Предметы и мысли

НАБЛЮДАТЕЛЬ

Неподвижно стоит тишина.
Я в квартире – квартира пуста.
И привычная тайна видна
даже в медной фигурке кота.

Даже в отблеске чашек. Во всём,
что себя не проявит ничуть.
Но я внешне совсем ни при чём,
оттого-то и чувствую суть.

Мне комфортно вокруг наблюдать,
притворяясь, что зрителя нет,
терпеливо, внимательно ждать,
как поверит обману предмет.

Было в детстве такое не раз –
становился ковровый узор,
как подробный, дремучий рассказ,
где значенье имел даже сор.

Пятна света лежали везде.
Проникали сквозь йодный флакон.
И спокойный безоблачный день
веял сном в приоткрытый балкон.

Удавалось не помнить себя,
И себе самому не мешать.
Слышать дальние крики ребят,
от предчувствий почти не дышать…

В тишине мы себя познаём,
а в себе познаём тишину,
что прозрачна, как тот водоём,
где печали уходят ко дну.

Я один. Больше нет никого.
Ключ к предметам и к их именам
где-то здесь, только место его
вам покажет сама тишина.

КОСТОЧКИ И ТЕНИ

Я постоянно спотыкаюсь
о чьи-то тени, снова, снова.
Как тот игрушечный Икарус
о россыпь косточек вишнёвых.

Неясный шёпот или шорох
однажды, помню, слышал в детской.
Так «шаровая» мимо шторы
проходит с еле слышным треском.

Там, в детской, время заикалось
(и с той поры не стало тише)
казалось, раз за разом слышу:
гремит по косточкам Икарус
с бордовой обожженной крышей.

Шуршат секунды, мир непрочен:
кристаллы, ягоды, растенья.
Червь потихоньку вещи точит,
остались косточки и тени.

Но мир не кажется зловещим,
в нём даже заиканье – отклик.
Мерцаем мы, мерцают вещи,
то просто тень, то прежний облик.

***

Пытаюсь разгадать предмет
(раскрыть закрытую шкатулку):
Картину, медную фигурку,
Старинный кряжистый буфет,
Где запах чая и конфет…

Царапину, потертость, скол,
Как Холмс, подробно замечаю –
Вот брошь с рубином, золотая,
Роняет блик на тёмный стол…
Вещь – просто вещь. Что в ней нашел?

Но вещь – орешек непростой.
И то, что вещь собою значит
Она упрямо где-то прячет –
Ни за волшебной красотой,
Ни с этой стороны, ни с той.

Да и не прячет вовсе. Нет.
Реально все. В отвесном свете:
Очки на выцветшей газете,
Конфеты на резном буфете
И чай и несколько монет.

В лучах, мерцая, пыль плывет.
Во всей красе предмет понятен –
Объемен, четок, зрим и внятен
До блика, трещинок, до пятен…
А дальше… Кто его поймет?

Ведь мир, и в этом мире я –
мой разум, мысль моя живая.
Лежат на чувствах, как на сваях,
Под ними бездну бытия
Почти никак не сознавая.

Иначе… Что иначе? Нет.
Не тронь, закрытую шкатулку:
Картину, медную фигурку,
И чай, и кряжистый буфет.
Не тронь, не открывай предмет

***

не прячутся осенние предметы,
напротив – преподносят себя чётче,
настойчивей, весомее, а как же –
коль скоро в зиму въедут их кареты.

там пустота, там смерть в блестящей ложе.
и только жив людских касаний антик.
ведь полусгнивший стул в саду пустынном
прикрыть себя листвой, увы, не сможет.

сквозь узкие оконца отношений
предметы ищут взглядом человека.
как скряга копит звонкие монеты,
так копит ключ тепло прикосновений.
      
и чем страшнее зимнее беззвучье,
тем ближе их тяжёлые кареты
с фонариком любви на стёртых козлах.
горит фонарик и мелькает лучик.