнее, но ты тоже. Все мы стали сильнее. Используй то, что тебе дано, возьми то, что оно породило, но чем не могло владеть. Ты должен победить.

– Тебе легко говорить. Ты мертва.

– Но ты жив. И они. Помни об этом.

Фигура стала растворяться в воздухе, и Кэл в отчаянии протянул руку.

– Черт, подожди. Подожди. Кто ты?

– Я принадлежу тебе, – ответила она. – Тебе, но в то же время всегда принадлежала и буду принадлежать ему.

Женщина исчезла, и снова послышался шелест поземки. Мимо проезжали машины – на площади загорелся зеленый сигнал светофора.

– Не самое подходящее место для мечтаний, – обогнав его, Мэг Стэнли подмигнула и толкнула дверь «Ма Пантри».

– Да уж, – пробормотал Кэл. – Не самое подходящее.

Он снова двинулся в сторону центра, затем свернул на Хай-стрит.

На подъездной дорожке стояла машина Куин, а все окна дома были освещены – вероятно, чтобы поднять настроение. Кэл постучал, услышал приглушенный голос и вошел.

Куин и Лейла пытались втащить наверх что-то похожее на письменный стол.

– Что вы делаете? Господи! – Он ухватил крышку стола рядом с Куин. – Покалечитесь же.

Куин раздраженно тряхнула головой, пытаясь убрать упавшую на глаза прядь волос.

– Мы справимся.

– Как бы не пришлось вызывать «Скорую». Давай, берись за тот конец вместе с Лейлой.

– Тогда мы будем пятиться назад. Почему ты сам не возьмешь тот конец?

– Потому что так почти вся нагрузка приходится на меня.

– Ага. – Она разжала пальцы, протиснулась между столом и стеной.

Кэл не стал спрашивать, зачем наверху нужен стол. Он достаточно долго прожил под одной крышей с матерью и знал, что подобные вопросы пустая трата сил и времени. Силы пригодились ему, чтобы не задеть краем стола о стену, когда на верхней площадке лестницы они поворачивали налево. Затем, по указанию Куин, стол переместился к окну самой маленькой спальни.

– Видишь, мы были правы. – Тяжело дыша, Куин одернула футболку с эмблемой Университета штата Пенсильвания. – Самое подходящее для него место.

В комнате уже стоял стул семидесятых годов, явно знавший лучшие времена, лампа с розовым стеклянным абажуром и продолговатыми хрустальными подвесками, а также низкий книжный шкаф, почерневший от старости и шатавшийся от любого прикосновения.

– Знаю, знаю, – отмахнулась Куин, поймав недоуменный взгляд Кэла. – Его нужно немного подремонтировать, и все будет в порядке. Сначала мы хотели устроить тут маленькую гостиную, а потом решили: пусть это будет кабинет. А письменный стол первоначально предназначался для столовой.

– Понятно.

– Лампа как в фильме «Лучший публичный дом в Техасе». – Лейла щелкнула по хрустальной подвеске. – Но именно это нам и понравилось. А стул – настоящий урод.

– Зато удобный, – вставила Куин.

– Зато удобный, и, кроме того, существует такая вещь, как накидки на мебель.

Кэл немного помолчал под их выжидающими взглядами.

– Понятно, – наконец повторил он. Стандартная реакция на объяснения матери.

– Мы были заняты. Сели в машину, которую арендовала Лейла, и поехали на блошиный рынок за городом. Золотое дно. И никаких подержанных матрасов. Заказали новые – их доставят после обеда. Пойдем посмотришь, что мы уже сделали.

Куин схватила его за руку и потянула в комнату, которую выбрала для себя. Там стояло длинное, явно нуждающееся в ремонте бюро с покрытым пятнами зеркалом. В противоположном конце приземистый комод, который кто-то выкрасил в кроваво-красный цвет. На комоде лампа в виде Чудо-женщины[24].

– Уютно.

– Можно будет жить, когда мы закончим.

– Да. Знаешь, мне кажется, что эта лампа принадлежала моей сестре Джен – лет двадцать или двадцать пять назад.

– Это классика, – заявила Куин. – Настоящий китч.

Кэл ограничился стандартным:

– Понятно.

– А у меня, наверное, голландский модерн, – заметила Лейла, остановившаяся в дверном проеме. – Или фламандский. Непередаваемый ужас. Сама не знаю, почему я его купила.

– Вы вдвоем таскали все это наверх?

– Еще чего, – тряхнула головой Куин.

– Мы использовали мозги, а не мускулы.

– Точно. И немного денег. Знаешь, сколько всего может перетаскать парочка подростков за двадцать баксов и возможность поглазеть на таких сексуальных телок, как мы? – Куин уперлась кулаком в бедро.

– Я бы взял всего десять. Могли бы позвонить.

– На самом деле мы собирались. Но подвернулись мальчишки. Может, спустимся в гостиную и присядем на наш сменивший трех или четырех хозяев диван?

– Мы настоящие транжиры, – прибавила Лейла. – У нас новенькая кофеварка и набор разношерстных кофейных чашек.

– От кофе не откажусь.

– Пойду включу.

Кэл проводил Лейлу взглядом.

– Похоже, она передумала.

– Я умею убеждать. А ты благороден. И заслуживаешь награды.

– Давай. Я готов.

Рассмеявшись, Куин положила руки ему на плечи и звонко поцеловала.

– Значит ли это, что десять баксов я не получу?

Она с улыбкой ткнула его пальцем под ребра.

– Ты получил поцелуй, и тебе понравилось. Как бы то ни было, одна из причин, почему Лейла сомневалась, это финансы. Мысль о том, чтобы остаться… ее напрягала. Но взять на работе длительный неоплачиваемый отпуск, платить здесь за жилье и одновременно сохранять квартиру в Нью-Йорке – это уже слишком.

Куин подошла к ярко-красному комоду и принялась щелкать выключателем лампы в виде Чудо-женщины. Судя по ее лицу, это доставляло ей удовольствие.

– Отсутствие арендной платы устранило одну проблему, – продолжила Куин. – Но Лейла еще ничего не решила. Не все сразу.

– У меня есть новости для вас обеих, и боюсь, этот день может стать для нее тут последним.

– Что-то случилось. – Куин опустила руку и повернулась к нему. – Что?

– Подожди. Сначала позвоню Фоксу и узнаю, сможет ли он подъехать. Чтобы не повторять два раза.

