Сердце красавицы

16, 17

На место аварии Малком примчался вскоре после полицейских, пожарных и машин «Скорой помощи». Спеша под холодным моросящим дождем к мелькающим огням, огороженным желтой лентой, он натянул на голову капюшон хлопчатобумажной фуфайки.

Тела уже убрали. А тела точно были. Искореженная груда железа — бывшая «BMW М6» — не оставляла никаких сомнений в том, что в этой машине никто не выжил. Второй автомобиль был здорово помят, но, возможно, подлежал восстановлению.

Если в «Лексусе» ехал везунчик, он покинул место аварии на своих ногах, пусть прихрамывая, а если его и унесли на носилках, он точно дышал.

Малкома вызвали отбуксировать то, что осталось от обеих машин.

Над скользкой от непрерывной мороси дорогой дрожал сине-красно-белый туман. В свете фар и полицейских мигалок сверкали мелкие осколки лобового стекла, поблескивали следы торможения, куски покореженного почерневшего хрома, лужи крови и — самое страшное — еще не убранная с обочины единственная женская туфелька.

Полицейские суетились, восстанавливая картину происшествия, но Малком мог все представить и сам.

Мокрая дорога, тонкая пелена тумана, превысивший скорость «BMW», поворот, занос, потеря контроля, пересечение разделительной линии, столкновение с «Лексусом». Хлопки раскрывающихся подушек безопасности, «BMW» переворачивается дважды, может, трижды… пожалуй, трижды, учитывая скорость, массу машин и угол столкновения.

Кто-то вылетает через лобовое стекло, вероятно, непристегнутый пассажир, сидевший на заднем сиденье исковерканного «М6». Если впереди тоже был пассажир, то его или ее смяло в лепешку, и водителя, скорее всего, постигла та же судьба.
Пожарные вспороли «BMW» челюстями жизни, как консервную банку, но вряд ли кого-то достали живым.

Перед мысленным взором Малкома замелькали фотографии, сделанные после его собственной аварии. Машина, которую он тогда вел, выглядела немногим лучше этого «М6». Однако автомобили, предназначенные для трюков, специально оборудуют так, чтобы защитить водителя при возможной катастрофе, конечно, если кто-то в цепочке ответственных лиц не рискнет нарушить пару законов и сэкономить пару баксов.

Мэл понадеялся, что пассажиры были без сознания или мертвы еще до столкновения.

В отличие от него тогда. Перед тем, как провалиться в благословенную тьму, он успел почувствовать страшную боль, услышать треск ломающихся костей и скрежет металла. И сейчас все это снова навалилось на него, так что разумнее затолкать обжигающие воспоминания подальше.

Он стоял под холодным дождем, сунув руки в карманы, и ждал, пока копы сделают свою работу и пропустят его к грудам искореженного металла.

В то время как Малком стоял на обочине шоссе, погруженный в кровавые, болезненные воспоминания, Паркер сияла улыбками посреди комнаты, полной без умолку болтающих и смеющихся женщин — подходил к концу девичник Мак.

Эмма обняла Паркер за талию:

— Мы молодцы.

— Мы потрясающие молодцы. Мак выглядит такой счастливой.

— Я молчала, чтобы не искушать судьбу, но до последней минуты ужасно боялась, что Линда прослышит о девичнике и вломится сюда.

— Не ты одна билась. К счастью, она теперь живет в Нью-Йорке и не в курсе всего, что здесь происходит. И новый муж не дает ей скучать.

— Господи, пусть это продлится подольше, — вслух взмолилась Эмма. — Вечер прошел чудесно… и без Линды. Все отлично повеселились.

— Не спорю. Ты только взгляни на Шерри. Она еще не потеряла это изумительное сияние новобрачной и… она шепчется с твоей сестрой…

— Беременность очень идет Селии, правда?

— Правда, правда, и мне кажется, Шерри уже примеряет это состояние на себя. Пожалуй, я сменю Лорел в качестве фотографа. Она…

— Нет.

— Я не понимаю, почему Лорел должна…

— Паркер, мы же договорились. Мы проголосовали за Лорел, потому что я слишком рассеянная и увлеклась бы разговорами, а ты… Ну, ты слишком долго пытаешься найти идеальный ракурс или что-то еще, и в конце концов после тебя остается очень мало фотографий.

— Зато очень хороших фотографий.

— Выдающихся, но мы предпочли много менее выдающихся.

Паркер с сожалением капитулировала. Если честно, она любила фотографировать.

— Ну, ладно, — вздохнула она. — Думаю, пора снова пообщаться. Скоро все начнут разъезжаться. — Она достала из кармана завибрировавший телефон. — Сообщение от Дела.

— Наверное, хочет узнать, можно ли им возвращаться домой.

— Нет. Он пишет, что на Северном шоссе жуткая авария. Движение перекрыто. Транспорт направляют в объезд. Мы должны сообщить всем, кто едет в ту сторону, а парни вернутся через пару часов.

— Надеюсь, никто не пострадал, — озабоченно сказала Эмма и улыбнулась маме, помахавшей ей с другого конца комнаты. — Я предупрежу.

Как любая удачная вечеринка, и эта не уложилась в отведенное время. Когда хозяйки наконец остались одни, они еле держались на ногах от изнеможения, пусть и счастливого.

— Я хочу шампанского. — Паркер схватила бутылку. — Миссис Грейди, присядьте.

— С удовольствием. — Экономка плюхнулась на диван, скинула нарядные туфли, вытянула ноги. — Наливай, девочка.

Паркер послушно наполнила бокалы до краев, а Лорел нарезала остатки трехъярусного сливочного торта, усыпанного шоколадными лепестками.

— Обалдеть. Какие классные подарки! — Мак просто сияла, разворачивая пакеты и коробки, которые Паркер аккуратно разложила на специально отведенном для них столе. — Как будто я выиграла маленький изысканный бутик. Я всех поблагодарила?

— Много-много раз. Сколько шампанского ты уже выпила, подружка? — поинтересовалась Лорел.

— Не считала, потому что я имею право немного налакаться на собственном девичнике. Мы провели мой девичник! — Мак выхватила у Лорел кусок торта и отщипнула шоколадный лепесток. — О-о, мммм. Я говорила, что влюбилась в мой торт?

— Да, детка. — Лорел потянулась к подруге и чмокнула ее в макушку.

— И что я влюбилась абсолютно во все? Я так рада, что мы провели девичник здесь, в личных комнатах. По-домашнему, вы понимаете? И все было так красиво. Эм, твои цветы. Просто нет слов. Ты была права, когда предложила много-много маленьких композиций и эти оранжевые… как они называются?

— Канны и немного цинний.

— Да, они самые, с чем-то лиловым, чтобы оттенить шоколад Лорел, и ярко-зеленые ленточки, и все такое.

— Доверься своей флористке. И ты поступила очень мило, подарив на прощание маме и сестрам Картера цветы.

— Они будут моей семьей. — Мак ослепительно заулыбалась. — У меня будет потрясающая семья. А вы самые лучшие на свете. Мне так с вами повезло, со всеми вами. Так чертовски повезло. И я безумно счастлива, что моя маман не явилась. — Мак перевела дух. — Упс. Может, я действительно выпила слишком много шампанского.

