Да, жалок тот, в ком совесть нечиста

Памяти Александра Сергеевича Пушкина посвящается.

– Ты плачешь? – Да. – А почему? – Огни.
– Огни? – Огни, пылающие там, за горизонтом,
Они единым неподкупным фронтом
Лобзают мои голые ступни.

– Ты без сапог? Обуйся! Отойди подальше!
– Я не могу, они повсюду. – Как же так?
Я вижу лишь кромешный мрак.
Ну всё ж, беги, спасайся, как бывало раньше!

– О нет, прости, не в этот раз.
Из плена этой тяжкой муки
Без нашей окончательной разлуки,
Не отыскать спасительный мне лаз.

– О чём ты? Неужели хочешь
Покинуть этот бренный мир в сиянии лет?
Ты ж мне при всех давало клятвенный обед.
Теперь о расставании бормочешь!

– Прости, себе не властно я,
Грехов вчерашних боль воспоминания
Мне давит грудь, и страшные страдания
Вершат мой путь мирского бытия.

– Постой! Постой! Ну что за дикость?
Терзания совести не могут погубить.
Их ране удалось же приструнить.
К чему теперь твоя повинность?

– Устало я. Нет сил сражаться,
Не с сердцем, не с его сестрой – душой,
Хочу забыться, обрести покой
И с мукой нестерпимою расстаться.

Так разум с телом тайную беседу,
Вели уединенно в тишине,
В грехах купаясь, как в вине.
За что их боль и призвала к ответу.

Да, жалок тот, в ком совесть нечиста,
Кого снедая мысль до исступления
Ночами лихорадочным видением,
Незримо душит беспрестанно, неспроста.

Что свет, когда могильный мрак,
Давно уж всё покрыл горячим пеплом,
Где липкой тенью по стыдливым стеблям,
Покинуть свой он так желает саркофаг.

И впрямь не сыщешь больше зла,
Коварней недруга во всем подлунном мире,
Будь ты паяц иль офицер в мундире,
Не выжечь тебе эту боль дотла.

Не скрыться прочь да не унять её мольбою,
Не убежать за тридевять земель,
Как солнца свет весной дарит капель,
Так и она всегда будет с тобою.