Пришлось обойтись без Фокса, который, как выразилась миссис Хоубейкер, исполнял свои адвокатские обязанности в суде. Поэтому Кэл уселся в странно обставленной гостиной на диван, такой мягкий и уютный, что Кэл сразу же представил на нем обнаженную Куин, и рассказал о встрече на Мейн-стрит.

– ВТО, – сделала вывод Куин.

– Что?

– Аббревиатура. Означает внетелесный опыт. Похоже, именно это с тобой и случилось. А может, небольшой сдвиг в измерениях, и ты оказался в параллельном Хоукинс Холлоу.

Две трети своей жизни он сталкивался с тем, во что невозможно поверить, но ни разу не слышал, чтобы женщина разговаривала так, как Куин Блэк.

– Ни в каком параллельном мире я не был – пребывал в собственном теле, в родном городе.

– Я давно занимаюсь изучением паранормальных явлений, пишу о них. – Куин отхлебнула кофе и задумалась.

– Может, он разговаривал с призраком, который создал иллюзию, что они на улице одни, а все остальные… не знаю… просто исчезли на несколько минут. – Под пристальным взглядом Куин Лейла пожала плечами. – Для меня это в новинку, и я до сих пор подавляю желание спрятаться под одеяло и ждать, пока кто-нибудь меня не разбудит и не скажет, что все это был сон.

– Неплохая теория для новичка, – заметила Куин.

– А как насчет моей теории? В данный момент гораздо важнее то, что сказал призрак, а не как это было сказано.

– Согласна, – кивнула Куин. – Энн объявила, что время пришло. Трижды семь. Это легко расшифровать.

– Двадцать один год. – Кэл встал и принялся расхаживать по комнате. – В июле исполнится двадцать один год.

– И тройка, и семерка считаются магическими числами. Похоже, призрак говорил тебе, что все должно решиться теперь, в июле нынешнего года. Оно сильнее, ты сильнее, они сильнее. – Куин крепко зажмурилась.

– Значит, оно и эта женщина… этот дух… оба способны…

– Проявляться, – закончила Куин мысль Лейлы. – Вполне логично.

– Тут нет никакой логики.

– Наоборот. – Снова открыв глаза, Куин одобрительно взглянула на Лейлу. – В этой сфере имеется своя логика. Но не такая, к которой мы привыкли и с которой большинство людей сталкивается каждый день. Прошлое, настоящее, будущее. События, которые произошли, происходят и будут происходить, – вот составляющие разгадки, способ положить всему этому конец.

– Думаю, тут есть еще кое-что. – Кэл отвернулся от окна. – После той ночи на поляне мы все изменились.

– Не болеете, а раны заживают почти мгновенно. Куин мне рассказала.

– Да. И я стал видеть.

– Без очков.

– Не только. Я вижу прошлое. Мне стали являться – почти сразу – картины из прошлого.

– Например, когда ты… то есть мы, – поправилась Куин, – прикоснулись к камню. И позже, когда мы…

– Вроде того, только картины не всегда такие четкие и яркие. Иногда их не отличишь от действительности, а иногда они похожи на сон. Абсолютно непонятные. А Фокс… Он не сразу понял. Господи, нам было всего десять. Он видит настоящее. – Злясь на самого себя, – Кэл покачал головой, – может видеть или угадывать ваши мысли и чувства.

– Фокс ясновидящий? – спросила Лейла.

– Ясновидящий адвокат. Беру.

Услышав замечание Куин, Кэл не смог сдержать улыбку.

– Все не так, или не совсем так. Мы никогда не могли управлять своими способностями. Фоксу приходится прилагать сознательные усилия, хотя это не всегда помогает. Но все равно – с тех пор он стал разбираться в людях.

– А Гейдж…

– Видит то, что должно произойти, – подсказала Куин. – Прорицатель.

– Гейджу тяжелее всего. Вот почему – одна из причин – он редко бывает здесь. Тут ему плохо. Жуткие видения, сны, ночные кошмары – называйте как хотите.

И ты чувствуешь его боль как свою, подумала Куин.

– Но разве он не видит, что вы должны сделать?

– Нет. Это было бы слишком просто, правда? – с горечью ответил Кэл. – Гораздо интереснее испортить жизнь троим детям, позволить невинным людям умирать, убивать и калечить друг друга. Растянуть все на пару десятков лет, а потом заявить: «Ладно, парни, время пришло».

– Может, просто выбора не было. – Увидев, как вспыхнули глаза Кэла, Куин вскинула руку. – Я не говорю, что это честно. На самом деле отвратительно. С какой стороны ни посмотри. Но, может, по-другому и не могло быть? Из-за поступков Джайлза Дента или того, что проснулось много веков назад, выбора просто не было. Призрак сказал, что он сдерживает ту силу, защищает Холлоу от уничтожения. Если это Энн, значит, она имела в виду Джайлза Дента, который поймал в ловушку этого «зверя» и сам, в определенном смысле – «блаженный», – был захвачен им, и все это время между ними идет борьба. Триста пятьдесят лет. Жуть.

Услышав громкий стук в дверь, Лейла вздрогнула, потом вскочила.

– Я посмотрю. Наверное, привезли матрасы.

– Боюсь, ты права, – тихо сказал Кэл, когда Лейла вышла. – Но легче от этого не становится. Мысль, что это наш последний шанс, вовсе меня не греет.

– Цветы! – Голос Лейлы радостно звенел. Она вошла в гостиную с вазой в руках. – Тебе, Куин.

– Да уж, самое подходящее время, – пробормотал Кэл.

– Мне? О, смотрите, они похожи на леденец на палочке. Какая прелесть! – Куин поставила вазу на старинный кофейный столик. – Наверное, редактор подлизывается. Хочет, чтобы я закончила ту статью к… – Она раскрыла открытку и умолкла. Побледнела и подняла глаза на Кэла. – Ты прислал мне цветы?

– Я был в цветочном магазине до того, как…

– Мне цветы ко Дню святого Валентина…

– Ой, меня зовут. Это мама, – объявила Лейла. – Иду, мамочка! – Она выскочила из комнаты.

– На День святого Валентина ты прислал мне тюльпаны, похожие на раскрывшуюся карамель.

– Цветы выглядели такими забавными.