— Имеешь право. — Эмма села рядом с Мак, погладила ее руку. — У тебя сейчас самое счастливое время, и вечеринка прошла очень весело. Это все, о чем ты должна думать.

— Да, Эм. Я просто хочу выговориться до свадьбы. Не хочу рыдать и психовать в свой главный день. Миссис Грейди, вы — самая настоящая мама, о какой только можно мечтать, и вы всегда были со мной.

— У меня тоже накопилось, поэтому не провоцируй меня. — Миссис Грейди вздохнула. — Ладно. Ты рыжая, тощая, дерзкая девчонка. И я люблю тебя с того дня, как ты впервые крошкой проковыляла в эту дверь.

— Ах. — Мак подскочила к миссис Грейди и сжала ее в объятиях. — Теперь о тебе, Лорел.

— Вот еще!

Мак фыркнула;

— Ты всегда была моей надежной опорой, с тобой я прошла и огонь, и воду. Когда я делаю глупости, ты говоришь мне правду в глаза, но никогда не винишь меня.

— Хорошее резюме. — Рассмеявшись, Лорел подошла к Мак и обняла ее.

— Эмма. Ты рука, которая поддержит, плечо, на которое можно опереться. Ты видишь радугу в самую страшную бурю и помогла мне пережить множество бурь.

— Желаю тебе еще больше радуг, солнышко. — Эмма крепко обняла Мак.

— И Паркер. — Мак смахнула слезы со щек. — За всю мою жизнь ты ни разу меня не подвела. Никого из нас не подвела. Ты подарила нам семью, дом, ты раскрыла нам наши возможности, показала нам, кем мы можем быть.

— Мак. — Паркер встала, обхватила ладонями залитые слезами щеки подруги. — Мы подарили друг другу семью и дом.

— Да, мы. Но все началось с тебя. — Вздохнув, Мак обвила руками Паркер, положила голову на ее плечо. — Я пьяна, я знаю, но я хочу, чтобы все всегда чувствовали себя такими же счастливыми, такими же любимыми, как я в эту минуту. И на своем месте.
— Ну, мы-то точно исполним твое желание, так что начало положено.

Была уже почти полночь, когда, перемыв посуду и убрав гостиную, все разошлись по своим спальням. Только Паркер, возбужденная успехом и растроганная полупьяными речами Мак, бродила по дому, проверяя, все ли в порядке.

«Дом, — думала она. — Наш дом, как сказала Мак. Не только то, что переходило из поколения в поколение, хотя это было основой, но и то, что мы создали сами. Точно, как мои родители, мы живем, привнося что-то новое.

Окружающие называют его Поместьем Браунов, но мы, те, кто живет в нем, знаем, что это гораздо большее. И может, наступит тот день, когда я смогу строить здесь новую жизнь с мужчиной, которого люблю. Что бы я ни делала, к чему бы ни стремилась, главное для меня любить, быть любимой, делиться и строить что-то прочное и постоянное, опираясь на любовь и партнерство.

Я могу быть успешной и без этого. Я могу быть довольной и без этого. Но я слишком хорошо знаю себя, чтобы понимать: без любви и партнерства я никогда не буду чувствовать себя абсолютно счастливой.

Я без всяких условий верю в силу любви, данных обещаний и взятых на себя обязательств. Свадьба — прославление всего этого, нечто вроде шоу, полного символов и традиций. Свадьба — это клятвы, это эмоциональный узел, связывающий двух людей, которые верят, что всегда будут вместе.

И я уже понимаю, что именно с Малкомом хочу прожить всю свою жизнь.

Однако партнерство подразумевает доверие, способность делиться сокровенным, знание и понимание друг друга. А Малком еще так много скрывает от меня. И как я могу достичь своей главной цели, если он не пускает меня в свою душу?

Может, я слишком много прошу, может, жду слишком много и слишком скоро, но не только Малком хочет знать, как все работает и почему».

Поправляя диванную подушку, Паркер заметила вспышку фар и, нахмурившись, подошла к окну. Она узнала машину Малкома и радостно — как будто ее мысли привели его сюда — побежала открывать парадную дверь.

— Поздно, — сказал он, проводя пятерней по влажным от дождя волосам.

— Да. Заходи, на улице холодно и сыро.

— Я увидел свет в окнах и решил, что ты еще не спишь.

— Ты правильно решил. — «Что-то не так», — поняла она, вглядываясь в его напряженное лицо. — Мы только что закончили уборку.

— Верно, верно. Как все прошло? Девичник, я имею в виду.

— Замечательно. — Мэл не шевельнулся, чтобы коснуться ее, поцеловать. Паркер сама придвинулась, провела губами по его губам. Не столько приветствуя его, сколько пытаясь успокоить себя. — С начала и до конца.

— Хорошо.

Он прошелся по вестибюлю, явно не находя себе места.

«Скажи мне, что случилось», — мысленно взмолилась Паркер. Она не могла не видеть разделяющий их барьер, и ей было невыносимо больно биться в него.

— Малком…

— Пиво есть?

— Конечно. — «Надо дать ему немного времени», — успокаивала она себя, идя впереди него на кухню. — Как я понимаю, у тебя был тяжелый длинный день. Ты успел сделать все, что хотел?

— Нет. Пришлось бросить текущие дела, так как возникло кое-что другое.

Паркер достала из холодильника пиво, потянулась за стаканом.

— Бутылка сойдет. — Мэл сорвал крышку, но пить не стал.

«Я всегда знаю, что делать, почему я не знаю, как подступиться к нему?» — удивилась Паркер.

— Ты не хочешь поесть? У нас кое-что осталось с вечеринки, и миссис Грейди…

— Нет, спасибо, я не голоден.

«Да, не голоден. Дело в чем-то другом, — думала Паркер, глядя, как он меряет шагами кухню. — Ну, хватит, — решила она, — с меня хватит».

— Скажи, что случилось?

— Возникли дела. И когда я их сделал, мне не хотелось ехать домой, поэтому я решил посмотреть, не спишь ли ты. Ты не спишь. — Он поднес к губам пиво, но после первого же глотка отставил бутылку. — И поскольку ты не спишь, может, мне удастся заманить тебя в постель.

К ее отчаянию и разочарованию примешалась обида.

— Если бы я думала, что ты приехал за пивом и сексом, я согласилась бы. Поскольку я так не думаю, нет, тебе не удастся заманить меня в постель.

— Ну, в любом случае попробовать стоило. Я пойду. — И он действительно направился к двери.

К странной смеси ее эмоций примешался гнев.

— Ты думаешь, что можешь явиться сюда, затем развернуться и уйти, если не получил того, что хочешь на своих условиях?

Ее глаза сверкали, его лицо оставалось спокойным… нейтральным, и она подумала, что с таким же выражением лица он играет в покер.

— Насколько я помню, я не выдвигал никаких условий. Просто дурное настроение, так что я еду домой. Мы еще успеем ухватить несколько часов сна.

— О, да, теперь, когда ты разозлился и расстроил меня, мы отлично выспимся.

