Иегуда Амихай. Летний покой и слова

Садовые спринклеры успокаивают летний гнев.
Мне достаточно услышать звук их вращения
и в шуме воды, увлажняющей листья и газон,
мой гнев утоляет жажду,
и моя печаль становится тихой и утомленной.
И тогда газета выпадает из моих рук и снова становится
Проходящим временем и Бумажными крыльями.
И я закрываю глаза,
и возвращаюсь к словам ребе из детства,
сказанным с возвышения в синагоге:
«Дай вечное спасение идущим к своим мирам.»
Ребе слегка изменил слова молитвы.
Он не стал петь, не стал издавать трели,
не расплакался и не подлизывался к Господу подобно хазану*,
но произнес слова уверенно и тихо.
Потребовал от Господа спокойным голосом,
который сопровождает меня всю мою жизнь.

И спрашиваю себя: что ребе подразумевал в этих словах?
Разве спасение только идущим к своим мирам?
И что с нашим миром? И что с миром моим?
И разве отдохновение  это спасение и не может быть по-другому?
И зачем добавлять к спасению вечность?

Слова следуют за мной. Они сопровождают мою жизнь
Словно музыка. Слова сопровождают мою жизнь
Как титры на экране в кинотеатре,
переводящие с языка фильма на мой язык.

Я помню, что в моей молодости, перевод
частенько отставал от речи или опережал её.
Лица на экране были печальны или даже рыдали,
а титры внизу картинки говорили о веселье,
или, когда на экране лица светились от радости,
титры выражали великую печаль.
Слова сопровождают мою жизнь,
но слова, произнесённые мной,
словно камни, брошенные в придорожный колодец,
чтобы проверить полон он, или пуст.
И какова глубина.

С иврита. Из книги «Кулак тоже однажды был ладонью и пальцами» 1989г.