– Именно это ты и написал в открытке. «Такие забавные». Уф. – Куин провела рукой по волосам. – Я обязана ответить, что, как разумная женщина, прекрасно понимаю: День святого Валентина – это искусственный праздник, придуманный коммерсантами, чтобы продавать открытки, цветы и конфеты.

– Ну да. – Кэл сунул руки в карманы. – И они отлично продаются.

– И еще я не из тех женщин, которые раскисают, получив цветы, или рассматривают их как извинение после ссоры, прелюдию к сексу и тому подобное.

– Я просто увидел их и подумал, что тебе понравится. Ладно. Мне пора на работу.

– Но, – продолжала Куин, приблизившись к нему, – как ни странно, в данном случае ничего из этого не подходит. Они забавные. – Куин привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. – И красивые. – В другую щеку. – И содержательные. – Теперь в губы. – Спасибо.

– Не за что.

– И еще… – Она провела ладонями по его рубашке, вверх и вниз. – Если скажешь, когда ты освободишься сегодня вечером, то к этому часу в моей комнате наверху тебя будет ждать бутылка хорошего вина. Обещаю, тебе очень, очень повезет.

– В одиннадцать, – без промедления ответил Кэл. – Могу быть здесь в пять минут двенадцатого. Я… Черт. Сегодня в полночь «танец влюбленных». По случаю праздника. Никаких проблем. Ты придешь ко мне.

– На это я и рассчитывала. – Кэл улыбнулся, и она закатила глаза. – Ты имел в виду этот танец. В «Боул-а-Рама». Танец влюбленных в «Боул-а-Рама». Я в восторге. Но нельзя же оставить тут Лейлу. Ночью. Одну.

– Она тоже может прийти – потанцевать.

Куин снова закатила глаза, на этот раз искренне.

– Кэл, ни одна женщина не захочет в День святого Валентина сопровождать на танцы влюбленную парочку. Это означает клеймо «лузер» на лбу, смыть которое будет непросто.

– Фокс может составить ей компанию. Наверное. Я спрошу.

– Хороший вариант, особенно если мы преподнесем все как шутку. В общем, ты спросишь, я спрошу, а потом посмотрим. В любом случае, – прибавила Куин, забрав в горсть его рубашку и крепко целуя в губы, – в моей комнате, в пять минут первого.

Лейла сидела на новеньком матрасе, купленном по скидке, а Куин деловито рылась в шкафу, где только что развесила одежду.

– Куин, я ценю твое предложение, правда, но поставь себя на мое место. Третье колесо в телеге.

– Ничего страшного, если колеса четыре. Фокс тоже идет.

– Потому что Кэл попросил его сжалиться над несчастной, которая в День святого Валентина осталась без пары. Уговорил его, подкупил или…

– Ты права. Пришлось выкручивать ему руки, чтобы он согласился пойти с такой уродливой каргой, как ты. Признаюсь, каждый раз при взгляде на тебя я думаю: «Фу, фу, какая дурнушка»… Чудный жакет! У тебя шикарная одежда. Но этот жакет просто великолепен. – Куин погладила вещь, словно кошку. – Кашемир.

– Я не знаю, зачем взяла его с собой. И вообще, не понимаю, почему положила в чемодан половину вещей. Просто хватала все, что попадется под руку. Но ты пытаешься меня отвлечь.

– Нет, просто использую дополнительное преимущество. На чем я остановилась? Ах да. Кроме того, это будет не свидание. Групповое изнасилование, – прибавила она, и Лейла рассмеялась. – Ради всего святого. Мы идем вчетвером в боулинг-клуб, чтобы послушать местных музыкантов и немного потанцевать.

– Конечно. После чего ты вешаешь шарф на ручку двери в своей спальне. Я училась в колледже, Куин. И у меня была соседка по комнате. Настоящая нимфоманка с неиссякаемым запасом шарфов.

– Это проблема? – Куин перестала рыться в шкафу и оглянулась. – Мы с Кэлом в другом конце коридора?

– Нет, нет. – Лейла подумала, что все это выглядит глупо и мелко. – Просто здорово. Правда. Сразу видно, что вы включаете повышенные обороты, стоит вам приблизиться друг к другу на расстояние трех футов.

– Правда видно? – Куин повернулась. – Так оно и есть.

– Др-др. Кэл замечательный, и все хорошо. Просто я… – Лейла повела плечами. – Чувствую себя лишней.

– Нет, ты не лишняя. Без тебя я не смогу тут жить. У меня крепкие нервы, но я не могу оставаться одна в этом доме. Танцы – ерунда. Можно и не ходить, но мне кажется, что будет весело – всем. А еще это возможность заняться чем-то абсолютно нормальным и отвлечься от странностей, которые с нами происходят.

– Сильный аргумент.

– Тогда одевайся. Надень что-нибудь яркое, возможно, немного сексуальное, и пойдем в «Боул-а-Рама».

Музыканты, местная группа под названием «Холлоу», были в ударе. Их регулярно приглашали на свадьбы и корпоративные вечеринки, а также на устраиваемые в развлекательном центре праздники из-за широкого репертуара: от старых хитов до хип-хопа. Нейтральная, подходящая для всех музыка не позволяла танцплощадке пустеть, а те, кто сидел за расставленными по периметру столиками, могли без помех разговаривать, потягивать напитки или подкрепляться легкими закусками, продававшимися в буфете, который расположился вдоль одной стены зала.

Кэл подумал, что это один из самых популярных праздников, ежегодно проводившихся в развлекательном центре. Комитет по украшению зала возглавляла его мать, и повсюду виднелись цветы, свечи, красные и белые вымпелы, блестящие алые сердечки. Праздник давал людям возможность нарядно одеться назло февральской скуке, выйти из дома, пообщаться, послушать музыку и потанцевать – тем, кто умеет.

Это было маленькое яркое пятно в конце долгой, унылой зимы, и зал всегда наполнялся до отказа.

Кэл танцевал с Эсси под мелодию «Умчи меня к луне»[25].

– Твоя мама правильно поступила, отдав тебя в танцевальный кружок.

– Сверстники надо мной смеялись, – сказал Кэл, – но танцевать я научился.

– Женщины теряют голову, встречая хорошего танцора.

– Этот факт я использую при первой же возможности. – Он улыбнулся. – Ты отлично выглядишь, ба.

– Я выгляжу благородно. Но в былые времена вскружила головы многим мужчинам.

