Моё непокорное солнце. Ты придёшь издалека

Он - старше...
Моё сердце сжалось в груди.
Он выглядел старше... он был старше.
Мои руки сжались, как тиски на руле моего автомобиля.
Гораздо старше...

Я крепко обхватил себя руками прежде, чем осознал это. Моя грудь вздымалась, но я всё равно не мог дышать. Разрыв и жжение были слишком знакомыми ощущениями, хотя парень, но не мужчина, был мне не знаком.

Старше. Старше. Старше. Старше...
Слово было резким и жёстким, моё сердце билось в такт с ним. Он принял решение, он сделал свой выбор.
И это был не я.

Нащупав ключи, я повернул зажигание, отчаянно пытаясь выбраться отсюда.
Это было глупо, так глупо. Что я тут делаю? Здесь у меня не было никаких дел.
Три года. Прошло три года, с тех пор как я последний раз видел его, видел любимого Демона.
Моё сердце сжалось, дыра в груди стала ещё глубже при мысли о его имени.

Тима, мой Тима.
Дом был прежним, всё было прежним.
Но не он. Он был старше.

Мягкий свет, льющийся через окно, послал знакомое ощущение тепла, растущее в моём теле. Запах еды, приготовленной им, взволновал мой живот, и звук гремящего смеха заполнил моё сердце радостью.

Но это не было моим, это больше не принадлежало мне.
Мельком я увидел его через окно, но это было всё, что мне нужно. Он был высоким, но теперь ещё больше. Его красновато-коричневая кожа темнела и пылала в свете комнаты. Его лицо... черты его лица были определённо грубее и резче.

Старше... Тима, мой Тима.
Не мой. Не я.
Он выбрал.

Я оторвал глаза от дома и переключил рычаг скорости на заднюю передачу. Мне нужно уехать отсюда. К слезам и боли я ещё не был готов.
«Жми. Жми», - шептал я, вскидывая руки к лицу.

И это было всё, что потребовалось. Весь шум в доме немедленно прекратился, единственным звуком был затихающий женский смех, который я не мог узнать. Воздух стал неподвижен и густ от напряжения, я мог бы поперхнуться им.

Парадная дверь распахнулась.

Я заглушил двигатель и вернул руки к рулю. Моё сжавшееся сердце ускоряло свой ход.
Лестница не заскрипела, а земля не издала ни звука, но он был здесь передо мной, перед моим автомобилем. Его большая тень упала на меня. Я подумал, что это невозможно, ведь была ночь. А тени не появляются ночью.

Старше и выше.
Я глубоко вздохнул и поднял глаза к нему. Моё дыхание замерло, и я начал задыхаться. Его глаза, те же красивые глаза. Тёмный и задумчивый взгляд отражал недоверие.
У меня не было возможности опустить глаза. Он такой красивый.
Тима, мой Тима.

Я не мог вздохнуть и лишь крепче охватил руль.
Я заплакал и вдруг оказался в его руках. Я не заметил, как покинул автомобиль, и не заметил, как хлопнула закрывшаяся дверь. Всё, что имело значение, это то, что я был в его руках, плачущий и дрожащий.

«Миша, Мишутка», - шептал он много раз в мои волосы.
Его тепло было ошеломляющим, или, быть может, мне было слишком холодно.
Я прижался ближе к нему, мои ладони оказались на его груди, его обнажённой груди. Сердце Тимки заколотилось под моими пальцами, не удержавшись, я поцеловал его грудь.
«Тимочка, - плача, произнёс я и прижался ещё ближе. – Тимоха».
«Ты дома. - Он поцеловал меня в лоб. – Боже, ты дома».

Я потянулся и обхватил одной рукой его лицо, а другой провёл по линии его челюсти. Он наклонился ко мне, глубоко дыша, и затем внезапно его губы овладели моими.

Я с трудом осознал, что его руки переместились на мои бёдра, когда я запустил свои пальцы в его короткие волосы. Я целовал Тимошу крепко и быстро, мои губы стремительно двигались вместе с его губами. Поцелуй был грубый и влажный, почти животный. Вскоре я забыл обо всём, но мне было всё равно. Прикусив его нижнюю губу, я слегка потянул её. Он издал низкое рычание, притягивая меня ближе к себе и проводя языком по моим губам.

Я приоткрыл рот, немедленно отвечая ему. Дыхание Тимошки было горячим, его творящий чудеса язык танцевал с моим на пару. Его аромат... аромат леса, земли и дождя был опьяняющим. Его вкус... вкус был всё тот же. Я слегка хныкнул, когда он приподнял меня и посадил на капот автомобиля. Мои ноги, плотно обёрнутые вокруг его талии, притягивали Тимусика ближе. Его руки блуждали вверх и вниз по моей спине, рисуя длинные линии желания и потребности.