Мэл остановился, запустил пятерню в волосы.

— Прости. Я этого не хотел. Мне вообще следовало сразу поехать домой.

— Может, и следовало, если ты полагаешь, что наши отношения не подразумевают ни доверия, ни откровенности с твоей стороны.

Раздражение молниеносно стерло маску невозмутимости с его лица.

— Чушь собачья.

— С моей точки зрения, вовсе не чушь. Ты знаешь дорогу к выходу.

Мэл схватил ее за руку и почувствовал обжигающий холод.

— Послушай, тяжелый вечер, вот и все. Тяжелый вечер, дрянное настроение. Я не должен был тащить его сюда.

— Ты абсолютно прав. — Паркер отбросила его руку. — Уходи вместе со своим настроением.

Она прошествовала к раковине, вылила его пиво, а когда оглянулась, уже была одна… с острой болью прямо под сердцем.

— Ну, и ладно, — пробормотала Паркер, тщательно споласкивая бутылку. — Ладно. Хорошо.

Значит, это не для меня.

Ей захотелось запустить бутылку в стену, услышать звон бьющегося стекла, но… и это не для нее, поэтому она опустила бутылку в ведро для перерабатываемых отходов.

Выключив свет и проверив замки, она поднялась в свою спальню, разделась, убрала на место туфли, разложила одежду и натянула самую старую и самую удобную пижаму.

Она сделала все, что обычно делала перед сном, а потом до утра лежала без сна в кровати — сердитая и несчастная.

— Мы не поссорились, — сказала Паркер, завершая вторую милю на беговой дорожке в домашнем спортзале. — Мы просто зашли в тупик.

— А по-моему, поссорились, — возразила Лорел.

— Ссора — это когда спорят, или кричат, или оскорбляют. Мы не поссорились.

— Он ушел. Ты злишься. Это все элементы ссоры.

— Отлично. Думай, что хочешь, — огрызнулась Паркер. — Мы ссорились, пока не зашли в тупик.

— Он поступил глупо.

— Наконец-то мы с тобой абсолютно согласны.

— Глупо было заявляться сюда в полночь, если его что-то тревожило, а он не собирался говорить тебе, что именно. И еще глупее было уйти, когда ты велела ему уйти. Любой, кто тебя знает, понял бы, что ты надеешься на то, что он будет спорить, пока ты не разобьешь его в пух и прах своими аргументами и не заставишь все тебе выложить.
Паркер кивнула, схватила бутылку с водой и присосалась к горлышку.

— И опять же, он не знает тебя так давно, как я, поэтому, вероятно, воспринял твои слова буквально.

Слезы скапливались в груди, мешая дышать, но Паркер сдерживала их еще целую милю.

— Я не могу встречаться с мужчиной, который не желает со мной разговаривать, которого устраивает только физическая близость.

— Разумеется, не можешь. Но не всем легко раскрыть душу. Не подумай, что я его защищаю, — быстро добавила Лорел. — Я просто оцениваю и делаю выводы. Я на твоей стороне, поскольку ты слишком расстроена и не похожа сама на себя.

— Тогда, наверное, я тебя раздражаю. Прости. — Паркер соскочила с дорожки. — Прости, я совсем не спала и злюсь.

— Ничего. Бывает, и ты раздражаешь.

Печально хмыкнув, Паркер схватила полотенце.

— Да, бывает. В данный момент я сама себя раздражаю. — Она принялась энергично растирать лицо полотенцем и замерла, не отняв полотенце от лица, когда Лорел подошла и обняла ее. — Я не хочу плакать, потому что глупо плакать из-за этого. Лучше раздражать, чем вести себя глупо.

— Ты меня не раздражаешь, и ничего глупого я не вижу, и ты знаешь, что я никогда тебе не вру.

— Знаю. — Паркер судорожно вздохнула, опустила полотенце.

— Ты злишься, и расстроена, и очень устала. Поэтому отдохни пару часов. Я справлюсь со всем, что всплывет. Если не смогу, позову Эмму и Мак.

— Может, я действительно отвлекусь на часок. Прогуляюсь, прочищу мозги.

— Делай что хочешь, лишь бы помогло. Отдай мне телефон…

— Но…

— Никаких но. Паркер, отдай мне телефон. — Прищурившись, Лорел протянула руку, согнула указательный палец. — Иначе я буду вынуждена сделать вывод, что проблемы с доверием не только у Малкома.

— Это несправедливо, — пробормотала Паркер, однако отцепила телефон от запястья.

Она не переоделась, просто накинула куртку с капюшоном, застегнула молнию до подбородка. После вечернего дождя холодный воздух был изумительно свежим и бодрящим. Под ногами хрустела примороженная трава. Обнаженные деревья тянули темные костлявые руки к ослепительно-голубому небу, и Паркер пожалела, что не захватила темные очки.

Осень с ее многоцветьем и приглушенными ароматами почти закончилась, и зима уже заявила свои права. Всего лишь через месяц свадьба Мак.

Еще столько всего предстоит сделать. Может, и к лучшему, что они с Малкомом разбежались. Она должна сосредоточиться на самой важной в истории «Брачных обетов» свадьбе.

Видит бог, у нее полно хлопот и с другими торжествами, особенно с весенней фантасмагорией «Мебели Симан», о которой ей не дают забыть ни на минутку. Не закончено планирование свадеб Эммы и Лорел.

И книга. Подруги внесли свои изменения и добавления. Книга почти готова. Можно уже посылать ее агенту.

На самом деле все просто и ясно: с такой занятостью абсолютно нет времени на серьезные отношения.

Может быть, когда-нибудь потом. Но не сейчас. И когда придет время, у нее все будет: и слияние душ, и абсолютное доверие.

Как у ее родителей.

Она не может — и не позволит себе — любить человека, который не ищет в любви всего, что ищет она сама. Как бы ни было больно сознавать и принимать это сейчас, потом было бы еще больнее.

— Паркер, привет!

Она резко вынырнула из своих горестных размышлений и уставилась на Картера, спешащего к ней… с портфелем в руке.

— Картер! Я совершенно потеряла представление о времени. Ты уже едешь на работу?

— Да. Все в порядке?

— Конечно. Просто я… Я пойду в дом, у меня полно работы.

Картер взял ее за руку.

— Что случилось?

— Ничего. Правда. Я просто не выспалась, поэтому… — «Господи, я веду себя точно, как Малком. Замыкаюсь, отгораживаюсь». — Кажется, мы с Малкомом вчера вечером расстались.

— Если это правда, мне очень жаль. Можешь рассказать, почему?

— Я думаю, у нас слишком мало общего, мы на многое смотрим по-разному. Хотим разного. — Снова слезы стиснули грудь. — Картер, я не уверена в нем. Я его не понимаю.

— А хочешь понять?

— Всегда хотела, и, похоже, из-за этого у нас ничего не получается.

Картер поставил портфель на землю, обнял Паркер за плечи и повел по дорожке.

— Тебе пора на работу.

— Еще есть время. Когда у нас с Мак были проблемы, когда я чувствовал, что не понимаю ее, ты помогла мне. Вдруг я смогу сделать для тебя то же самое.

