Вновь я посетил...

Здесь всё по-прежнему:
дома, скамейки, двор,
где ЖЭК в подвале, коридор
с портретом Брежнева
за шкафом. Лозунг
"…съезд"
закрашен.
Рисунок карандашный
в стиле ню,
где поза
отрицает новизну
и перемены.
Стены,
исписанные руганью площадной,
подъезд
и стол, исструганный нещадно,
реестр женихов и их невест.

Знакомый дворник-старикан,
класс, кажется, седьмой,
портвейн, на всех один стакан,
и эта — старше, взгляд её немой...
Негромкий звон бутылки,
руки касание затылка,
конфеты, кажется, грильяж.

Косой пролёт вверх, на этаж.
Квартира та же. Прямиком
в прихожую. Ломанная мебель,
вешалка, где каждый гвоздь знаком,
вьющийся по стенке стебель,
продавленный диван —
могила всех надежд, потуг
моих и всех моих подруг.

Захламленный шалман,
где полочками книги —
из кармана фиги,
с жёрдочками стулья,
потолок два сорок — соты улья,
модерн шестидесятых.
За стеклом —
Гагарин, папа Хэм,
иконостас пархатых:
Эйнштейн, Ландау, Грэм,
и «Новый Мир»,
как дверь со сломанным замком,
«Спидолы» воющий эфир.

Как зверь, тайком,
на волю — с чистой совестью,
вслед за эфирной новостью,
с башкой забитой "доблестью и честью",
и повестью, где лестью
послужит опыта урок
вхождения повторно в воду,
а местью будет время,
ждущее у входа,
и бремя — жизни потолок.