Бес причинное

Стихи должны убивать. Безжалостно. Точно. Наотмашь. Смысла не вижу размазывать кашку пустых описаний словами. Губы твои целовать. За руку взять. Отпустить. Уже невозможно и это так демонически ясно.

Прекрасно. Занятно. Волшебно.

Да. С нами все прошлые жизни. Все эти этапы забвенья. Я снова для августа царственно глуп и ничтожно влюблён в пустоту. Пока же – июль.

На станции Мост поезда собираются в шумную стаю. И завтра, ах, нет – послезавтра мне кто-то подарит билет. Плацкартный. Черничный на вкус, с поцелуем огня или мяты. И с привкусом пыли, дождём убиенной. И соли – морской, разобщенной на йод и отходы.

Пусть будет. Билет пригодится. В итоге расплата. Разлука. Нелепое слово.

Бессмертье хоронит в ладье моих шахматных снов не тебя. И мне воскресать в новой жизни твоей бесполезно. Так в вены изъятую кровь заливать – мо-ве-тон. Но я расскажу, что же прячу, тем более там – ничего, что знать бы тебе невозможно. А сердце? Что – сердце? Всегда неизбежная мышца, её отключают те сны, что приходят в туманное утро. Во тьме мирозданий когорты Харонов, отплывших за пошлым руном. И вином. И истиной в тёмном бокале, что так не похожа на кровь, но именно кровь в том бокале. Да. Ветвь винограда уже плодоносит. И череп ей полон. И выстрел наполнится жизнью. И всякий получит посмертье, которого он не приемлет. Так надо.

Здесь город мой пуст. И я ненавижу его. Но я обожаю всегда декорации в спектакле всё длящейся жизни, всё ткущейся нити, всё лгущейся правды. Не всей. Потому что сейчас я всей правды не знаю. И знать не желаю.

Желания, кстати!

Меня накрывает волна ностальгии, и кажется мир бесконечно-прекрасным, но – знаю. Не так всё прекрасно. Последнее время становится крайним, а крайнее утро окраинно красит стихами пустые страницы моих ежедневников. Вру! Никогда не веду дневников. Иначе – зачем мне ладони? На них отпечатаны нити путей, злые тропы сомнений, вся эти нелепые истины, что стихи не должны убивать.

Обязаны. Точно.

* Отбелённый стих.