Классика

Примерно раз в двадцать лет я произношу неоспоримые истины кому-то тихо, один на один. Они бывают настолько неоспоримы, что дальше получателя их они не идут, но канут в нём и образуют бесповоротные в нём изменения навсегда. Затем же получатель сей забудет о случившемся, но уже не свернёт с нового пути.

Этим моим нерегулярным озарениям часто предшествуют разговоры и события, но никогда долгие раздумья. Так случилось когда-то у меня со Славой, который встретил меня в семь утра кромешным осенним утром в почти нашем офисе, чтобы спросить: что есть объективное? “Любое изменение”, - ответил я, с чего всё это у него и пошло.

Так и мы с Костей – моим знакомцем с детского садика и даже другом, предавшим меня лишь однажды, быше сбежав с поля боя, но через 10 минут всё резонно объяснившим. Как он в совсем ещё детстве лет шести, так и я позже, лет одиннадцати, – мы оба прикоснулись слухом и обеими руками к возвышенной гармонии и через неё к  устройству блага человеческого, чтобы после этого тщетно пытаться найти их в обыденной и унылой  жизни, самим усилий для их создания не прилагая и смертельно от этого безделья расстраиваясь.