Русь утренняя. Глава пятая

РУСЬ УТРЕННЯЯ

История в стихах

Глава пятая


Детство Святослава. Дядькино воспитание.
Дружина как школа. Дружина как братство.
Закон есть закон. Поход на Волгу. Не осталось
и следов. Из летописей арабских писателей.
Дань греков болгарам. Заговор. Тайный
подтекст. Гораций. Впереди — Болгария. «Всё выжечь
дотла!» Крепость Доростоль. Если брат на брата.
Переяславец


Тебя я вижу, княже Святослав,
Не в годы грозные, не в звонкой славе,
А мальчиком, на стремена привстав,
Копьё метнувшим встречь древлянской лаве.

Не каждый воин встанет перед ней,
Сверкающей огнём мечей и копий,
Ведь жизнь одна, она всего важней,
В кипении языческих страстей
В ней нет ни продолжений, ни подобий.

Но малолетний, ты не встал — предстал
Как бог Перун, и гром, и наважденье,
И в тьму врагов копьё своё послал
И этим жестом выиграл сраженье.

Ты понимал в четыре года, князь,
Что бой решает смелое начало,
Оно как панциря цепная вязь,
Глядишь, и крепко звенья все связала.

Начнётся вязь толково, значит так
И трудное сраженье завершится,
Не выдержит ее напора враг
И супротивной воле подчинится.

С пелёнок Ольга сына отдала
На обученье дядьки Святослава.
Не то чтобы заставили дела,
Хотя и этого всего хватало.

Но на Руси извечен был закон —
Князь с детских лет записан был в дружину.
Куда дружины путь — туда и он,
Делил с бойцами радость и кручину.

И где-нибудь в походе у костра,
Тепло пристроившись на волчьей шкуре,
Он слушал сказки-были, как вчера
С хазарами кипели войны-бури.

И говорилось в былях, что всегда
Князь Игорь изо всех славянских воев,
Как в небе незакатная звезда,
Был ярче всех языческих героев.

И Ольга, мужу славному под стать,
Исполненная мужества и мести,
За честь Руси умела постоять,
И выше этого не знала чести.

Так солнцем утренним входило в день
Владыки киевского ложь святая,
Что лишь одно язычество не тень,
А истина от края и до края.

И даже матери, кого любил
Он больше жизни с преданностью сына,
Ответил, как мечом перерубил:
«Я в вере той, в которой вся дружина».

И потому нельзя нам не сказать,
Что воинство собою представляло
Могучую испытанную рать,
Сильней которой раньше не бывало.

Сюда со всех уделов, говорю,
И это не враньё, не сплетни сводни,
По великану, по богатырю
Вошли в десятки, а позднее в сотни.

Там каждый вой, считай, десятерых,
А то и двух десятков вражьих стоил.
Чтоб победить в жестокой битве их
Перун не многих чести удостоил.

Сегодня Святослав в одной стране,
А завтра в тех краях, где за ночь сложно
И ветру оказаться, лишь во сне
Такое путешествие возможно.

Но Святослав своих богатырей
Бросал туда мгновенней мысли быстрой.
Не знаю, где он брал таких коней.
Для всех осталось это тайной мглистой.

Но вызов воинский: «Иду на вы!»
В народной памяти навек остался.
И то осталось, что быстрей молвы
Он перед вражьим станом появлялся...

«Опять пружина сжатья?» — «Милый мой,
Читатель дорогой! Мне, право, лестно,
Что ты легко познал закон вселенский,
Закон разжатья-сжатья. Мы с тобой,
Видать, дойдём до степени известной.

Она нам ни в какую не нужна.
Нам Правда-Истина всего важнее.
Как верный компас в жизни нам она.
Сквозь дальние века пройдём мы с нею.

Период сжатия, известно нам,
Начался, как взошла на царство Ольга.
Но вот насколько длился по годам,
При Святославе, — поглядим насколько...

Шло дни, и наступил начальный год
Великого восточного похода.
И длился этот киевский поход
Не год, не два, а три нелегких года.

Но по трудам он стоил и пяти.
Он превратился в тяжкий путь, который
Стал гибельным для русичей. Пройти
Им предстояло аж до южных взморий.

Пройти по тем трагическим местам,
Где мерзкие и жадные хазары,
Приняв подарки, подло по войскам
Ударили отцовым. Высшей кары

Иуды заслужили. Вскоре им
Держать ответ. Но наш рассказ об этом
Пойдёт, читатель, чередом своим.
Как говорится, не зимой, так летом.

Ну, а пока с дружиной по Десне
Князь Святослав до волока добрался,
Потом пошёл Окой. Тогда по ней
Славянский род в беззлобности своей
Жил мирно. Вятичами назывался.

«Дань платите кому?» — их вопросил
Великий князь. «А вы кому хотите?
Пока хазарам». — «Ладно, — разрешил
С улыбкой князь. — Хазарам и платите».

На племя мирное идти войной
В походе длительном не подобает.
Иметь надёжней друга за спиной,
Чем недруга. Кто этого не знает.

