Шехина

Он долго смотрит на всё это мельтешение
И обращается к кому-то, находящемуся за кадром:
Вот облако, и его исконное назначение, —
Плуг, выгнутый по кривизне планеты и этим схожий с амфитеатром.

Либо скрывающий знание о добре и зле покров,
Разделяющий сферы реальностей, как тонкая кожица лука.
Или плащ, приводящий к безумию, вымоченный в венозную кровь,
Превративший Геракла из полубога в полубашибузука.

Что за безумство, когда пределом облаку становится авгур,
Читающий вой времени, сакральность откровений,
По эфемерности движения изменчивых фигур,
Лиловой глубине зеркальных отражений?

Так было искони. Сегодня облака
Скрывают массивы данных или раскрывают
Речь персонажей, заполненные буквами, зависнув у виска,
И мыслей образуют комиксную стаю.

Не в ветре, не в огне, а в облаке Господь.
Глас хлада тонка шепчет о присутствии
Того, кто создал дух, историю и плоть
В универсальной мастерской, как ленту в киностудии.

Оно спускается, изменчивое, и меняет вид
Цивилизаций до эпох, древнее первобытных.
А человек выскакивает на улицу и кричит:
«Посмотри, какой туман! Тут просто нихрена не видно!».