«Тима», - простонал я в его рот.
Он тяжело двигал своим телом против моего, крепко меня держа. Стоны и шёпот, срывающиеся с его губ, заставляли мою кожу пылать, всё тело было в огне. Я ухватился за его руки, двигаясь вместе с ним.

«Мишаня», - простонал он.
Я не понимал, как ужасно скучал по нему. Я не понимал, насколько я нуждался в нём. Провёл три года, тоскуя по нему, желая его. Но в действительности осознание его реальности и степени моей изоляции ударило меня только тогда, когда его губы на моих губах, его тело напротив моего.

Руки Тимохи переместились и запутались в моих волосах, и он стал сильнее меня целовать. Сердце бешено заколотилось.
«Я люблю тебя», - прошептал я ему в губы.
Тима, мой Тима.
А затем всё обернулось крахом, и мне внезапно стало холодно.
Руки Тимоши застыли, его тело стало неподвижным и напряжённым. Моя хватка на его руках ослабла, медленно отпуская их. Я взглянул на него, но глаза Тимошки были плотно закрыты, на его лице отразилась боль.

«Тима», - тихо позвал я его.
«Мишка, - прошептал он голосом, наполненным горечью, – нет».

Нет. Тимка. Старше...

Мой... и не мой.

Он отошёл от меня, моя голова упала на руки.

Он выбрал.

«Ты стал старше», - это было всё, что я смог произнести.

Его губы оказались на моих прежде, чем я успел договорить.
Поцелуй был грубым и яростным – мы оба боролись за превосходство. Тимоха тут же запустил руки в мои волосы, сжимая и потягивая за пряди, посылая по моей коже волны боли и удовольствия. Моё тело горело, а сознание затуманилось. Я громко простонал, когда он провёл языком по моей нижней губе, прося входа, и с радостью дал согласие. Несколько секунд наши языки двигались в диком танце, страсть и гнев, боль и потребность друг в друге просачивались в наши поры, оседая глубоко под кожей. Я не мог насытиться Тимкой, я желал большего.
Я грубо прикусил его нижнюю губу, практически до крови. Он резко выдохнул и отстранился.

- Господи, Мишутка, - простонал он, а затем погрузил меня в новый неистовый и более жадный поцелуй.

Острый металлический привкус его губ послал дрожь по моему позвоночнику и заставил пульс ускориться. Тимоша застонал, когда я начал поглаживать его грудь. Его руки оставили мои волосы, беспорядочно блуждая по коже, погружая меня в туман вожделения – они будто были везде, но в тоже время нигде.

- Я хочу тебя, - дерзко произнёс я.

Мои руки опустились вниз, прослеживая пояс его джинсов и ощущая выступающие тазовые кости.

- Тим, я чертовски сильно хочу тебя, - каким-то чудом я сумел расстегнуть кнопку.

- Михаил, - сказал он, тяжело дыша, - Миш...

Я воспринял это как знак продолжать и потянул застёжку вниз; громкий и отчётливый звук расстёгивающейся молнии разнёсся по разгорячённому ночному воздуху.
Я проник рукой внутрь...

– Я люблю тебя, – ответил он. – Очень люблю.

– Так не сдерживайся на этот раз, – смело велел я.

– Мишаня, – простонал он, отводя взгляд.

– Не надо, – резко оборвал я, хватая его за подбородок и заставляя посмотреть на меня. – Не. Сдерживайся. – А потом его губы снова оказались на моих.

Я внезапно очутился у него на руках, он поднял меня, как невесту. Я чувствовал размеренное движение его тела, пока он поднимался по лестнице, а его губы неотрывно двигались вместе с моими. Я крепко прижался к нему, обхватив руками за шею.

– Я никогда тебя не отпущу, – прошептал я ему в губы.

Он резко пнул дверь в свою комнату, а затем закрыл её ногой. Тихий щелчок захлопнувшейся двери был почти не различим для моих ушей, когда он понёс меня к кровати. Не говоря ни слова, он опустил меня на постель, не прекращая поцелуя. Его руки легко скользили по моему телу, лаская и поглаживая каждую его часть, словно бы запоминая.
Я убрал руки из его волос и провёл ладонями по спине, слегка впиваясь ногтями, и Тимусик застонал мне в рот. Схватившись пальцами за плечи, я чуть потянул за них. Мне нужно было почувствовать его горячую кожу под ладонями.

