Таланту Толстого. Бесконечно Обогащающая Гармония

      Он (Пьер) не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру —
не веру в какие-нибудь правила или слова, или мысли,
но веру в живого, всегда ощущаемого  Бога*, 
в Бесконечное Обогащение Гармонией чувств и мыслей.
Прежде он искал Его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание Бога;
и вдруг он узнал в своём плену не словами, не рассуждениями,
но непосредственным чувством, то, что ему давно уж говорила нянюшка:
что Бог вот Он, тут, везде. Он присутствует всюду вместе со всеми мгновениями.
   Он в плену узнал, что Бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим во Вселенной
чем в признаваемом масонами Архитектоне Вселенной.
   Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами,
тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя.
   Он всю жизнь свою смотрел туда куда-то, поверх голов окружающих людей,
а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой, смотреть вокруг себя.
    Он не умел прежде видеть великого, непостижимого и бесконечного ни в чём.
Он только чувствовал, что оно должно быть где-то, и искал его во всём.
Во всём близком, понятном, он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное.
Он вооружался умственною зрительною трубой и смотрел в даль мысленно,
туда, где это мелкое житейское, скрываясь в туманной дали невидимой,
казалось ему великим и бесконечным, оттого только, что оно было неясно видимо.
   Таким ему представилась европейская жизнь, политика, философия,
 масонство, филантропия.
Но и тогда, в те минуты, которые он считал своею слабостью, ум его проникал и в эту даль;
и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное, уводящее в далёкую даль.
   Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всём, создававшим его судьбу,
и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу,
в которую смотрел до сих пор через головы людей,
и радостно созерцал вокруг себя
вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь, всю её любя .
   И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив.
Прежде разрушавший все его умственные постройки, страшный вопрос: зачем? –
теперь для него не существовал и существовать не мог.
Теперь на этот вопрос — зачем? –
в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть Бог,
БОГ*, единый для каждого человека, -
тот БОГ*, без воли которого - потока Гармонии чувств, знаний и умений –
не спадет волос с головы человека.
_____
* БОГ – Бесконечно Обогащающая Гармониия (поток Гармонии чувств, знаний и умений во Вселенной. Тезаурус познаний).
______
Война и мир. Том 4. Часть четвертая. Глава 12.
   Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, — не веру в какие-нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого Бога. Прежде он искал Его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание Бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством, то, что ему давно уж говорила нянюшка: что Бог вот Он, тут, везде. Он в плену узнал, что Бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда-то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел прежде видеть великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где-то, и искал его. Во всем близком, понятном, он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственною зрительною трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое житейское, скрываясь в туманной дали, казалось ему великим и бесконечным, оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представилась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своею слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки, страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос — зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть Бог, тот Бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.