— Картер, он не впускает меня в свою жизнь, он — сплошные запертые двери. Когда бы я ни спросила его о тяжелых временах — а именно тяжелые времена делают нас теми, кто мы есть, — он отмахивается, мол, это было давно, или меняет тему.

— Мэл действительно не любит говорить о себе. Думаю, ты права насчет запертых дверей. И еще я думаю, что некоторые люди запирают одни двери, чтобы открыть другие. Они думают, будто не смогут войти в другие, если не отгородятся от прошлого.

— Я понимаю, правда, понимаю. До некоторой степени. Но как можно быть рядом с кем-то, надеяться, что останешься с ним, если он не раскрывается, не делится проблемами, трудностями? Не принимает помощь?

— Из того немногого, что говорит Мэл, и того — побольше, — что рассказывала моя мама, ему досталось в детстве. Эмоционально, когда он потерял отца, физически — от дяди и тетки. Учителю то и дело приходится общаться с детьми, которые пережили или переживают нечто подобное. Во многих случаях доверие достигается не сразу, и приходится здорово потрудиться.

— Значит, я не должна спешить, быть терпеливой и больше трудиться?

— Это тебе решать. — Картер погладил ее руку. — О нем я могу сказать, что он с ума по тебе сходит и не понимает, что с этим делать. Ты хочешь и заслуживаешь цельную картину, а он думает, что ты должна видеть только то, чего он добился, и этого достаточно.

— Хороший анализ. — Паркер вздохнула. — Я не знаю, куда он толкает меня — вперед или назад, — но анализ хороший.

— Держу пари, Мэл тоже не спал этой ночью.

— Надеюсь. — Паркер вымученно улыбнулась и обняла Картера. — Спасибо. Что бы ни случилось, ты помог. — Она отстранилась. — Беги в школу.

— Может, тебе стоит поспать?

— Картер, я не ребенок.

— Я должен был попытаться. — Чмокнув ее в щеку, он направился к своей машине и чуть не споткнулся о портфель, забытый на дорожке.

— Господи, Мак, — прошептала Паркер, — как же тебе повезло.

Она повернула назад и остановилась, зачарованно глядя на нежно-голубой дом на фоне пронзительно-голубого неба, на сверкающие окна. Как и свадьба, это лишь оболочка гораздо большего. Большего, чем здание, даже большего, чем родной дом, хотя это ей безумно важно. Это символ, и свидетельство, и завет. И предназначение. Она просто не имеет права строить что-то мимолетное.

А как она может строить с Малкомом что-то прочное, если не видит фундамент?
Вопросы, вопросы… Пожалуй, кофе и приличный завтрак вдохнут в нее новые силы. Может, вернувшись к рутине, она даже найдет какие-нибудь ответы.

Миссис Грейди — вся в слезах — сидела на кухне, притулившись к рабочему столу.

— Что с вами? Что случилось? — Забыв о собственных проблемах, Паркер бросилась к экономке.

— Ночью произошла жуткая автокатастрофа.

— Я знаю, Дел говорил. Боже, кто-то погиб. Кто-то из ваших знакомых?

— Хуже. Три девочки… подростки. Их было четверо, но одну они как раз перед аварией высадили у ее дома. А остальные погибли. Все три.

— О, нет. Господи.

— Я знакома с мамой одной из них по книжному клубу.

— О, миссис Грейди. — Паркер обняла экономку и стала покачивать ее. — Мне жаль. Мне так жаль.

— В другой машине было двое. Одному уже ничего не угрожает, второй в критическом состоянии.

— Я приготовлю вам чай. Полежите пока. Я принесу в вашу комнату и посижу с вами.

— Нет, нет, я останусь здесь. Мы с тобой знаем, как неожиданна и жестока смерть… как она опустошает.

— Да. — Паркер сжала на мгновение руку миссис Грейди и отошла приготовить чай.

— Дана, моя знакомая по книжному клубу, никогда мне не нравилась. — Миссис Грейди вынула из кармана фартука бумажную салфетку, промокнула глаза, вытерла щеки. — Неприятная особа, из всезнаек. А теперь, когда она потеряла ребенка, это уже не имеет никакого значения. Кто-то сфотографировал обломки машин, и фотографии показали по местным новостям. Надеюсь, она не видела фотографий и не увидит обломки. Их отбуксировали.

— Я хочу, чтобы вы….

«Отбуксировали? Малком!»

Паркер крепко сжала веки, глубоко вздохнула. Все по порядку.

— Выпейте чай, а я пока приготовлю завтрак.

— Милая моя девочка. — Миссис Грейди высморкалась и даже выдавила некое подобие улыбки. — У тебя доброе сердце, но готовить ты не умеешь.

— Взболтать яйца и сделать тосты я могу. — Паркер поставила чай перед миссис Грейди. — Если вы мне совсем не доверяете, я позову Лорел, но вы должны как следует позавтракать и выпить чаю. А потом мы позвоним Хилли Бабкок, ведь она ваша близкая подруга.

— Раскомандовалась тут.

— Вот именно.

Слезы хлынули снова, и миссис Грейди схватила Паркер за руку.

— Я сидела здесь, горевала по погибшим детям, по их семьям, даже по девочке, которую судьба уберегла… и благодарила бога, что он хранит моих.

— Вы имеете право благодарить за это. Как и все мы. Это не умаляет нашего горя и сочувствия.

Паркер снова обняла миссис Грейди. Она помнила, слишком хорошо помнила свою… их общую потерю. Как раскололся мир, как невозможно было дышать. Как ничего не осталось в душе, кроме страшного горя.

— Пейте чай. — Паркер еще раз сжала пальцы экономки. — Я позову Лорел, Эмму и Мак. Погорюем немного и поблагодарим бога. Вместе. — Она поцеловала миссис Грейди в щеку. — Но завтрак я приготовлю.

Они по очереди присматривали за миссис Грейди, стараясь делать это незаметно. А если прибавить консультации, вечернюю репетицию и сменяющие друг друга приемы в надвигающийся уикэнд, то у Паркер практически не оставалось времени на размышления.

Однако она следила за обсуждением произошедшей аварии в Интернете.

У нее перехватило дыхание, когда она увидела фотографии того, что Малком видел накануне ночью. Насколько ужаснее было смотреть на это в реальности?

Вот откуда тот его взгляд, тот тон.

Малком приехал к ней. Да, замкнувшись в себе, но он приехал к ней.

Значит, как только выдастся свободное время, она поедет к нему.
17

Под орущую из айпода музыку Малком регулировал тормоза висевшего на подъемнике джипа, к которому клиент заказал огромные колеса. Похоже, модификация понадобилась парню для выпендрежа, а не для увеличения проходимости машины.

Ну, лично ему платили одинаково независимо от причин, а вот заказчик рисковал, балансируя на самой грани закона.

Работа была не срочная, и вовсе не требовалось задерживаться, как не требовалось и самому менять масло в другой машине — ерунда, которая обычно поручалась Глену.

Он просто хотел загрузить себя работой. Работая, он мог думать только о работе и ни о чем другом.