– Я и теперь от тебя без ума.

– А ты у меня самый любимый. Когда ты собираешься привести ко мне эту хорошенькую писательницу?

– Скоро – если ты хочешь.

– Похоже, пора. Сама не знаю почему. Кстати… – Она кивнула в сторону распахнутой двойной двери. – Эти двое способны вскружить голову.

Кэл посмотрел. Конечно, он заметил Лейлу – то есть ее присутствие. Но все его внимание сосредоточилось на Куин. Зачесанные наверх и назад белокурые волосы, поверх кружевного топа – элегантный черный пиджак с глубоким вырезом – кажется, это называется жакет, вспомнил Кэл. Точно, жакет – да будет благословен его изобретатель.

В ушах и на запястьях Куин что-то блестело, но единственное, о чем мог думать Кэл, – это самая сексуальная из всех ключиц, которые он когда-либо видел, и ему не терпелось прижаться к ней губами.

– У тебя того и гляди слюнки потекут, Калеб.

– Что? – Он заморгал и снова посмотрел на Эсси. – Черт.

– Да, потрясающе выглядит. А теперь проводи меня к столику и хватай ее. Потом приведешь их с подругой ко мне. Хочу с ними поздороваться, прежде чем уйду.

Когда Кэл добрался до Лейлы и Куин, Фокс уже отвел их к одному из импровизированных баров и угостил шампанским. Куин, державшая в руке бокал, повернулась к Кэлу и громко, перекрикивая музыку, сказала:

– Потрясающе. Музыка горячая, шампанское холодное, а сам зал похож на любовный роман.

– А ты рассчитывала увидеть парочку беззубых парней со стиральной доской и кувшином вместо музыкальных инструментов, крепкий сидр и несколько пластмассовых сердечек?

– Нет. – Рассмеявшись, она ткнула в него пальцем. – Нечто среднее между этим и тем, что есть. Я впервые на танцах в боулинге. Впечатляет. Посмотрите! Кажется, мэр собственной персоной?

– С двоюродной сестрой жены, регентом хора Первой методистской церкви.

– А это не твоя помощница, Фокс? – Лейла указала на один из столиков.

– Да. К счастью, парень, которого она целует, – ее муж.

– Они выглядят влюбленными.

– Так и есть. Не знаю, что я буду без нее делать. Через пару месяцев они переезжают в Миннеаполис. Лучше бы взяли две недели отпуска в июле, а не… – Фокс прикусил язык. Сегодня никаких разговоров о делах. – Хотите, сядем за столик?

– Да, оттуда удобно наблюдать за людьми, – согласилась Куин, затем повернулась к музыкантам. – «В настроении».

– Их коронный номер. Свинг танцуешь? – спросил Кэл.

– А как же. – Она окинула его испытующим взглядом. – А ты?

– Сейчас проверим, Блонди. – Он схватил ее за руку и потянул на площадку для танцев.

Фокс во все глаза смотрел на сложные повороты и па.

– Я так не умею.

– Я тоже. Ух ты. – Глаза Лейлы широко раскрылись. – Они и вправду хороши.

На площадке Кэл заставил Куин два раза повернуться вокруг своей оси, потом притянул к себе.

– Занималась танцами?

– Четыре года. А ты?

– Три. – Когда песня закончилась и сменилась медленной мелодией, Кэл прижал Куин к себе, мысленно поблагодарив мать, отправившую его учиться танцам. – Я рад, что ты здесь.

– Я тоже рада. – Она потерлась щекой о его щеку. – Сегодня все хорошо. Светло и радостно. И… м-м-м, – промурлыкала она в ответ на изящный поворот. – Сексуально. – Куин откинула голову и улыбнулась. – Я полностью пересмотрела свое циничное отношение ко Дню святого Валентина. С этого момента считаю его великолепным праздником.

Кэл коснулся губами ее губ.

– Может, после этого танца сбежим наверх, на склад?

– Зачем ждать?

Рассмеявшись, он снова притянул ее к себе. И замер.

Сердца кровоточили. Алая жидкость сочилась из сверкающих панелей, капала на пол, заливала столы, стекала по волосам и лицам людей, которые как ни в чем не бывало смеялись, разговаривали, ходили по залу или танцевали.

– Куин.

– Вижу. О господи.

Вокалист продолжал петь о любви и желании, когда серебристые и красные шары над его головой лопнули с оглушительным, похожим на выстрелы треском. Из них посыпались пауки.

12
Куин с трудом удержалась, чтобы не закричать, и хотела обратиться в бегство, когда пауки рассыпались по полу, но Кэл удержал ее.

– Не настоящие, – с ледяным спокойствием сказал он. – Иллюзия.

Кто-то смеялся резким, пронзительным смехом. Послышались одобрительные возгласы – музыка сменилась на энергичный и заводной рок.

– Отличная вечеринка, Кэл, – с широкой кроваво-красной улыбкой мимо них в танце пронеслась Эми из цветочного магазина.

Крепко обнимая Куин, Кэл начал пятиться с танцпола. Он должен увидеть родителей. Должен… Фокс, держа Лейлу за руку, пробивался к ним через ничего не подозревавшую толпу.

– Уходим! – крикнул Фокс.

– Мои родители…

Фокс покачал головой.

– Это происходит потому, что мы здесь. Думаю, такое возможно только в нашем присутствии. Быстрее. Идем.

Когда они проходили мимо столиков, крошечные круглые свечки в центре вспыхивали, словно факелы, извергая клубы дыма. Наступив на огромного паука, Кэл почувствовал, что у него запершило в горле. На маленькой сцене барабанщик исполнял вдохновенное соло окровавленными палочками. В дверях Кэл оглянулся.

Над танцующими парами в воздухе плыл мальчик. Он смеялся.

– Быстрее. – Поняв, что имел в виду Фокс, Кэл потянул за собой Куин. – Выходим из клуба. Потом разберемся. Потом разберемся, черт возьми.

– Они не видят. – Задыхаясь, Лейла выскочила на улицу. – Не чувствуют. Для них все как обычно.

– Да, этот подонок совсем распоясался, перешел всякие границы. Но только для нас. – Фокс снял пиджак и накинул на дрожащие плечи Лейлы. – Демонстрирует грядущие развлечения. Самонадеянный ублюдок.