Я присел вместе с ним, быстро снимая куртку. Прежде чем я успел стянуть рубашку, он наклонился вперёд, устраиваясь между моих ног, и слегка прижался ко мне своим телом, осторожно, чтобы не навалиться всем весом. Его губы с жадностью атаковали мои, а я принялся водить ладонями по его обнажённой груди, запоминая каждую впадинку, линию и изгиб, наслаждаясь ощущением его подтянутых мышц под ладонями. Его тело осторожно двигалось над моим, срывая с моих губ лёгкие вздохи, вскрики желания того, чего я не желал до этого момента. Потянувшись к краям собственной рубашки, я попытался снять её. Мне нужно было ощутить его кожу на своей.

Тимошка не обратил внимания на мои попытки и проложил дорожку поцелуев вдоль линии моей челюсти, вдоль шеи; каждое прикосновение его губ словно пёрышко плясало по коже. Его ладони упрямо лежали на моей талии.

– Тимка, пожалуйста, – взмолился я, прося его снять оставшуюся одежду, разделявшую наши тела.

Он хмыкнул мне в кожу, посылая волну удовольствия по моему телу. Я издал стон, и он потянулся к моей рубашке, скользя ладонями под ткань и останавливаясь на обнажённой коже живота. Я застонал, когда его ладони принялись массировать живот, двигаясь вверх и сдвигая рубашку. С моих губ сорвался вздох, когда его пальцы коснулись внутренней стороны моей груди. Рубашка оказалась внезапно сорвана с моего тела, и улетела в дальний конец комнаты.

Осознание того факта, что я лежу рядом с Тимой, без куртки, рубашки, наполовину обнажённый, внезапно накрыло меня, и мои щёки вспыхнули румянцем. Тимоха навис надо мной с улыбкой на лице, его глаза жадно разглядывали каждый обнажённый участок кожи.

– Ты так прекрасен, – прошептал он, выводя пальцами круги на моей коже.

Я потянулся к нему и снова притянул его для поцелуя, в котором появилась новая настойчивость, когда мои губы принялись грубо двигаться на его губах.

Я хотел его. Я очень его хотел.

Я едва различил звук расстёгиваемой молнии, но не понимал, что происходит, пока не остался в одном нижнем белье; мои джинсы бесформенной кучей валялись на полу вместе с джинсами Тимочки. Я нервно моргнул, глядя, как он в одних боксёрах устраивается между моих бёдер. Его возбуждение и нужда во мне были очевидны. Я не мог не заметить, что всё в нём было большим.

Тимоха принялся целовать всё моё тело, опускаясь вниз, его губы оставляли лёгкие, как пёрышко поцелуи на моих ключицах, груди, его руки ласкали кожу живота, скользя туда и обратно, продвигаясь к моим бёдрам. Я издал тихий вздох, когда он внезапно захватил сосок правой груди зубами, слегка прикусывая и посасывая.

Он был хорош в этом. Слишком хорош.

– Боже, Тима, – закричал я, пока он усердно ласкал мою грудь, уделяя внимание соскам. Мои пальцы запутались в его волосах, прижимая его ближе.

Я неосознанно обхватил ногами его поясницу, и он прижался к моему горячему паху. Это было слишком. Его запах, его вкус, его прикосновения были дурманящими, наполняя моё сознание дымкой удовольствия.

Он спустился ниже, не прекращая поцелуев, к моему животу. Я чуть не потерял сознание, когда он очертил языком тазовые кости, пока его большие, горячие ладони, спускали мои джоки по ногам. Вскоре и они присоединились к одежде на полу. Я простонал от нетерпения, мои бёдра слегка приподнялись, умоляя его прикоснуться ко мне.

– Боже, ты такой твёрдый, – довольно проговорил он, водя пальцем по моему стволу.

В ответ я смог лишь простонать, выгибая спину.

– Я хочу попробовать тебя, – дерзко заявил он.

Прежде чем я успел ответить, его рот оказался на мне, творя чудеса и посылая волну удовольствия по телу. Это было не похоже ни на что из того, что я испытывал прежде. Его язык касался нервных окончаний, заставляя меня извиваться, задыхаться и молить о большем. Я закинул ногу ему на плечо, притягивая его ближе, крепко схватился за простыни и запрокинул голову в неописуемом блаженстве.

Удовольствие нарастало болезненно приятными волнами, пока он подталкивал меня к развязке. Как только я приблизился к ней, готовый ступить через край, Тимоха отстранился с ухмылкой на лице. Я издал стон разочарования, пытаясь притянуть его обратно. Он должен закончить начатое. Он не может так поступить.

– Ай-ай-ай, – игриво отругал он, отодвигаясь, чтобы я не достал его.

К моему разочарованию, Тимошка вдруг очутился надо мной. Он снова прижался губами к моим губам, нежно и сладко целуя, я мог почувствовать свой вкус на его губах. Не стану говорить этого вслух, но мне хотелось, чтобы он сейчас продолжил целовать меня кое-где ещё.

