Как ни казнит закон, толпа всегда прибавит

Бальзак написал в книге об искусстве: «Г-н Гюго, вне всякого сомнения, величайший поэт XIX века. Обладай я властью, я дал бы ему и почести, и богатство, побуждая его написать эпическую поэму». И такая поэма — «Гибель сатаны» — была написана Гюго в 1856 году, а опубликована только после смерти автора в 1886:

В теченье сорока веков он падал в пропасть.
Впервые он познал отчаянье и робость.
Среди туманной мглы ни разу на пути
Не мог он ни скалы, ни выступа найти.
А позади него, кружась, и без усилья,
Вслед перья сыпались, что обронили крылья.

Главной цитаделью французского романтизма стал салон Виктора Гюго. По словам одного из современников, «если в салоне Нодье разговаривали, то в салоне Гюго завывали». Бальзак часто бывал в салоне Гюго, где встречались Делакруа, Буланже, Мериме, Сент-Бев, Мюссе и другие. Но тон здесь задавала романтическая молодежь, во главе с самым неистовым Теофилем Готье. Салон Гюго был пугалом «плоских буржуа»:
— Меня познакомил с Виктором Гюго мой друг Базир, — сказал Роден. Он был сначала секретарем газеты «la Marseillaise», а потом в «Intransigeant», и боготворил Виктора Гюго. Мысль отпраздновать всенародно восьмидесятилетие поэта всецело принадлежит ему. Вы помните этот трогательный и торжественный праздник. Поэт вышел на балкон поклониться несметной толпе, приветствовавшей его восторженными кликами: он был похож на патриарха, благословляющего своих детей, и навсегда сохранил трогательную признательность к устроителю этого торжества. Так что Базир без труда ввел меня к нему. На мое несчастие Виктор Гюго только что вынес жестокую пытку: чтобы сделать плохой бюст, посредственный скульптор Виллэн обрек поэта на тридцать восемь сеансов позы, и когда я робко выразил желание в свою очередь изобразить его черты, он грозно насупил свои олимпийские брови.
— Я не могу помешать вам работать, — сказал он, но я вас предупреждаю: позировать я не буду и ничего не изменю в моей жизни для вас: устраивайтесь, как хотите».
Широко известный бюст Гюго был выполнен Роденом в настолько стеснительных условиях, что мало кто из скульпторов смог бы вообще справиться с такой задачей.
Роден начал посещать Гюго и делать массу быстрых набросков карандашом, для облегчения дальнейшей работы. Потом принес свой штатив и глину. Но, по понятным причинам не мог расположиться с этой «пачкотней» в гостиной, где Гюго почти ежедневно по обыкновению принимал своих многочисленных друзей, и должен был удовольствоваться верандой. Роден внимательно всматривался в черты, позы, движения великого поэта, стараясь фотографически запечатлеть в памяти его облик, потом отправлялся на веранду, чтобы запечатлеть в глине сиюминутные воспоминание того, что ранее увидел. Но буквально за несколько минут яркое впечатление улетучивалось, и скульптор оказывался перед куском размятой глиной, боясь прикоснуться к начатому. Приходилось начинать все заново и опять возвращаться к модели.
Райнер Мария Рильке, некоторое время работавший секретарем Родена, так описывал работу скульптора над этим бюстом: «Во время приемов в доме Гюго Роден, устроившийся в углу, наблюдал за поэтом и делал быстрые карандашные наброски сотен движений восьмидесятилетнего старца и меняющихся выражений его лица, полного жизни».
Откровенно говоря, такая манера работы соответствовала творческому методу Родена: даже когда Роден мог работать, имея перед собой модель, он поступал примерно так же. Известно, что обнаженные натурщики и натурщицы непрерывно расхаживали перед скульптором, а он, внимательно наблюдая за их движениями и позами, делал многочисленные зарисовки. Порой они подталкивали его к созданию других рисунков или акварелей, которые сами по себе имели право на существование.
Поскольку Роден считал, что для хорошей скульптуры необходимо сделать множество предварительных рисунков, то придавал им большое значение. Среди тысяч листов он выбирал наиболее удачные и размещал их в той комнате, где принимал гостей.