– Да, – кивнула Куин; внутри все у нее сжалось в комок. – Думаю, ты прав, потому что каждое такое представление требует энергии. Отсюда и перерывы между номерами.

– Я должен вернуться. – Он бросил родителей. Бегство было продиктовано стремлением защитить людей, но Кэл все равно не мог стоять здесь, когда отец и мать находились внутри. – Мне нужно закрыть клуб, когда вечер закончится.

– Мы вернемся вместе. – Холодные пальцы Куин переплелись с пальцами Кэла. – Эти спектакли не бывают длинными. Аудитории он лишился, и если энергии на второй акт не осталось, то на сегодня все. Пошли. Здесь очень холодно.

В зале на столах мерцали свечи, ярко блестели сердца. На гладком полу танцпола ни пятнышка. Кэл увидел, как танцуют его родители: мать склонила голову на плечо отца. Поймав взгляд сына, она улыбнулась, и Кэл почувствовал облегчение.

– Не знаю, как ты, но я не откажусь от еще одного бокала шампанского. – Куин выдохнула и пристально посмотрела на Кэла. – И знаешь что? Давай танцевать.

Когда Кэл и Куин вернулись в дом, Фокс, растянувшись на диване, смотрел по телевизору какой-то скучный черно-белый фильм; было уже первый час.

– Лейла пошла наверх, – сказал он, садясь. – Устала.

Подтекст был совершенно ясен: Лейла хотела надежно спрятаться, пока не вернулась ее соседка вместе с Кэлом.

– Как она? – спросила Куин.

– Нормально. Держит себя в руках. Что еще случилось после нашего ухода?

Кэл покачал головой; его взгляд скользнул к темному окну.

– Веселый праздник, кое для кого ненадолго прерванный не существующими в реальности пауками и кровью. Тут все в порядке?

– Да, за исключением того, что эти женщины купили диетическую колу. Классическая кола. – Он повернулся к Куин. – Мужчины предпочитают придерживаться традиций.

– Учтем на будущее. Спасибо, Фокс. – Она поцеловала его в щеку. – За то, что подождал нашего возвращения.

– Ерунда. Зато получил шанс уклониться от домашних обязанностей и посмотреть… – Он оглянулся на экран маленького телевизора. – Понятия не имею что. Ты должен подумать насчет кабельного телевидения. «И-эс-пи-эн»[26].

– Не знаю, как я жил без него последние несколько дней.

Ухмыльнувшись, Фокс принялся натягивать куртку.

– Человечество не должно ограничиваться Интернетом. Позвонишь, если что-нибудь понадобится, – прибавил он и направился к двери.

– Фокс. – Кэл догнал его. Они о чем-то пошептались, потом Фокс махнул рукой Куин и вышел.

– О чем это вы?

– Я попросил его переночевать у меня и присмотреть за Лэмпом. Фокс согласен. Кока-кола и «И-эс-пи-эн» у меня есть.

– Ты обо всех беспокоишься.

– Не могу забыть.

– Ему до нас не добраться. Пока все это игра ума. Гнусно, отвратительно, но всего лишь психическая атака.

– Не только, Куин. – Кэл быстро, почти безразлично провел ладонями по ее плечам, потом снова повернулся к окну. – Дело в том, что он способен проделывать это в феврале – с нами. И еще появление Энн. Тут заложен какой-то смысл.

– И ты должен до него докопаться. Ты много думаешь – котелок у тебя хорошо варит. – Она дотронулась пальцем до своего виска. – И этот факт меня успокаивает и странным образом привлекает. Знаешь, что? После такого длинного, странного дня нам было бы лучше вообще не думать.

– Хорошая идея. – Отвлекись, сказал себе Кэл. Побудь нормальным человеком. Он шагнул к Куин, коснулся кончиками пальцев ее щек, затем его ладони скользнули по ее рукам, и их пальцы переплелись. – Давай попробуем?

Он потянул ее за собой к лестнице и стал подниматься наверх. Уютный скрип ступенек, щелчок выключателя, гудение камина – и больше ничего.

– Ты…

Кэл не дал ей договорить, обхватив ладонями щеки и закрыв рот поцелуем. Нежным и легким, как дыхание.

– И никаких вопросов. Иначе нам придется искать ответы.

– Резонно.

Просто комната, темнота и женщина. Все, что ему нужно этой ночью. Ее аромат, ее кожа, водопад ее волос и звуки, которые издают люди, когда открывают для себя друг друга.

Этого достаточно. Более чем достаточно.

Кэл закрыл за собой дверь.

– Люблю свечи. – Куин отстранилась, взяла длинную тонкую зажигалку и обошла расставленные по комнате свечи.

В неярком колеблющемся свете она выглядела хрупкой, более хрупкой, чем на самом деле. Кэл наслаждался контрастом между реальностью и иллюзией. Простыня на пружинном матрасе на полу на фоне темно-красного одеяла выглядела хрустящей и переливалась, словно жемчуг. Тюльпаны на поцарапанном дереве комода, купленного на блошином рынке, казались напоминанием о веселом карнавале.

Куин опустила дымчатые шторы, отгородившие их от ночной тьмы за окном. Потом с улыбкой повернулась.

Улыбка предназначалась ему.

– Наверное, я должна сказать тебе…

Покачав головой, Кэл шагнул к ней.

– Потом. – Он сделал первое, что пришло ему в голову, – поднял руки к ее волосам. Вынул шпильки, высвобождая тяжелую густую массу, а когда волосы разметались по ее плечам и спине, запустил в них пальцы. Потом, не отрывая взгляда от глаз Куин, намотал ее волосы на руку и потянул вниз.

– У нас еще будет много «потом», – сказал он и закрыл ей рот поцелуем.

Ее губы опьяняли. Мягкие, чувственные, щедрые. Кэл почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь, – Куин обняла его за шею и прижалась к нему. Нет, не сдалась, не растаяла – пока. На его медленный, терпеливый напор она отвечала своим.

Кэл спустил с ее плеч жакет, позволив ему упасть на пол рядом со шпильками, и под его пальцами оказались кружева, шелк и теплая плоть. Их губы боролись, руки Куин скользнули к его плечам, стягивая пиджак.

