Магеллан

По дороге в сторону большака, сверкая пятками, катит "колобок" – белобрысый мальчик лет четырёх. То и дело оглядываясь, "колобок" семенит в сторону Бутаковского стана. По обе стороны дороги пшеничные поля, тугой колос уже тяготится ношей, клонится к земле. Страда, на дворе август, тепло. Мальчонку зовут Колька, он идёт на стан к своей матери, которая работает на том стане поваром. Мать Колька видит редко, она рано уезжает на работу и поздно возвращается, привозя иногда "от зайчика" подарки. Вот и вчера, растолкав сонного Кольку, шепнула: "Я тебе, Колька, опять подарочек привезла – котлетку". Колька протирает глаза, берёт свёрток: котлета аккуратно завёрнута в бумагу, которая за время пути успела пропитаться жиром. Не говоря ни слова, развернув газету, Колька ест ещё тёплую котлетку, ложится и засыпает, а утром, проснувшись, думает: "То ли вправду котлету ел или же померещилось?". Спросить не у кого, мать старенькая кобылка увезла на стан, а бабушка, наверное, за костянкой умыкнула. Для порядку Колька зовёт бабушку. Тишина. Тем лучше. Колька решается, наконец, повидаться со станом. Каждый день слышит это слово, знает примерно, куда нужно путь держать, но знает и другое – туда нельзя. Да и далеко, к тому же ещё и страшно, а самое главное – бабушка потеряет, когда придёт. Но ведь рано или поздно идти-то придётся, коли решил. Вот только бабушку жалко, потеряет же, а искать не будет знать где. Не догадается, а сразу в панику, запричитает, как всегда скажет: "Доброе-то на ум не приходит,  всё худое. Вдруг утонул, мало ли случаев-то было?". Хотя ни одного утопленника ни разу не назвала. Или ещё: "Поди, в лесу заплутался?". Побежит по соседям, к тётке Евлании первой. "Лаша, - спросит жалобным голосом  – нашего-то парничка не видала, а? Куды упорол? Беда же с ним, глаз да глаз нужен. Хоть бы сказался". От этих мыслей Кольке не по себе. Идёт, а сам озирается, вдруг и вправду тётка Евлания видела его? А бабушка к ней уже, наверное, наведывалась – как же "горем" не поделиться? Да и бросилась вдогонку. А Кольке куда от гнева бабушки: то ли в пшеницу юркнуть, то ли сдаваться? Большак уже рядом, по нему, пыля, катят машины. Где-то  там, за большаком, Бутаковский стан. Благополучно перебежав дорогу, Колька упирается в березняк. По слухам, именно за березняком и находится то место, о котором Колька думает не одну неделю. Твёрдая укатанная дорога заворачивает за колок, слева снова поле. По воле ветерка волнами ходит пшеница-красотища! Кольке страшно, как мать-то примет? Вдруг при всех возьмёт да полотенцем отвозит? А она только ахает, всплеснув руками, а потом и вовсе лицо платком закрывает: "Колька, ты с ума сошёл, ты как один-то, как дорогу-то нашёл, а? А бабушка-то хоть знает?" Колька отрицательно мотает головой и вздыхает. Мать снимает платок. "Вот и началось", - думает Колька, а мать обтирает платком Колькино лицо: лицо, естественно, потное и в пыли. "Сынок, не надо так больше делать, без спросу-то. Хорошо хоть на стане никого пока нет". Мать заводит Кольку в помещение: "Вот, Зина, полюбуйся, - говорит она своей помощнице, - один удумал. Сколь раз строго-настрого наказывала: "не задумай один из дома без спросу уходить", и вот на тебе!". Тётя Зина улыбается: "Да ладно тебе, не ругай парня, Шура, слава Богу, всё обошлось. А ты, Колька, молодец! Я в твоём возрасте за ограду выйти боялась, а ты вон куда упорол". Колька сопит, поглядывая на мать. Тётя Зина угощает Кольку компотом, мать приносит ломоть хлеба. Колька "не хомутаясь", съедает хлеб и выпивает компот. "Зина, - обращается мать к помощнице, - ты уж тут побудь пока, а я мигом". Гнедая кобылка резво бежит в сторону дома. По дороге мать молчит, Колька тоже, к тому же его тянет на сон, и он то и дело клюёт носом. Ноги гудят. Вот и деревня, вон мечется бабушка от двора ко двору... "Шура, ты где его, сорванца, перехватила? А я синь порох подняла, нигде нет, как в камский мох канул. Уж что только не передумала. Поди грешным делом, пошёл на речку, поскользнулся да и того? Колька, - обращается бабушка к внуку, - ты меня раньше времени в гроб вгонишь. Весь околоток обежала, у Лаши спросила – окна-то ведь ихние напротив наших. Не  видала, мол, Лаша, нашего? Где там тебя увидишь, и когда улизнуть успел, небось, давно удумал?" - бабушка для вида небольно треплет Кольку за ухо. "Ладно, мама,  я поехала", - кобылка везёт Колькину мать обратно на стан, вечером он её снова не увидит. Кольке хочется заплакать. И заплакал бы, да тут бабушка вмешивается: "Поди, шлёпнула тебя, а?". "Нет, бабушка, компоту стакан дали". "И всего-то?" - удивляется бабушка. "Хлеба ещё к компоту дали". Бабушка безнадёжно машет рукой: "Пойдём в избу, костеничкой угощу. Намаялся, сердечный, ну потерпи, вот сейчас сахаром костеничку посыплю, она сок даст: скусно будет – язык проглотишь".  Колька большой ложкой ест костянику и рассказывает бабушке о своём путешествии. Подперев одной рукой подбородок, а другой поглаживая Кольку по голове, бабушка с умилением говорит: "И в кого ето ты у нас такой? Ну, чистый Магеллан. Ей-Богу...". "А кто он такой?" - спрашивает Колька. "Да не лучше тебя. Его, Магеллана, голове тоже ноги спокоя не давали. О-хо-хо...".