Почти ни о чем другом.

Мысли о несовершенстве этого мира и, конкретно, несовершенстве его жизни ничего не изменят. Думай не думай, мир будет все так же преподносить мерзкие сюрпризы.

А собственная жизнь? Пожалуй, стоит немного притормозить и отстраниться. Отношения с Паркер стали слишком напряженными и слишком сложными. Сам виноват. Без вопросов.

Да, он лично прокладывал курс, но каким-то образом он… она… они — он не был уверен, кто именно — слишком быстро заплыли гораздо дальше, чем он ожидал.

Они проводили вместе почти каждую свободную минуту и множество минут, которые на самом деле свободными не были. И вдруг бумц, он думает о следующей неделе с ней и следующих месяцах, и — ладно — он заглядывает в будущее. На это он не рассчитывал.

К тому же не успел он понять, что происходит между ними, как уже ведет ее на ужин к своей матери, просит остаться на ночь в своей постели.

Ничего подобного с ним прежде не случалось. Не то чтобы он придерживался жестких правил, просто старался избегать двусмысленных ситуаций, предпочитая простоту и удобство.

«Правда, с самого начала было ясно, что с Паркер просто не будет, — думал Мэл, устанавливая защиту картера. — Она сложная и вовсе не такая предсказуемая, как казалось со стороны». Он хотел узнать, как работает механизм по имени Паркер, чего уж тут отрицать. И чем больше он изучал детали, тем больше увлекался.

Теперь он знал и детали, и как работает все вместе. Паркер очень ответственная, очень — даже слишком — аккуратная и целеустремленная. У нее талант и внутренняя потребность собирать отдельные части в идеальное целое и перевязывать бантиком.

Со своими деньгами и родословной она могла бы стать красивой занозой в заднице. Но она мечтает о семье, доме, стабильности и — видит бог, он это понимает — ценит все, что ей дано от рождения. В ней есть и непоколебимая верность, и щедрость, и стремление быть эффективной и полезной, а ее порядочность просто выбивает почву из-под ног.

Она сложная и очень настоящая и, как ее мать, которую он запомнил в ярком платье на обочине шоссе, олицетворяет истинную красоту. Внутреннюю и внешнюю.

В общем, он нарушил все свои и так не очень жесткие правила, потому что, чем больше узнавал ее, тем яснее понимал, что она именно то, что он хочет.

Он умел справляться с желаниями. У него было множество желаний. Некоторые он осуществлял, некоторые — нет, но всегда находил компромисс. Однако накануне, приехав к ней издерганным и чертовски опечаленным, он понял, что желание превратилось в насущную потребность.Он нуждался в ней, хотел быть с ней в том созданном ею упорядоченном пространстве, в котором все каким-то образом приобретало смысл.

Нуждаться в чем-то — в ком-то — все равно, что прыгать с высокого здания без страховки. Он на собственном горьком опыте убедился, что может полагаться лишь на себя и своих близких. Точка.

Только незаметно он начал думать о Паркер, как об очень близком человеке. Он даже рассказал ей кое-что из того, что никогда никому другому не рассказывал и что считал бессмысленным вспоминать.

Итак…

Даже хорошо, что он ее разозлил. Хорошо, что она его вышвырнула. Им обоим необходимо передохнуть, успокоиться. Обдумать все, что с ними происходит.

Малком проверил удлиненную и усиленную тормозную систему и сквозь рев «Фу Файтерс» услышал отчетливый цокот высоких каблучков по асфальту.

Повернув голову, он увидел Паркер… в одном из ее сексуальных деловых костюмчиков, с сумкой размером с «Бьюик» на плече… с волосами, затянутыми в «конский хвост» и оставляющими открытым лицо, от которого он, как всегда, не мог оторвать глаз.

— Дверь была не заперта.

— Да. — Мэл вытащил из заднего кармана тряпку и стал оттирать руки. «Паркер не должно быть здесь, — мелькнула мысль. — Здесь воняет маслом и потом. Я воняю маслом и потом». — Мне казалось, у вас прием.

— Был и закончился. — Паркер смерила его холодным взглядом. — Но мы с тобой не закончили. Ты не мог бы убавить звук?

— Мне еще надо поставить диски и шины на эту машину.

— Пожалуйста. Я подожду.

И подождет, кто бы сомневался. Она прекрасно умеет ждать.

Поэтому «Фу Файтерс» придется поскучать без него. Мэл отложил инструменты, выключил айпод, открыл сумку-холодильник с пивом и водой, стоявшую на скамье рядом, вынул одну из двух припасенных бутылок пива.

— Пиво будешь?

— Нет.

Мэл откупорил бутылку, сделал длинный глоток, не сводя с нее глаз.

— Тебя что-то тревожит, Классные Ножки?

— По правде говоря, довольно много. Я узнала о катастрофе, о тех трех девочках. Почему ты мне вчера ничего не сказал?

— Не хотел. — Перед его мысленным взором снова замелькали скользкое от дождя шоссе, разбитое стекло, кровь, почерневший металл. — И сейчас не хочу.

— Но тебя это гложет изнутри.

— Меня это не гложет.

— Я думаю, я даже уверена, что это первая ложь, которую ты мне сказал.

Паркер не ошиблась, и ее правота разозлила его больше, чем можно было ожидать.

— Паркер, я знаю, что происходит в моих кишках, и болтовня ни черта не изменит. Те девочки не оживут, а пара из второго автомобиля не избавится от дикой боли. Жизнь продолжается, пока не оборвется.

Его пылкая тирада, казалось, ни на йоту не поколебала спокойствия Паркер.

— Если бы я верила, что ты бесчувственный фаталист, я бы тебя пожалела. Только я не верю. Вчера ты приехал ко мне, потому что переживал, но не смог или не захотел рассказать, почему? Может, тебе помогла злость на меня, может, ты сумел гневом вытеснить душевную боль, но ни я, ни ты этого не заслуживаем.

«Придется завести еще одну колонку под заголовком Она права». Счет 2:0 в пользу Браун в матче Каванаф — Браун только разозлил его.

— Я не должен был приезжать вчера в таком дрянном настроении. Хочешь, чтобы я извинился? Прости, мне жаль.

— Малком, неужели ты меня так плохо знаешь?

— Господи, — пробормотал он и снова присосался к бутылке, хотя на самом деле ему было не до пива.

— И я не потерплю этого мужского превосходства.

— Я мужчина, — огрызнулся Мэл, довольный, что удалось поколебать ее невозмутимость, и полный решимости развить свой успех. — Поэтому у меня мужское отношение.

— Тогда заруби себе на носу: если я с тобой, то я с тобой, и когда ты прыгаешь от радости, и когда у тебя дрянное настроение.

— Да неужели? — Он чуть не задохнулся от подскочившего к горлу комка. — Что-то вчера я этого не заметил.

— Ты не дал мне…

— Какую часть фразы «я не хочу об этом говорить» ты не желаешь понять? И каким образом мы вдруг заговорили о тебе и обо мне? Три ребенка мертвы, и если им повезло, они умерли быстро. Но, поверь мне на слово, недостаточно быстро. Пять, десять секунд полного осознания, что все кончено и ничего никогда больше не будет. Невозможность отмотать назад и сказать: «Подождите, в этот раз я сделаю по-другому» — слишком большая плата за глупость для девчонки, получившей права год назад, и двух ее подруг.