Прижавшись губами к ее шее, он услышал тихий звук, похожий на довольное мурлыканье. Потом он отстранился, провел пальцами по ее ключице. Глаза Куин светились ожиданием. Ему хотелось увидеть, как они потемнеют. Перестанут видеть. Не отрывая взгляда от этих глаз, провел пальцами по округлой груди, коснулся края кружев, обхватил грудь ладонью, дразнящим движением погладил сосок.

Кэл услышал ее прерывистое дыхание, почувствовал, как затрепетало ее тело. Она стала расстегивать его рубашку, прижала ладони к его груди. Сердце его замерло, но рука продолжала неспешное, почти ленивое путешествие, остановилась у края брюк. Кожа здесь была теплой, мышцы затрепетали под его ищущими пальцами. Резкое движение – и брюки соскользнули вниз.

Это было так неожиданно, что Куин растерялась. Все происходило медленно, как во сне, а потом он вдруг подхватил ее под мышки и приподнял над полом. Стремительная и откровенная демонстрация силы потрясла ее. Голова закружилась, а когда ноги снова коснулись пола, колени подогнулись.

Взгляд Кэла скользнул вниз, по топику и кружевному белью, специально надетому, чтобы свести его с ума. Губы его дрогнули, и он снова посмотрел в глаза Куин.

– Красиво.

Одно слово, но во рту у нее пересохло. Глупо. На нее смотрели другие мужчины, касались ее, желали ее. Но от его взгляда у нее пересохло в горле. Она хотела ответить что-нибудь остроумное и небрежное, но ей с трудом удавалось даже дышать.

Кэл подцепил пальцем ее трусики и потянул к себе. Она шагнула к нему, как заколдованная.

– Посмотрим, что там внизу, – прошептал Кэл и стянул с нее топик. – Очень красиво, – прокомментировал он, проводя пальцем по краю бюстгальтера.

Куин растерялась. Она никогда не была робкой и застенчивой – не принадлежала к тому типу женщин, которые отдают всю инициативу мужчине. Протянув руку, она принялась сражаться с застежкой его брюк.

– Ты дрожишь.

– Заткнись. Я чувствую себя полной дурой.

Он сжал ее ладони, поднес к губам, и Куин поняла, что тонет – как «Титаник».

– Сексуально, – прибавил Кэл. – Ты необыкновенно сексуальна.

– Кэл. – Она с трудом сосредоточилась, чтобы подобрать слова. – Мне и вправду нужно лечь.

Опять эта улыбка – возможно, улыбка самодовольного мужчины, но Куин было плевать.

Потом они оказались на кровати, разгоряченные тела на прохладных, накрахмаленных простынях, а свечи волшебно мерцали в темноте. Его руки и губы скользили по ее коже.

Он управляет боулинг-клубом, удивилась Куин, буквально тая от наслаждения. Откуда у него такие нежные руки? Где он научился… О боже.

Ее подхватила и закружила мощная волна, которая началась с кончиков пальцев, поднялась по ногам до талии, затем захлестнула сердце и мозг. Куин старалась удержаться на этой волне, жадно ловя каждое мгновение, пока тело ее не стало податливым, дыхание прервалось.

Ладно, ладно – вот и все, на что был способен ее мозг. Ладно, ладно.

Тело Куин было настоящим пиршеством. Эти выпуклости и впадины, трепетавшие от прикосновений. Он мог бы вечно наслаждаться этой красивой грудью, сильной линией спины, женственным изгибом бедер. И ноги, гладкие, сильные и… чувственные. Бесконечный простор для прикосновений и ласк – целая ночь для наслаждения.

Она льнула к нему, обвивалась вокруг него, выгибалась дугой, отвечая на ласки. Кэл чувствовал, как сильно бьется ее сердце под его губами, слышал, как она стонет, отзываясь на дразнящие прикосновения его языка. Ее пальцы впивались ему в плечи, в бедра, ладони гладили и стискивали, подводя к тонкой грани, за которой он уже терял контроль над собой.

Поцелуи стали настойчивее. Прохладный воздух комнаты запылал жаром, стал густым, как дым. Когда желанию уже невозможно было противиться, их тела слились в одно. Кэл смотрел, как затуманиваются ее глаза.

Он крепко сжал ладони Куин, пытаясь найти опору и удержаться на самом краю, не поддаться безумному, почти болезненному желанию разрядки. Их пальцы переплелись, и при каждом его медленном, долгом движении ее лицо светилось наслаждением. Останься со мной, подумал он, и тело Куин отвечало ему. Дыхание ее стало прерывистым, по телу пробежала дрожь. Всхлипнув, Куин закрыла глаза и откинула голову на подушку. Когда ее тело обмякло под ним, Кэл уткнулся лицом в нежный изгиб ее шеи. И уже не сдерживал себя.

Он лежал неподвижно, думая, что Куин, наверное, спит. Щека прижимается к его плечу, рука на груди, нога перекинута через его ногу. Он словно привязан к Куин, подумал Кэл. И эта мысль была ему приятна.

– Я собиралась тебе кое-что сказать.

Не спит, понял он, хотя ее голос звучал замедленно и глухо.

– Что именно?

– М-м. Когда мы вошли в комнату. Собиралась кое-что сказать. – Она теснее прижалась к нему, и Кэл понял, что тепло, которое выработали их тела во время занятий любовью, рассеялось и Куин замерзла.

– Подожди. – Ему пришлось высвободится из ее объятий, что вызвало недовольное ворчание. Но когда Кэл накинул одеяло, Куин тут же завернулась в него. – Так лучше?

– Лучше не бывает. Я хотела сказать: с самой первой встречи – практически – мне хотелось увидеть тебя без одежды.

– Забавно. Меня посещали примерно такие же мысли. У тебя потрясающее тело, Куин.

– Результат здорового образа жизни, проповедником которого я теперь стала. Как бы то ни было… – Она приподнялась на локте и заглянула в его глаза. – Знай я, что это будет так здорово, то раздела бы тебя в первые пять минут.

Он улыбнулся.

– Наши мысли опять сходятся. Еще раз, пожалуйста. Нет, – со смехом сказал он, увидев ее взметнувшиеся вверх брови. – Вот так.

Кэл пригнул голову Куин к себе на плечо, затем положил ее руку себе на грудь.

– Теперь ногу. Вот так, – удовлетворенно кивнул он, когда она подчинилась. – Превосходно.

От этих слов ее словно подхватила теплая волна. Куин закрыла глаза и, умиротворенная, заснула.

