Сигареты

Интересно бывает проследить за собой, куда может увести процесс непроизвольного мышления. Порой даже самый простой бытовой вопрос приводит к извечным загадкам счастья и смерти. Вот, например, на днях думал, сколько сразу купить себе сигарет, коли появились деньги от пенсии? Блок – десять пачек? Да, хватит дней на двадцать. Однако! – вдруг кольнула ироничная мысль. – А вдруг я умру раньше? Я же такой хворый, такой неразумный и непредсказуемый. А мир вокруг такой опасный. Да и не молод я уже для своих-то болячек. В мои годы уже закончили свои дни, причем, ненасильственно, Заболоцкий, Бродский, Волошин, Блок, Белый, Луговской... Не сосчитать их всех, рано ушедших, так вот сразу не вспомнить. А я все жив. И чем же я здоровее, лучше их всех, чтобы завтра или послезавтра взять и не умереть? Да ничем, и обо мне Господь, уж точно, специально как-то не печется. Для чего я должен еще существовать? Ни для чего. Вот я и умру, а несколько пачек останутся целыми, значит купленными впустую. И дочка моя не курит, значит отдаст их какому-то совершенно для меня постороннему человеку, что, обидно и досадно. Но сколько же все-таки купить сигарет? – мышление продолжает работать с горькой самоиронией. Допустим, пять пачек – хватит дней на семь, на неделю – неплохо – а потом на сбереженные деньги можно купить еще пять пачек. А вдруг?! – включается интуиция, усиленная голосом недоброго опыта. – А вдруг за эти дни цены опять подскочат – да сразу вдвое? У нас это очень даже может быть. И что? Я смогу купить на оставшиеся деньги до следующей пенсии только пару пачек, потеряв две, а то и три? Как же я проживу-то без курева? Притом, с осознанием своего ротозейства, своей недальновидности? На нервной же почве можно ведь и инфаркт схватить – здесь снова вспоминаются Бродский, умерший как раз от инфаркта в 55, и Владимир Луговской (один из моих любимых поэтов), ушедший тоже в 55. А мне-то уже 57! Тем более, язвительно усмехаюсь, у меня такая жуткая привычка каждые полчаса с болезненной мнительностью измерять у себя пульс. Это не спроста. Рисковать не стоит. Так сколько же все-таки купить, пока есть деньги? Ну, конечно же! Тут я предчувствую вашу резонерскую реплику: бросай, мол, вообще курить, и здоровье сохранишь, и деньги. Как поется в детской дебильной песенке, и «здоровеньким помрешь». А мне претит здоровым умирать. Зачем мне это? Здоровому жить надо, а больным как раз и в гроб ложиться в пору. И вот я думаю, чуть отодвинув вопрос с сигаретами, - что мы вообще можем с уверенностью сказать о завтрашнем дне? С уверенностью? – пожимает плечами мой логичный рассудок. – Только то, что завтра мы все на один день будем ближе к смерти. Пожалуй, только это. Очень неутешительно. И я так разволновался, что жутко захотелось курить, если уж пить мне совсем нельзя, пойду и куплю сигарет. Пошел и купил – на все деньги – 15 пачек. А умру ли я, не скурив всего? Плевать, - плюнул я зло в лужу, - Мыслями о смерти глупо гнать смерть. Но возбужденное мышление в этот вечер продолжало неотвязно крутиться вокруг понятий жизнь, смерть, суть бытия, бессмертие – крутиться до самого сна, глубокой ночью, породив перед тем пару неплохих стихов… Как прекрасно, что просыпаемся мы с почти что идеально чистым сознанием, из которого стерты первобытным сном вчерашние переживания и сомнения цивилизованного безутешного ума.