6 августа День Хиросимы, или Всемирный день борьбы

Сегодня отмечается Всемирный день борьбы за запрещение ядерного оружия. Он приурочен к трагедии в Хиросиме: 79 лет назад город подвергся атомной бомбардировке США

Атомная бомба, названная Little Boy ("Малыш"), с урановым зарядом, тротиловый эквивалент которого составлял около 20 тысяч тонн, была сброшена с самолета вооруженных сил США на японский город Хиросиму 6 августа 1945 года. Она взорвалась на высоте 600 метров в 8 часов 15 минут утра.

В результате нанесенного удара убиты, пропали без вести, умерли от лучевой болезни около 200 тысяч человек. В радиусе четырех километров от эпицентра взрыва продолжались пожары в течение многих часов. На площади в 12 квадратных километров все строения были полностью разрушены.

Через 10 лет, 6 августа 1955 года, в Хиросиме состоялась первая международная конференция за запрещение атомного и водородного оружия. А в 1985 году южная часть Тихого океана была объявлена безъядерной зоной.


Ряд исследователей высказывают мнение, что основной целью атомных бомбардировок было влияние на СССР перед его вступлением в войну с Японией на Дальнем Востоке и демонстрация атомной мощи США.

6 августа 2015 года, в годовщину бомбардировок, внук президента Трумэна — Дэниел Клифтон Трумэн — заявил, что «дед до конца жизни считал, что решение сбросить бомбу на Хиросиму и Нагасаки было верным, и США никогда не попросят прощения за это.


24 июля во время Потсдамской конференции Президент США Гарри Трумэн сообщил Сталину, что у США появилось новое оружие невиданной разрушительной силы. Трумэн не уточнил, что он имел в виду именно атомное оружие. Согласно мемуарам Трумэна, Сталин не проявил особого интереса, заметив только, что он рад и надеется, что США смогут эффективно применить его против японцев. Черчилль, внимательно наблюдавший за реакцией Сталина, остался при мнении, что Сталин не понял истинного смысла слов Трумэна и не обратил на него внимания

Черчилль: «I was perhaps five yards away, and I watched with the closest attention the momentous talk. I knew what the President was going to do. What was vital to measure was its effect on Stalin. I can see it all as if it were yesterday. He seemed to be delighted. A new bomb! Of extraordinary power! Probably decisive on the whole Japanese war! What a bit of luck! This was my impression at the moment, and I was sure that he had no idea of the significance of what he was being told. Evidently in his immense toils and stresses the atomic bomb had played no part. If he had the slightest idea of the revolution in world affairs which was in progress his reactions would have been obvious. Nothing would have been easier than for him to say, „Thank you so much for telling me about your new bomb. I of course have no technical knowledge. May I send my expert in these nuclear sciences to see your expert tomorrow morning?“ But his face remained gay and genial and the talk between these two potentates soon came to an end. As we were waiting for our cars I found myself near Truman. „How did it go?“ I asked. „He never asked a question“, he replied. I was certain therefore that at that date Stalin had no special knowledge of the vast process of research upon which the United States and Britain had been engaged for so long…». У. Черчилль. Triumph and Tragedy, Volume 6 // The Second World War. — Houghton Mifflin Harcourt, 1986. — Vol. 6. — С. 579. — P. 716. — ISBN 9780395410608.


Черчилль: «Я был, может быть, в пяти ярдах от него и с самым пристальным вниманием следил за знаменательным разговором. Я знал, что собирается сделать президент. Главное, что нужно было измерить, — это его воздействие на Сталина. Я все это вижу, как будто это было вчера. Казалось, он был в восторге. Новая бомба! Необычайной мощности! Вероятно, решающая для всей японской войны! Какая удача! Таково было мое впечатление в тот момент, и я был уверен, что он понятия не имел о значении того, что ему говорили. Очевидно, в его огромных трудах и стрессах атомная бомба не играла никакой роли. Если бы он имел хоть малейшее представление о революции в мировых делах, которая происходила, его реакция была бы очевидной. Для него не было бы ничего проще, чем сказать: «Большое спасибо за то, что рассказали мне о вашей новой бомбе. У меня, конечно, нет никаких технических знаний. Могу ли я отправить своего эксперта в этих ядерных науках к вашему эксперту завтра утром?» Но его лицо оставалось веселым и добродушным, и разговор между этими двумя властителями вскоре закончился. Пока мы ждали свои машины, я оказался рядом с Трумэном. «Как все прошло?» — спросил я. «Он ни разу не задал вопрос», — ответил он. Поэтому я был уверен, что в тот момент у Сталина не было особых знаний об обширном процессе исследований, в котором Соединенные Штаты и Великобритания так долго участвовали…». У. Черчилль