Она проснулась в темноте – что-то упало на нее. Сдавленно вскрикнув, Куин села и сжала кулаки.

– Прости, прости.

Она узнала шепот Кэла, но было уже поздно. Удар пришелся во что-то твердое, так что стало больно костяшкам пальцев.

– Ой! Черт.

– Ничего себе, – пробормотал Кэл.

– Что ты делаешь, черт возьми?

– Споткнулся, упал и получил по голове.

– Почему?

– Потому что тут тьма кромешная. – Он поерзал и потер макушку. – Я не хотел тебя будить, а ты меня ударила. По голове.

– Да, прости, – тоже шепотом ответила она. – Но я приняла тебя за безумного насильника или – что более вероятно, учитывая время и место, – за демона ада. Зачем ты бродил в темноте?

– Пытался найти туфли и, кажется, о них же и споткнулся.

– Ты уходишь?

– Уже утро, а через пару часов у меня деловой завтрак.

– Еще темно.

– На дворе февраль, да к тому же ты повесила на окна шторы. Почти половина седьмого.

– Боже. – Она откинулась на подушку. – Половина седьмого – это не утро, даже в феврале. Или особенно в феврале.

– Именно поэтому я не хотел тебя будить.

Куин поежилась. Ее глаза привыкли к темноте, и она различала фигуру Кэла.

– Ну, я проснулась. Почему ты говоришь шепотом?

– Не знаю. Может, от удара по голове у меня повредился мозг.

Уловив нотки сдерживаемого раздражения в его голосе, Куин встрепенулась.

– Ага. А может, вернешься сюда, ко мне, где тепло и уютно? Я поцелую, и боль утихнет.

– Это жестокое предложение – если учесть, что я завтракаю с мэром, сити-менеджером и городским советом.

– Секс и политика прекрасно сочетаются, как арахисовое масло с повидлом.

– Возможно, но мне нужно вернуться домой, покормить Лэмпа и вытащить Фокса из постели, потому что он тоже должен быть на встрече. Принять душ, побриться и переодеться, чтобы не выглядеть как после классного секса.

Он стал натягивать туфли, но Куин снова привстала и обняла его.

– Все это ты можешь сделать потом.

Ее грудь, пышная и теплая, прижалась к спине Кэла, зубы игриво впились в шею. Рука скользнула вниз, к отвердевшей плоти.

– Ты коварная, Блонди.

– Может, тебе следует меня проучить? – Она засмеялась, а Кэл резко обернулся и заключил ее в объятия.

На этот раз он упал на нее специально.

На встречу Кэл опоздал, но нисколько не расстроился – ничто не могло испортить ему настроение. Он заказал обильный завтрак: яйца, ветчину, картофельные оладьи, два бисквита. Пока он расправлялся с едой, Фокс пил колу, словно противоядие от какой-то редкой и смертельной отравы, попавшей ему в кровь, а остальные вели светскую беседу.

Постепенно светская беседа свернула на городские дела. Конечно, еще февраль, но уже пора заканчивать подготовку к параду на День поминовения. Затем разгорелись споры по поводу установки новых скамеек в парках. Кэл почти не слушал, занятый едой и мыслями о Куин.

Вернулся к действительности он только после того, как Фокс пнул его ногой под столом.

– Брэнсоны живут рядом с «Боул-а-Рамой», – продолжал мэр Уилсон. – Мисти сказала, что соседний дом тоже погрузился в темноту, но на противоположной стороне улицы свет горел. И телефоны отключились. Мисти сильно испугалась – она сама рассказывала, когда мы с Венди подвозили ее домой после танцев. Но это продолжалось лишь несколько минут.

– Может, рубильник, – предположил Джим Хоукинс, посмотрев на сына.

– Не исключено, но Мисти утверждает, что несколько секунд все мигало и щелкало. Такое бывает при скачках напряжения. В любом случае нужно заставить мистера Бренсона проверить проводку. Может, где-то замыкает. Только пожара нам не хватает.

Как им удается забыть? Кэл недоумевал. Что это: защитный механизм, амнезия или просто часть коварного замысла?

Нет, кое-кто помнит. Он заметил недоумение и тревогу в глазах отца и еще нескольких человек. Но мэр и остальные члены городского совета продолжали обсуждать ремонт бейсбольного стадиона до начала игр малой лиги.

Необычные скачки напряжения и отключение электричества случались и прежде. Но не раньше июня, когда начинался последний отсчет перед Седмицей.

После делового завтрака Фокс отправился в боулинг-центр с Кэлом и его отцом. Все молчали, пока не вошли внутрь и не заперли за собой дверь.

– Слишком рано, – поспешно сказал Джим. – Больше похоже на скачок напряжения или поврежденную проводку.

– Нет. Уже началось, – возразил Кэл. – И видим это не только мы с Фоксом. На этот раз все по-другому.

– Понятно. – Джим тяжело опустился на стул у одного из столиков гриль-бара. – Что я могу сделать?

Позаботиться о себе, подумал Кэл. Позаботиться о маме. Но этого мало.

– Сообщай обо всем, что тебе покажется необычным. Мне. Фоксу и Гейджу, когда он приедет. Теперь нас больше. Куин и Лейла тоже связаны со всем с этим. И нам предстоит выяснить, как и почему.

Прабабушка догадалась, подумал Куин. Почувствовала.

– Мне нужно поговорить с Эсси.

– Ей девяносто семь, Кэл. Какой бы активной она ни казалась, ей девяносто семь.

– Я буду осторожен.

– Знаешь, мне нужно еще раз побеседовать с миссис Хоубейкер. – Фокс покачал головой. – Она взволнована и испугана. Говорит о переезде в следующем месяце, а не в апреле. Я думал, что ей просто не терпится уехать. Но, возможно, этим дело не ограничивается.

– Хорошо. – Джим вздохнул. – Вы двое делайте то, что нужно, а я присмотрю тут за всем. Я умею управлять боулинг-клубом, – прибавил он, предупреждая протесты сына. – Не в первый раз.

– Ладно. Я отвезу бабулю в библиотеку, если она захочет. Потом вернусь и сменю тебя. А ты можешь потом забрать ее и доставить домой.

Кэл пошел к Эсси пешком. Маленький симпатичный домик, который она делила с его кузиной Джинджер, находился всего в квартале от боулинг-клуба. Эсси пришлось сделать уступку возрасту – Джинджер жила с ней, следила за домом, ходила в магазин, готовила, а также выполняла обязанности шофера во время визитов к врачу и дантисту.