– Мишутка, – выдохнул он мне в губы.

В ответ я смог выдохнуть лишь:

– Ммм?

– Ты хочешь этого? – прорычал он, прикусывая мою губу.

Я ахнул, ощутив, как его головка дразнит мой вход. Он прижался ко мне, легко скользя вдоль входа возбуждением, уже покрытым смазкой, но без презерватива.

– Ах, – простонал я, приподнимая бёдра. Мне нужно было почувствовать его, чтобы он сделал меня цельным.

– Ты хочешь этого? – спросил он снова низким и соблазнительным голосом.

– Д-да, – сумел выговорить я меж сбивчивых вздохов. При том ритме, в котором мы двигались сейчас, и при его постоянном прикосновении к моему члену, мне нужно было ощутить его внутри, чтобы достичь развязки.

– Скажи мне, чего ты хочешь, – прорычал он, прекращая движения.

Боже, и когда он стал таким горячим?

– Скажи мне, Мишка.

– Я хочу тебя, – выдохнул я.

– Где ты хочешь меня, Мишаня? – прошипел он, вводя в меня только головку.

Я задохнулся от удовольствия, не в состоянии ответить ему, моё дыхание сбилось слишком сильно. Я даже вообразить не мог удовольствие, которое испытывал, а он ещё даже не вошёл в меня толком.

– Давай, Мишутка, – прошептал он мне на ухо, покусывая и полизывая его. – Скажи мне, где ты его хочешь, – он толкнулся чуть дальше.

– В-внутри, – выдохнул я.

– Где? – дразнил он, выходя.

Я зарычал от разочарования, я не мог этого вынести.

– Во мне, пожалуйста, Боже, Тима! – закричал я, крепко хватаясь за него. – Трахни меня.

И вдруг он полностью вошёл в меня. Я закричал от облегчения и боли. Я не привык к такому, но, Боже, я хотел больше.

– Чёрт, – простонал он, уткнувшись мне в плечо, слегка прикусывая его.

– О Боже, – ахнул я, когда он внезапно начал двигаться, толкаясь медленно и глубоко, наполняя меня до немыслимых глубин, соединяя нас так, как мне никогда не казалось возможным.

– Чёрт, я так долго этого ждал, – прорычал он, прижимаясь губами к моим. – Я так долго тебя хотел.

Он поцеловал меня, продолжая двигаться во мне, мои руки блуждали по его телу, я упивался его запахом и своими ощущениями.

– Я твой, – ответил я. – Я только твой.

Любовь, жар, пот, страсть царили на протяжении ещё двух часов, пока мы с Тимохой занимались любовью. Ни разу в жизни я не чувствовал себя так хорошо, таким целостным. Тимошка был для меня всем, я всё брошу ради него. Я был с Тимкой, занимаясь любовью, выкрикивая его имя, и больше ничто не имело значения.

Когда мы оба достигли разрядки, то устроились в объятьях друг друга, наши ноги были переплетены, а тела прижаты друг к другу. Реальность того, что он может растаять в любой момент, витала в воздухе, грозя разрушить прекрасный момент. Я уткнулся ему в грудь, крепко хватаясь за него. Я не хотел его отпускать, не после того, что произошло между нами.

Обратного пути не было.

От этого не убежать.

Минуты шли, а Тима оставался рядом со мной, я был в его руках, и мой страх начал уступать место усталости. Мои веки тяжелели, дыхание становилось размеренным, и я мог лишь молча молиться, чтобы он был рядом, когда я проснусь.

Лёгкий поцелуй в лоб:
– Мишутка, мой Ангел, я всегда буду любить тебя.

И я погрузился во мрак с его именем на губах.

Не проси меня Ты больше,
Приходить к Тебе домой.
Для меня поверь, я знаю,
Стал Ты другим, чужим.

Стал Ты со мной надменным,
Вновь смеёшься мне в лицо.
Кто бы знал, как переменит,
Взгляд Твой прежний то кольцо.

Да, умело притворялся,
Говоря: "Люблю сильней".
Все признания, поцелуи –
Были маской лишь Твоей.

Правда ранит. Стало ясно,
Какова словам цена.
Не скрываешь предо мною,
Что любовь Твоя одна.

Не таишь, что для Себя лишь,
Ты один кумир и Бог.
Виноват. Живя с Тобою,
Измениться я не смог.

Не сумел забыть, что значит –
Быть счастливым не одним.
Говорю сейчас с Тобою,
Только Мы не говорим.

Знаю, власть и деньги портят,
Только было ль портить что?
Я себя хотел наполнить,
Тем, что и само пусто.

Не терплю я светской фальши,
Мир мой прост и я простой.
Не проси меня Ты больше,
Приходить к Тебе домой.