Когда брошенная им бутылка ударилась о стену и рассыпалась дождем из стеклянных осколков и пивных брызг, Паркер даже не вздрогнула, но то ли хохотнула, то ли сочувственно хмыкнула.

— Когда ты вчера ушел, я чуть не сделала то же самое, а потом подумала, какого черта, мне же и убирать. Тебе легче?

— Господи, ну ты и штучка. Не на всякий вопрос найдется ясный практичный ответ. Не все и не всегда можно исправить. Если бы было можно, три девчонки не умерли бы из-за того, что ехали слишком быстро и набирали эсэмэски своим друзьям.

Жестокая расплата за детскую глупость. У Паркер заныло сердце.

— Так вот что случилось? Откуда ты знаешь?

— Я знаю людей. — Мэл запустил пятерню в волосы, словно пытаясь затолкать поглубже слепившую его ярость. — Послушай, полиция держит это в секрете, пока не закончит расследование.

— Я никому ничего не скажу. Миссис Грейди знакома с матерью девочки, сидевшей за рулем, и очень тяжело переживает случившееся. Я выслушала ее, сделала ей чай, подержала за руку… может, это не сильно помогло. Пусть это был не ясный практичный ответ, и пусть он ничего не исправит, но я должна была что-то делать. Когда кто-то из моих близких страдает, расстроен или просто опечален, я должна что-то делать.

— И тебе наплевать, нуждаются в твоей помощи или нет.

— Да, наверное, да. Я, конечно же, не считаю, что сочувствие сделает трагическую гибель тех девочек менее трагической или уменьшит скорбь по ним и их семьям, но тебя я поняла: ты не хочешь, чтобы я слушала, ты не хочешь, чтобы я держала тебя за руку… Значит, потребность все это делать — моя проблема, не твоя.

Паркер судорожно вздохнула, и Мэл понял, как она взволнована. И именно этот вздох — больше, чем все, что она сказала или сделала, — пробил его броню.

— Ты разбиваешь бутылку о стену, затем собираешь и выбрасываешь осколки, моешь пол. В этом твоя практичность, Малком?

— Иногда разбитая бутылка — это просто разбитая бутылка. Послушай, я должен вернуть колеса этому джипу.

Он хотел разозлить ее, но не видел злости в ее лице. Он видел обиду. И помнил тот единственный, судорожный вздох.

Паркер кивнула.

— Ну, что же, желаю тебе удачи.

На мгновение, то мгновение, что она поворачивалась к дверям, он захотел, чтобы та бутылка еще была в его руке. Просто, чтобы можно было швырнуть ее снова.
— Я думал, что умру.

Она обернулась и замерла в ожидании.

— Когда все пошло вкривь и вкось, когда я понял, что катастрофа неизбежна, я подумал, что смогу выкрутиться. Но там все сошлось в одной точке. Внезапный отказ техники, ошибка в расчетах, сокращение бюджета, о котором нам не изволили сообщить. Кто-то в цепочке принимающих решения облажался, и уже неважно, кто и почему, потому что в конце концов я получил чек на кругленькую сумму.

— Важно, потому что ты пострадал.

— Просто назови это гребаным невезением. — Что он тогда и сделал. Что ему пришлось сделать, чтобы свыкнуться, чтобы забыть. — Как бы то ни было, в тот первый момент — одна деталь полетела, следом другая — я подумал, что справлюсь, а через секунду я уже знал, что мне конец. Мы думаем, что время в такой ситуации летит, но на самом деле оно замедляется. Ты слышишь, как рвется металл, как отлетают детали, тебя словно засасывает в воронку, вокруг все размыто, а внутри те несколько секунд кажутся бесконечными. И это безумно страшно. Еще до того, как включается боль.

Он перевел дух, попытался немного успокоиться. Паркер подошла к скамье, достала из сумки-холодильника бутылку воды, открутила крышку и протянула ему, глядя прямо в его глаза.

«Господи, — подумал он. — Господи Иисусе, что за женщина. Удивительная женщина».

— Ладно. — Он смочил пересохшее горло. — Чувствуешь боль и понимаешь, что не умер. Просто хочешь умереть. Внутренне ты визжишь, и это не похоже на человеческий визг. Но даже этот визг ты не можешь выдавить из себя, потому что захлебываешься собственной кровью. И ты не можешь дышать, потому что отказывают легкие. Те секунды в адской боли, в ожидании смерти — больше, чем ты можешь выдержать. Ты просто хочешь, чтобы это поскорее кончилось… Теперь ты знаешь, но какая тебе от этого польза?

— Это часть тебя. Мы не чистые листы, Малком. То, что мы сделали, что пережили, все остается в нас. То, что случилось с теми девочками, твоя реакция на…

— Я не знаю, почему меня так зацепило. Может, потому, что был тяжелый день, может, потому что это случилось рядом с моим домом. Не каждый раз, когда меня вызывают растаскивать обломки, я испытываю дежавю. Это не так.

— Тогда как?

— Все закончилось, или я бы здесь не стоял. Все покатилось в прошлое, когда я очнулся в больнице. Не мертвым. Это очень важно — быть не мертвым, и я хотел таковым остаться.

Он поставил бутылку на скамью, взял швабру и совок и начал сгребать осколки.

— Если больно, как во всех кругах ада, ладно. Я пережил автокатастрофу, переживу и это. Хотите начинить меня железяками? Вперед, если это поможет мне выйти отсюда на своих двоих. Я начал представлять, как выйду, и это помогало справляться. И я решил, что больше не буду жить одним днем.

— Ты включил обратную перемотку.

Мэл оглянулся на нее.

— Да, в каком-то смысле. Или, может, перемотал вперед. Но когда я очнулся и увидел сидящую рядом маму, когда я увидел ее лицо, я понял, что к прошлой жизни не вернусь. Я не хочу сказать, что я все, что у нее было или есть, но я мог отказаться от той жизни, которая подвергала риску все, что у нее осталось от семьи. Я получил шанс сделать что-то для нее и двигаться вперед.

Мэл вздохнул, с грохотом вывернул совок в мусорное ведро.

— Она ни в какую не хотела уезжать домой. Даже когда у меня появились силы орать на нее, злить ее, я не смог заставить ее уехать.

— А ты хотел? — тихо спросила Паркер. — Ты хотел, чтобы она уехала?

— Я… Нет. Господи, нет. Но я чувствовал себя виноватым, потому что ей пришлось здесь уволиться, и там она подрабатывала официанткой. Я бросил ее, когда мне было восемнадцать. По сути, я именно бросил ее. Разумеется, я посылал ей деньги, но я мог бы на пальцах одной руки посчитать, сколько раз приезжал навестить ее. А она меня не бросила. Я получил шанс все изменить, и я им воспользовался. Вот и все.

— Тебе очень повезло с мамой.

— Я знаю.

— А ей повезло с тобой.

— Мы ладим.