Много позднее Роден показывал посетителям мастерской странную каменную глыбу: конусообразный камень, который мог бы послужить замковым для свода, один из тех клиньев, которые архитекторы вбивают в центр свода, чтобы укрепить его арку. На передней стороне этого камня было высечено знакомое лицо: виски и щеки были усечены, чтобы не нарушить требуемой клиновидной формы. Это было портретное изображение Виктора Гюго.
— Представьте себе этот камень в центре свода, — говорил Роден, — при входе в здание храма, посвященного поэзии.
В 1886 году спустя год после смерти Гюго Роден получил заказ на памятник писателю, который планировалось установить в Пантеоне, где он был похоронен. Кандидатура Родена была выбрана по ряду причин, в том числе и потому, что ранее он создал бюст писателя, принятый положительно французской общественностью.
Гюго, который активно вмешивался в политическую жизнь страны, состоял членом нескольких политических организаций, произносил публичные речи, писал прокламации и воззвания, сотрудничал в газетах и в такое тревожное, беспокойное время находил еще время уединяться и писать свой новый роман «Обездоленные». Но окончить его в Париже Гюго не смог, как талантливый и энергичный деятель своей партии, он был слишком опасен врагам. Когда высокий и красивый поэт, с седеющей головой и горящим взором, выходил на трибуну, он с первых слов воодушевлялся, и речь его лилась, как поток огненной лавы. Он бичевал противников и пламенно отстаивал идеи свободы, человеколюбия, гуманизма, равенства. И вот, когда партия сторонников деспотизма одержала верх, деятели партии Гюго должны были спасаться от тюрьмы или смертной казни. И голова Гюго, который является гордостью и красой Франции, была оценена, какъ голова преступника, в 25 тысяч франков за арест или убийство Гюго.
Бельгийцы боясь гнева французского короля Наполеона III, предложили Гюго искать политического убежища Англии, а оттуда он 5 августа 1852 года вместе с большой семьей перебрался на тихий остров Джерсей. Гюго поселился близ моря, в местечке Мартин-Террас. Потекла тихая и весьма однообразная жизнь на этом пустынном острове, которую скрашивали лишь семейные радости. Гюго писал свою книгу «Кара», полную обличений и сатиры на французских чиновников. Наполеон III был настолько глубоко уязвлен сатирами и нападками Гюго на представителей власти, что обратился к английской королеве Виктории, под протекторатом которой находился остров Джерсей, с настойчивой просьбой об изгнании мятежного поэта с острова. И вот снова Гюго предъявляют указ о необходимости выезда на суровый скалистый остров Гернсей, где он покупает дом, из окон которого открывается вид на бесконечную поверхность моря.
Гюго работает под шум морского прибоя, а свежий морской ветер сдувает его ежедневные заботы и тревоги, навевая новые замыслы и мотивы произведений.
Таким Гюго рисовало воображение Родена: не сломленным духом изгнанников на скале у моря в проливе Ла-Манш. По замыслу Скульптора Гюго должен опираться на скалу, стоя лицом к невидимому морю. Три Музы (Каллиопа, Эвтерпа и Эрато) должны были спускаться с Парнаса, чтобы нашептывать поэту мелодику его лирики.

Кончался первый час, когда, открыв темницу,
Вновь вывели Христа и, снявши багряницу,
Огромный крести его заставили нести.
Он шел, избитый; кровь сочилась по пути;
Как ни казнит закон, толпа всегда прибавит.
Безмерно тяжек крест и беспощадно давит;
Чуть обтесал топор наросты и узлы
На мрачном дереве; и так угрюмы, злы
Те раны, как следы минувших злодеяний.

Однако работа, выполненная Роденом, не соответствовала ожиданиям заказчиков и была отклонена: скульптор изобразил Гюго могучим обнажённым титаном, опирающимся на скалу и окружённым тремя его музами. Античная обнаженная фигура показалась неуместной в усыпальнице, и в итоге проект был отклонён.
— Оденьте Гюго, — настаивало Министерство изящных искусств. 
— Я прикрою ему бедра, — возражал Роден.
В 1890 году Роден переработал свой первоначальный памятник, удалив фигуры муз (штыри от крепления которых сохранились в финальной версии скульптуры) и прикрыв бедра драпировкой, в форме морской волны, охватывающей камень и фигуру поэта. И только спустя почти двадцать лет памятник Гюго в 1909 году был, наконец,  установлен в саду у Пале-Рояль.