33. Сельская Джульетта-6. Илья промок!

1.
- Илья промок! Илья промок! – мальчишка радостно скакал на одной ножке, прихлопывая ладошкой по уху: - Вода, вода, вылейся из уха! Илья промок!

Был Ильин день.
Вода позеленела везде и сразу. Пруды, лужи, бочки, куриные миски подёрнулись матовым непрозрачным стеклом, бархатным и чуть вязким на ощупь.

На девчачьей стороне Большого пруда (есть ещё Алёнкин, Заводской и Маленький) Маринка задиристо ныряла под это полупрозрачное стекло, а вредная Нинка подтапливала её чёрным баллоном от колеса бортового грузовичка дяди Лёши, своего отца.

На бережку, в стайке других, выпрыгнувших за одно лето из детского возраста девчонок, Зинка, Нинкина подружка, медленно и злорадно кружила, расправив в руках простенькое Маринкино бельишко, раз за разом укладывая его на изрядно примятую илистыми босыми ногами траву.

А Маринке было всё равно.
Олень сделал своё оленье дело. Баба Ганя после этого дня купаться не разрешала. Но вода манила, звала и радовала.

Со стороны мелководья, где можно было идти долго-долго едва до колена в воде,  плескались мелкие. Одинаково коричневые, одинаково счастливые, с одинаково загрубевшими пятками от топтания по всему летнему  (траве, песку, камешкам, илу, глине).

Ещё прошлым летом Маринка блаженно погружала босые ступни в почти бархатный тёплый песок и шла, долго и радостно щурясь от двух солнц: в синем  и бездонном наверху, и в серо-сизом на воде. Она радостно  ухала в воду спиной (резко! наверняка!) и плыла «по-собачьи» к родниковой, почти ледяной середине.

По обе стороны, на мужской (без единого листика, только Ласточкин овраг под плотиной) и на женской (сплошь лозинки и сараи – есть где надеть сухое), купались ватажки повзрослевших мальчишек и стайки девчонок. Многие сидели за одной партой. Но лето и внезапное для них самих взросление уже делили их на всю оставшуюся жизнь на две восхитительные половины: мужскую и женскую.

Первое лето Маринка не купалась «на песке». Уже совсем взрослые (старше на целых два года!) Нинка и Зинка изводили её всеми доступными средствами. Но именно благодаря их стараниям Маринка лихо ныряла с головой под огромный чёрный баллон, задерживала дыхание и легко доплывала до правобережной мальчуковой стороны, не выходя на обрывистый берег (не принято). Мальчишкам она была не интересна.

2.
… Тучи нашли, как упали, почти мгновенно.
Схватив сухое и не надетое, Маринка вприпрыжку неслась по короткой стороне плотины, наплевав на злющего пса Цыгана в предпоследнем на Большом порядке доме.

Сено, лучистое, стрекочущее, нужно было собирать в валки, кучи и поднимать на чердак. Любая пара рук (и её тоже!) была необходима. Дед, дядя Ваня, баба Ганя, брат, сестра (дядины дети), крёстная – числом  двенадцать,  от мала до стара, быстро и ловко орудовали граблями и вилами. Сено кололось, потрескивало, заваливалось духмяными травинками за пуговки сарафана, и с первым разломом грозы все дружно выдохнули и улыбнулись: - Успели!

3.
А завтра, с самодельной, фантастически огромной, вогнутой как корыто великана телегой (дядя сделал её сам, он всё делал сам), шли на Барский бугор. Здесь валками лежала утренняя, скошенная по зорьке, ещё свежая, неповторимо радостно пахнувшая трава.

Тележные колёса скрипели. Бугор медленно ложился под загрубевшие пятки. Девчоночьи руки крепко тянули короткую поперечину ручки ещё пустой телеги  наверх. А обратно, уже на самой  верхушке (на зелёном, волшебно пахнувшем куполе) Маринка и Светик (младшая дядина дочка),  блаженствовали, радостно гикали и смеялись, глядя как две наезженных земляных полосы прячутся  под колёса и неожиданно,  совершенно волшебно,  выпрыгивают вверх позади, упираясь прямиком в терновник на краешке Барского вишнёвого сада.

Дед, дядя, крёстная скидывали их вместе с зелёным плотным полотном, и всё начиналось заново:  понятное, повторяющееся, а значит  - счастливое. Разбрасывание, ворошение, сгребание в валки, копны, и снова, раз за разом, от утренней до вечерней зорьки, пока дед Егор, потерев в руке пучок травы, понюхав, послушав, не скажет:  - Поспело. Пора поднимать на сеновал.

…Июнь-травник угасал. Олень вызеленил воду в прудах, бочках и куриных мисках. На начищенных серебрянкой керосинках варилось вишнёвое и смородиновое варенье. Брался уже цветочный, не первый мёд. Шалаш из старых плетней деда Павла был достроен окончательно. Сражение с колорадским жуком за картофельную ботву велось ручным способом  каждый вечер. Но до шиповниковых ягод было ещё очень далеко. И Маринка задумала Большой концерт пол старой черёмухой бабки Параши. Почему бы и нет?