— Малком, а что у нас? Как бы ты определил наши отношения?

— А ты?

— Нет-нет, ты опять увиливаешь. Я задала вопрос. Отвечай.

— Боже, Паркер, за тобой не угонишься. Я извинился за вчерашний вечер и объяснил, почему так получилось, и это гораздо больше, чем мне хотелось бы.

— То есть ты не можешь дать определение?

— Я не задумывался. — Он схватил бутылку с водой, поставил ее на место. — Если настаиваешь, я сказал бы, что у нас ситуация.

— Ситуация. — Паркер рассмеялась. — Ладно. По-твоему, я хочу разделить с тобой ситуацию и не интересоваться твоей аварией, тем, как она повлияла на тебя, как она — или ты из-за нее — изменила твою жизнь?

— Явно, нет.

— Малком, тебе важно знать, как все работает. Посмотрим с этой точки зрения. Я не могу разобраться в тебе или в нас, если мне не хватает деталей.

— Я понял, но мне нравятся не все детали, поэтому — точно, как с этим джипом, — я их модифицирую. Я не такой, каким был до аварии. Думаю, мы с тобой не попали бы в эту ситуацию, если бы я не изменился.

— Это мы уже не узнаем, но ты мне нравишься таким, какой ты есть, и это включает твое прошлое. Я не хочу чувствовать, что вторгаюсь в твое личное пространство каждый раз, когда задаю вопрос о твоем прошлом.

— Я тоже этого не хочу, просто не люблю копаться в прошлом. Оно уже прошло.

— Не согласна. Разве ты не помнишь, как впервые прокатился на двухколесном велосипеде, или поцеловал девочку, или сел за руль автомобиля?

— Я помню, как в первый раз поцеловал тебя, и, между прочим, ты все это начала. Четвертого июля.

«Ладно, — подумала Паркер. — На сегодня довольно».

— Только, чтобы отомстить Делу.

— А приз достался мне. — Он взглянул на свои руки. — Я не могу дотронуться до тебя, не испачкав твой милый костюмчик.

— Тогда стой спокойно и держи руки при себе.

Паркер придвинулась к нему и прижалась губами к его губам.

— Надеюсь, это не вместо секса?

— Это лучшее, что ты получишь в данных обстоятельствах.

— Может, постоишь где-нибудь рядом? Парни любят возиться с машинами, когда женщины ошиваются неподалеку и смотрят.

— Мы это делаем, чтобы тешить ваше самолюбие.

Малком опустил джип на пару футов.

— Ты когда-нибудь встречалась с парнем, который возился бы под днищем машины?

— Я не… раньше нет, а Мак встречалась, так что я знаю об этом из достоверного источника.

Комок в его горле куда-то пропал, разжался, и кулак, сжимавший внутренности.

— Это сексизм. Я был знаком со множеством женщин, помешанных на машинах.

— Ну, и ни одна из них не стала бы просто смотреть.

— Отлично. Дотянешься до рулевого колеса?

— Возможно, но…

— Помоги мне. Поверни руль направо до отказа. А потом до отказа налево.

— Зачем?

— Здесь потребовались серьезные изменения, и, прежде чем ставить на место колеса, я хочу удостовериться, что ничего не нарушил.
— А как бы ты справился, если бы я не пришла?

— Продолжал бы кипеть от злости. До сих пор. — Он улегся на тележку и закатился под джип.

— Я спрашивала о джипе, но предпочитаю твой ответ. — Паркер наклонилась в салон, повернула руль. — Так?

— Да, красиво. Отсюда открывается отличный вид.

— Подразумевалось, что ты будешь смотреть на то, что происходит под джипом, а не под моей юбкой.

— Я могу совместить. Влево, Классные Ножки.

— Как ты думаешь, твоя мама хотела бы прийти к нам на обед в День благодарения? — Не дождавшись ответа, Паркер закатила глаза к потолку. — Или обед в День благодарения в нашей ситуации неуместен?

— Подожди минутку.

Мэл выкатился из-под джипа, схватил какой-то инструмент и закатился обратно. Послышался негромкий лязг.

— Поверни еще раз. Есть.

Мэл выкатился, поднялся на ноги и подошел к одной из огромных шин. Интересно, почему он назвал ее колесом? Она-то считала колесом то, на что надевается шина… или это диск? И вообще, какая ей разница, черт побери?

— В такой ситуации я еще никогда не был.

— Понимаю.

— Нет, не понимаешь. — Мэл начал орудовать — судя по громкому шипению — пневматическим инструментом. — Я бывал в ситуациях, но эта ни на что не похожа.

— Малком, я прекрасно тебя понимаю. Для меня это тоже новая ситуация. И я пойму, если, с твоей точки зрения, традиционный семейный обед в нее не вписывается.

— Давай попробуем и посмотрим, что получится. Маме точно понравится, но она засыплет меня кучей вопросов насчет дресс-кода или…

— Строгий вечерний костюм.

Секунд пять Паркер невозмутимо следила за покрывшимся испариной лицом Мэла и наконец не выдержала и расхохоталась.

— Ради бога, Малком. Никакого дресс-кода. Большую часть дня, как в большинстве американских семейств по меньшей мере, мужская половина будет смотреть по телевизору футбол.

— Держу пари, что клюквенный соус не вывернут из консервной банки, как в большинстве американских семейств.

— Угадал. Я сама поговорю с твоей мамой.

— Большое спасибо, но она все равно подвергнет меня допросу третьей степени и не отстанет, пока не заставит надеть костюм.

— Тебе очень идет костюм. Почему эти шины такие большие?

— Потому что хозяин джипа выпендрежник. — Мэл нажал на кнопку подъемника и отпустил, когда шины коснулись пола. — Я должен еще раз проверить рулевое управление и сбалансировать колеса. — Он окинул взглядом джип, затем стоящую рядом женщину. — Пожалуй, я могу сделать это и утром. Почему бы мне не отмыться, запереть мастерскую и отвезти тебя поужинать?

— Поздновато для ужина.

Поскольку у него не было часов, он вытянул шею и посмотрел на циферблат ее часиков.

— Да, наверное, разве что ты не ужинала.

— У меня есть предложение получше. Почему бы тебе не отмыться, запереть мастерскую и поехать ко мне домой? Я на своей машине, ты на своей. Я поджарю тебе яичницу. Сегодняшнее фирменное блюдо.

— Отлично. Знаешь, Паркер, я рад, что ты заехала.

Паркер схватила телефон, уже скатываясь с кровати. На часах еще не было пяти утра, а пятничная вечерняя невеста уже проснулась.

— Доброе утро, Ли. Как… — Она умолкла и ускользнула в гостиную, пытаясь вникнуть в текущий кризис.

— О, мне так жаль. Нет, об этом не беспокойся, я могу уделить тебе весь день. Ты не должна тревожиться ни о чем, что касается свадьбы. Если будешь разговаривать с Джастином, скажи ему, что мы все думаем о его маме. Не волнуйся, Ли, мы справимся… оставь это мне. У меня только один вопрос: может ли кто-то из других шаферов заменить главного?