Джинджер была цельной и практичной натурой и без необходимости не вмешивалась в жизнь и дела прабабушки. Книгам она предпочитала телевизор и с нетерпением ждала мыльных опер, которые шли вечером. Неудачный и бездетный брак оттолкнул ее от мужчин, за исключением телевизионных красавчиков или героев журнала «Пипл».

Насколько мог судить Кэл, прабабка с кузиной вполне уживались в этом с маленьком, похожем на кукольный домике с аккуратным палисадником и веселым синим крыльцом.

Увидев, что перед домом нет машины Джинджер, Кэл подумал, что на это утро у Эсси мог быть назначен визит к врачу. Обычно дела прабабки отец держал в голове – как и многое другое, – но сегодня он расстроен.

Хотя, скорее всего, Джинджер отправилась в магазин за продуктами.

Кэл поднялся на крыльцо и постучал. Тот факт, что дверь открылась, нисколько его не удивил. Отец редко о чем-либо забывал.

Удивление вызвала появившаяся на пороге Куин.

– Привет. Заходи. Мы с Эсси как раз пьем чай в гостиной.

Кэл схватил ее за руку.

– Что ты здесь делаешь?

Улыбка сползла с лица Куин.

– У меня работа. И Эсси мне позвонила.

– Зачем?

– Если вместо того, чтобы на меня нападать, ты войдешь в дом, мы вместе все выясним.

Выбора не оставалось. Кэл вошел в уютную гостиную прабабки, где на окнах пышно цвели африканские фиалки; книжные полки, изготовленные отцом Фокса, были заполнены книгами, семейными фотографиями и разнообразными безделушками. На низком столике перед диваном с высокой спинкой, который мать Кэла перетянула прошлой весной, стоял чайный сервиз.

Прабабушка – величественная, словно королева, – сидела в своем любимом кресле.

– Кэл. – Она сжала его руку и подставила щеку для поцелуя. – Я подумала, что ты сегодня занят. Сначала встреча, потом боулинг.

– Встреча закончилась, а за клубом присмотрит папа. Я не видел машины Джинджер.

– Поехала по делам, пока у меня есть компания. Куин наливает чай. Возьми себе чашку в буфете.

– Нет, спасибо. Не хочу. Только что позавтракал.

– Я бы тебя тоже позвала, если бы знала, что ты сегодня свободен.

– Для тебя, бабуля, время всегда найдется.

– Мой любимчик. – Эсси сжала руку Кэла, затем отпустила и взяла протянутую Куин чашку. – Спасибо. Пожалуйста, садитесь – оба. Не будем ходить вокруг да около. Мне нужно знать, не случилось ли вчера вечером, во время танцев, какого-либо инцидента. Около десяти.

Задавая вопрос, она пристально всматривалась в Кэла и, увидев его изменившееся лицо, закрыла глаза.

– Значит, был. – Ее тонкий голос дрожал. – Не знаю, радоваться мне или пугаться. Радоваться, потому что мне показалось, что я сошла с ума. Или бояться, что не сошла. Значит, это не иллюзия, – тихо прибавила она. – То, что я видела.

– Что ты видела?

– Как будто передо мной поднялся занавес. Или рассеялся туман. Мне показалось, что я вижу кровь, но никто ничего не замечал. Ни крови, ни мерзких существ, которые ползали по полу и по столам. – Она помассировала шею. – Мне показалось – видела я не очень четко, – что в воздухе висит какая-то тень. По другую сторону занавеса. Я подумала, что это смерть.

Улыбнувшись, Эсси поднесла ко рту чашку; рука ее не дрожала.

– В моем возрасте нужно быть готовым к встрече со смертью, тут ничего не поделаешь. Но я испугалась этой тени. Потом она пропала, занавес опустился, и все снова пришло в норму.

– Но…

– Почему я ничего не сказала вчера? – предвосхитила его вопрос Эсси. – У тебя на лице все написано, Калеб. Виноваты гордость и страх. Мне хотелось поскорее уйти оттуда, оказаться дома, и твой отец меня отвез. Сон – вот что мне было нужно. А утром я должна была все выяснить.

– Миссис Хоукинс…

– Можешь называть меня Эсси.

– Эсси, с вами уже случалось что-либо подобное?

– Да. Я тебе не говорила, – прибавила она, услышав, как Кэл вполголоса выругался. – Никому не говорила. Это было летом, когда тебе исполнилось десять. Тем первым летом. Я увидела ужасные вещи рядом со своим домом. Просто невероятные. Черная тень превращалась то в человека, то в собаку. Или в жуткую помесь человека и собаки. Дедушка не видел – или не желал видеть. Мне всегда казалось, что не желал. В ту неделю происходили страшные вещи.

Эсси на секунду прикрыла глаза, затем сделала еще один глоток чая, пытаясь успокоиться.

– Соседи, друзья. Что они делали сами с собой и друг с другом. После второй ночи к нам пришел ты. Помнишь, Кэл?

– Да, мэм, помню.

– Ему было десять лет. – Она улыбнулась Куин. – Всего лишь маленький мальчик и двое его друзей. Дети были так напуганы. Я видела и чувствовала их страх, но в то же время они буквально излучали – если можно так выразиться – мужество. Ты сказал, что мы с дедушкой должны собрать вещи и какое-то время пожить у вас. Что в городе опасно. Ты не удивился, почему я не стала спорить, не покрутила пальцем у виска и не отправила тебя домой?

– Нет. Слишком много всего происходило вокруг. Я просто хотел защитить вас с дедушкой.

– Каждые семь лет я собирала свои вещи и вещи дедушки, а после его смерти только свои. В этот раз я приеду вместе с Джинджер. Но теперь оно сильнее и началось раньше.

– Я помогу собраться. Прямо сейчас отвезу тебя и Джинджер.

– Нет, думаю, нам пока ничего не грозит. Когда придет время, мы с Джинджер справимся сами. Я хочу, чтобы ты взял дневники. Да, я знаю – мы их читали. Много раз. Но мы что-то пропустили. А теперь у нас есть тот, кто посмотрит на вещи свежим взглядом.

Куин повернулась к Кэлу и, прищурившись, уставилась на него.

– Дневники?

Нора Робертс