Но дальше... Вот свидетельства из книг
Писателей арабских: «Не осталось
Следов от древних жителей таких,
Как Камские болгары. Даже малость

Воинственных буртасов не нашлась.
Хазары из Прикаспия исчезли.
Болгар столица превратилась в грязь
И пепел едкий. Где звучали песни

И пляски на Дону, где был Саркель
Хазарский, древний город беловежский,
Всё пусто, голо, призрачно теперь.
Потом пошёл к предгорьям белоснежным

И ясов, и касогов покорил,
И с дивной данью в Киев воротился».
Так мир о Святославе говорил.
Арабский. Древний. И весьма дивился.

Но можно было в тот далёкий век
Еще такому подивиться чуду —
Болгарину платил сварливый грек
Дань непомерную. К добру ли к худу,

Последние из греческих царей
У северных соседей были в рабстве.
И от него избавиться скорей
Никифор-царь решил. Но в государстве

Всё было слабомощным и худым,
Однако если всё же измудриться...
Вот, скажем, Святослав! Когда бы с ним
Удачно можно было сговориться!

Еще в казне на добрый хватит дар.
И вот он шлёт гонца —  склонить героя
Последних войн пойти разбить болгар,
Как некогда была разбита Троя.

Он дал понять, что есть и тайный ход
У этого великого деянья.
Болгар Дунайских княже разобьёт,
Введёт войска в Афины — и пойдёт
Счастливое народное гулянье.

И тут произойдёт переворот.
И весь Дунай болгарский отойдёт
Империи словянской в обладанье.

«Ну, ладно», — согласился князь князей,
Благодаря Перуна за удачу:
Болгарию и Грецию, а с ней
И Византию, может быть, в придачу...

В разгаре жаркий август. Княжий флот
Готовится к далёкому походу.
Вот он загружен. Вот уже плывёт,
Днепровской мощи вспенивая воду.

Вот в лад на самом главном корабле
Дорожную дружинники запели,
И веселей в прибрежной полумгле
Деревья над осокой заблестели.

И чайки с криком жалобным неслись,
Как будто с уплывавшими прощались,
И дали, словно солнечная высь,
Уже горячим светом освещались...

А мне Гораций вспомнился, друзья.
Он строй моих стихов ломает жутко.
Но приведу его в поэме я,
И пусть простится мне такая шутка:

«Миг жизни краток, но числа им нет,
Желаньям жадным. Так зачем он манит,
Земель чужих непостижимый свет?
Мы к ним плывём, как моряки в тумане.
Мы от себя бежим. Но он обманет,
Бег от себя. Спасенья в этом нет». 

О, Свтяслав! Куда ты держишь бег
В ладьях, Днепра стремнину перекрывших?
В страстях так постоянен человек
В потоке буден настоящих, бывших.

Настроит он себе святых химер
И, словно бы к гнезду родному птица,
Без всяких оснований, смысла, мер
К мечте необоснованной стремится.

А жизнь, она, как волны по реке,
Куда-то мчит к непостижимой тризне.
Был домик, да распался на песке.
И нет уже ни домика, ни жизни...

Когда к Дунайской дельте подошёл
Флот киевский, — князь, веденьем помечен,
Его перестановку произвёл:
Помельче судно, покрупней, помельче.

Помельче — чтобы бурей налететь
На встречное прибрежное селенье,
А покрупней — чтоб про запас иметь
Побольше, пообъёмней клеть
Для дани от лихого нападенья.

По флоту Святослав отдал приказ:
«В живых не оставлять! Сжигать жилища!
Болгария — не лучше, чем Кавказ,
Вот разве тут побезопасней пища.

Но пища — пустяки, переживём,
Где выпить, закусить всегда найдём.
Для воина всего важней добыча.
Болгары не скала — насквозь пройдём.
И в этом наша слава и величье»...

В Болгарии есть крепость Доростоль,
Укрылись в нём разбитые болгары.
Там хворый царь обосновал престол,
И сгусток войск собрались там немалый.

Свидетельствует летопись тех лет,
Что было там великое сиденье,
Пока не миновали сотни бед,
Не кончилось соседей нападенье.

Болгарский царь в убежище своём
Лежал парализованный в постели:
«Не дело это, поклянусь Христом, —
Славяне на славян поналетели.

Такие не прощаются грехи.
Кощунство это  — если брат на брата.
Грехи лишь внешне кажутся легки,
А так за них — великая расплата».

И то ли по молениям царя,
А с ними по велению Христову,
Еще над Киевом не занялась заря,
В столицу Ярослав примчался снова.

Но и на этот раз великий князь
Пробыл не долго в родовой святыне
Вновь конница, как ветер, унеслась
К дунайской небом посланной долине.

И восемьдесят крупных городов,
Посёлков и селений не считая,
Спалил наш ясный сокол до основ,
Языческую мощь преумножая.

Но этот дерзкий киевский поход
Известен тем, что, грубо нарушая
Завет отцов, герой наш через год
Сменил столицу, всей Руси оплот,
Переяславец выбрав на Дунае.

Что Киев! — славный воин порешил.
Построенная новая столица
Скопленьем будет животворных сил,
И мир в столицу эту устремится.

Ах, знать бы, драгоценный князь, тебе,
Что этот городец Переяславец
Сыграет злую роль в твоей судьбе
В виликой череде хвалы и здравиц!..

24.08.16 г.,
блж. Лаврентия, Христа ради юродивого