Паркер слушала, прикидывала. Слава богу, невеста сохраняет спокойствие, несмотря на то что главный шафер улетел в Сиэтл в день ее свадьбы.

— Хорошо. Да, тогда нам не хватит одного шафера. Может быть, Чэннинг пригласит кого-нибудь из своих знакомых? Да, я понимаю, что в последний момент, и фигура должна быть, как у Джастина. Уже некогда искать такой же смокинг и сорочку.

Паркер приоткрыла дверь в спальню, задумчиво поджала губы, прищурилась. Воспользовавшись ее отсутствием, Малком раскинулся на кровати по диагонали.

— Кажется, у меня есть то, что нужно. Конечно, вы с Чэннингом его не знаете, но… Нет, не думай об этом. Я посмотрю, что можно сделать, и перезвоню. Обещаю тебе, мы обо всем позаботимся. Дай мне час.

Паркер вернулась в спальню, на ходу разрабатывая стратегию.

Для начала не помешает смягчить жертву.

Паркер скользнула в постель, прижалась к спине Малкома. «Придется нелегко, но кто-то же должен это сделать», — думала она, поглаживая его бок, проводя губами по его плечу.

Мэл был теплым и крепким. Паркер провела ладонью по его бедру, животу и ниже… и не разочаровалась. Ее пальцы снова заиграли на его бедре. Сосредоточившись на предстоящей задаче, она губами, руками разбудила его, перевернула на спину, увидела заблестевшие в темноте глаза.

— Доброе утро, — прошептала она, прокладывая цепочку поцелуев на его груди.

— Не спорю.

Паркер принялась легко покусывать его горло.

— Раз уж я проснулась, а ты такой… — Она добралась до его уха. — Надеюсь, ты не возражаешь, если я угощусь.

— Валяй, детка.

Паркер рассмеялась и оседлала его, затем скользнула выше так, чтобы ее груди оказались у его губ, и не спеша окунулась в ленивое наслаждение.

Она столько еще не знала о нем и, может, никогда не поймет его до конца, но здесь и сейчас они прекрасно понимали друг друга.

Ее тело, ее аромат, ее дыхание, ее вкус обволакивали его. Она скользила над ним дымчатой тенью, нежной фантазией, теплой женщиной. Она поглощала его, правила им, владела… и, изогнувшись в последнем отчаянном взрыве, увлекла его за собой.

Паркер причмокнула, словно кошка, слизывающая последнюю каплю молока, и растянулась на нем. И снова причмокнула.

— Отличный способ начинать день.

— Завтрак чемпионов.

— Ммм. Когда тебе на работу?

— К семи, может, к половине восьмого. С таким резким стартом я не прочь провести полчаса в спортзале. Сколько сейчас времени, черт побери?

— У тебя есть еще пара часов. Вечером вернешься?

— Да, я вернусь. — Он лениво провел пальцами вверх-вниз по ее позвоночнику. — Я могу приехать к четырем, если тебе нужна помощь.

— Это было бы здорово, поскольку именно вечерняя невеста подарила нам этот милый ранний старт. — Улыбаясь, Паркер повернула голову, поцеловала его в шею. — У нее проблема.

— Я обязательно приеду. Я перед ней в долгу.

Получалось что-то уж слишком легко.

— Если честно, решить ее проблему можешь только ты.

— Что? Лимузин застрял? Или в карете Золушки сломалась ось?

— Тебя вызвали бы первым, но нет. — Паркер чмокнула Малкома в одну колючую щеку. — Лучшему другу и главному шаферу жениха пришлось утром вылететь в Сиэтл. — Она чмокнула его в другую щеку. — Его маме предстоит экстренная операция.
— Сочувствую. Серьезная?

— Перитонит. Врачи боятся сепсиса и других осложнений. Что еще хуже, она приехала в Сиэтл ухаживать за своей мамой, которая перенесла протезирование тазобедренного сустава. Жених с невестой повысят в должности одного из шаферов, но тогда кто-то из подруг невесты останется без пары.

— Ммм-хмм.

— Поэтому нам нужен заместитель и примерно такого же сложения, как Джастин, чтобы подошел смокинг.

— Разумно.

— У тебя примерно тридцать восьмой размер, большой рост, верно? Тридцать два дюйма в талии?

— Наверное. Я не… Эй, погоди. — Он попытался отстранить Паркер, но она лишь теснее прижалась к нему.

— Ты бы меня выручил. Чэннинг тебе понравится, он такой милый. Он и Ли практически выросли вместе. Они были парой еще в средней школе, потом, уехав в колледжи, потеряли друг друга из виду, и…

— Ты точно шутишь. — На этот раз Малком подтолкнул сильнее, и она скатилась с него. — Неужели ты думаешь, что я напялю чужой смокинг и…

— Я думаю, что он тебе подойдет. Делу нужен сороковой размер, Джеку — средний рост, а свои смокинги они надеть не могут, потому что вся одежда на свадьбе скоординирована по цвету.

— Ни за что на свете я…

— Ну, это как в бейсболе — удар за другого игрока. Правда-правда. — Паркер снова скользнула Мэлу на грудь. — Ты ведь уже бывал на свадьбах, не так ли?

— Да, но…

— Ты всего-то и должен, что проводить несколько гостей на их места и постоять рядом с шаферами, а затем торжественно удалиться с хорошенькой подружкой невесты.

— Может, я и согласился бы, если бы был знаком с Ли и Чэннингом.

— Малком, ты знаком со мной. И ты даже не представляешь, как мне поможешь. — Она легко поцеловала его в подбородок. — И я буду тебе безумно признательна.

— Мне пора на работу.

— Хорошо, но если бы ты вернулся к пяти сорока пяти, я бы все устроила. Я позабочусь обо всех деталях, а тебе останется только надеть смокинг и… ах, да, туфли, которые ты надевал на свадьбу Шерри, прекрасно подойдут…

— Спасибо, господи, за маленькие радости.

— Сарказм замечен и проигнорирован. Ты просто должен появиться, украсить собой свадьбу и проводить несколько человек на их места. Это будет прекрасная свадьба. А торт… я даже передать не могу, какой изумительный торт. Мраморный шоколад и сливочный крем. Лорел подаст к нему море карамельного соуса.

— Ты думаешь, меня можно подкупить тортом?

— Потрясающим тортом. — Паркер легко куснула Мэла за подбородок. — И обещаю конфисковать немного карамельного соуса на… потом.

— Теперь ты подкупаешь меня карамельным сексом?

— И как ты догадался?

— Ты чертовски коварна, Классные Ножки.

— А телефонный звонок, который меня завел?

— Да, действительно.

— Так ты это сделаешь?

— Хотел бы я познакомиться с парнем, который устоит перед карамельным соусом.

— Спасибо. — Паркер звонко чмокнула его в губы. — Огромнейшее спасибо. Я должна позвонить Ли, успокоить ее. — Паркер соскочила с кровати и схватила телефон. — Ни о чем не беспокойся, просто будь здесь, и я тебе все объясню.

— Да, да, я понял.

Малком схватил подушку и прижал к лицу, даже не пытаясь вслушиваться в разговор Паркер с невестой.
Нора Робертс