Животный мир сошел с ума

Животный мир сошел с ума.
В нем появилась страшная зараза,
И вроде не чихнул никто ни разу,
Но понеслась по миру срамота.

Был первым бык.
Он нацепил побольше вымя
И выставил доспехи напоказ.
Решили папарацци его прославить имя,
Снимают чудо то и в профиль и в анфас,
Но то ли сглаз мешает, то ли славы бремя,
А молока он все-равно не даст.
Сидит в нем плодородья семя.
Все остальное - мозга воспаленного балласт.

Лев шкуру поменял.
Он обезьяний хвост примерил,
На все приличья грубо наплевал,
Пока еще замечен не был на деревьях,
Но уваженье в зоомире потерял.
То страх он вызывал и силой устрашенья
Свой прайд надежно под защитою держал,
Теперь то ли мычит, а то ли блеет,
За глупою личиной пряча львиный свой оскал.

А курица то что ж?
На гнездах не сидит отныне
И яйца даже в шутку не несет,
Кричит: «Я - не наседка, не домашняя гусыня.
Долой ваш вожделенный рабский гнет.
Талант недюжинный есть у меня и голос соловьиный.»
Но кочетом однако не поет.
Защитницею стала лиги петушиной,
С хвостом из перьев радужных по птичнику снует.

Но был медведь…
Он долго спал в берлоге
И видел сны кошмарные не раз,
Проснулся, потянулся на пороге,
Не понял ничего, протер заплывший глаз.
- Какое чертово тут веселилось племя?
Расписан лес был кем-то в радужный окрас.
- А в то ли сдуру я проснулся время?
Бесовский шАбаш тут под ярый ведьмин пляс?

Медведи иногда бывают злыми,
А могут свирепеть подчас.
По территории своей поставил он задиры
И для соседей «раненых» издал указ:
- Я в вотчине своей не потерплю заразы,
Какой бы сильный вас пастух не пас,
Я нюхом вредные бациллы чую сразу
И подготовил антидотовый запас.

Не видел мир такого никогда!
Смешалось все в болезненном экстазе –
Палата номер шесть в Париже на показе.
Здесь явно поработал сатана.

Кто ест кого уже не разберешь,
Кто естество свое сменял на шкуру.
Природу грубо выставляя дурой,
Ты все равно ее не проведешь.

Стал вымирать с тех пор животный мир.
Его потомство больше не плодилось.
Теряя всуе продолженье видов,
Он смрадно пах, как прокаженный гнил.