Весенние стишата

Раздел "Кроликотека" - это стихи, посвящённые жене. Первые семь были объединены в цикл "Весенние стишата".
У моей жены Ирины ещё на первом курсе института была кличка – Кролик, так и закрепившаяся на всю жизнь. Когда мы стали жить вместе, мне была придумана кличка Кабан. И в дальнейшем от этих двух слов было образовано несметное множество всяких новых имён, что и отразилось в частности, в моих текстах. Я счёл необходимым сделать этот маленький комментарий, тем более, что кролики и кабаны так и идут с нами вместе по жизни. Коллекция фигурок кабанов и свиней у нас дома – скромная, насчитывает всего около полусотни экспонатов. А вот кроликов сегодня уже более двух с половиной тысяч, и это стало настоящим музеем. Мы создали сайт в интернете  www.krolikiss.ru, и там слово «кроликотека», давным-давно придуманное Ириной для собрания моих стихов, посвящённых ей, означает уже нечто другое. Загляните – узнаете.



                Кролику
                I
Четвёртый день я пью не просыхая.
От горя ли, от счастья – не пойму.
Люблю ли я тебя, ещё не знаю,
Но не отдам тебя я никому!

Ты мне нужна, и без тебя мне плохо,
Я в этом убеждён уже, хотя
Моя любовь – ещё такая кроха:
Один неловкий жест, и всё к чертям!

И будет жаль, ведь это кроха хочет жить
И так кричит мне душу разрывая,
Как будто пляшут острые ножи,
За каждый нерв злодейски задевая…

Вот почему – иль я не прав? Скажи –
Четвёртый день я пью не просыхая…

                II
Весна. Под ногами грязища,
да и в душе не чище.
Март – похотливый кот –
тянет свои ручища.
Башка трещит от забот.
Нажраться, что ли, вперёд на год
каким-нибудь скверным винищем?
И спьяну предаться мечтам о любви –
Теперь её где же сыщешь?
А мне в похмельном моём забытьи
будут видеться руки твои
и мир в огромных глазищах,
и тонкие губы, и маленький рот…
Ах, милая! Я же, как нищий,
который выпрашивал медный грош,
и вдруг был одарен тыщей.
Стою и не знаю,
что делать теперь –
такие большие деньжищи!..
По всем водостокам звенит капель,
немая страсть, как свирепый сель,
сметает всё на пути своём.
Веришь ли, будет нам сладко вдвоём!
Мечты не уходят – уходит хмель.
Уходит март. Настаёт апрель.

23-26 марта 1984 г.


                III
Рельсы студёны, как жидкий азот.
Вымерзла кожа перронов.
В зимних одеждах мрачный народ
давится возле вагонов.

Серые будни. Серая хмарь.
Мартовский серый холод.
«Где же ты, солнце? – кричу ему. – Жарь!
Пусть серый мир, как потухший фонарь,
будет тобою расколот!»

В солнечном блеске осколков и брызг,
в буйстве апрельских красок –
дивные правила дивной игры:
будем играть без масок!

Синие волны, жёлтый песок,
небо синее моря…
Мы совершим невозможный бросок
в мир, где не знают горя.

Будут над морем вставать миражи,
солнце нам выкрасит лица.
Десять дней и целую жизнь
счастье может продлиться.
……
Месяц недолог. Серой гурьбой
в прошлом исчезнут будни.
Солнце и ветер, и шалый прибой –
всё это будет у нас с тобой.
Сладкое слово – «будет»!

26-28 марта 1984 г.

                IV
Бородатый капуцин
в зоопарке не один –
их там трое в общей клетке,
но они не однолетки:
двое взрослых и малыш.
Возле клетки ты стоишь.
А с тобою рядом я.
А со мной рука твоя.
Хорошо стоять вдвоём!
Вдруг ты скажешь: «Ну, пойдём!»
И идём мы вдоль вольера.
мимо тигра и пантеры.
мимо дикого кота…
Чужда зверям суета.
Звери кормятся, дерутся,
звери ласкам предаются –
всё естественно и просто,
никаких тебе вопросов!

Группа наглых медведей
клянчит пищу у людей.
Их мордашки – просто смех.
Самочка резвее всех;
лапу сунув под решётку,
просит, как ямщик на водку,
когтем по полу стучит –
непонятен зверям стыд.
Пусть вокруг смеются люди –
знает зверь: конфета будет.

Помню, видели моржа –
тоже морда хороша!
Он уткнул её в песок
и подал свой голосок –
хриплый, грустный, как гудок…

Вроде этого моржа
был я раньше одинок.
Весь от холода дрожа,
жизнь мотал, как зэки срок.

А теперь, как капуцин,
я на свете не один.

6-7 апреля 1984 г.


             V
ОПРАВДАНИЕ
                - Скажи, что ты любишь меня.
                - Нет. Сейчас – нет.
                - Как? Ты сейчас не любишь меня?!
                - Оставь. Никто не может одновременно любить и
                стрелять из пулемёта.
                (Авторский перевод диалога Роберта Джордана и
                Марии из романа Эрнеста Хемингуэя
                «По ком звонит колокол»)

Я не могу любить тебя всегда.
Любить всегда возможно только в сказке.
Не удивляйся, если мало ласки,
и если вдруг я мрачен – не беда.

Со мной бывает, как бывает с каждым,
и сам себе я становлюсь противен,
ведь по своей же инициативе
тебе в любви признался я однажды.

Поверь, тебя люблю я без обмана,
но вот, бывает: что-то вдруг накатит,
и я нелеп, как без мотора катер
в бушующей стихии океана.

Бывает, я такою цепью скован!
Есть вещи над любовью, вне любви…
Я много говорю? Останови.
Останови, чтоб не сказал плохого.

Ты помогла поверить мне в себя.
Проси, что хочешь – всё исполню, кроме
лишь одного: прости меня, мой Кролик,
я не могу любить тебя всегда.

9 апреля 1984 г.

                VI
СЧАСТЛИВОЕ КИНО
В начале того, 1984 года, мы с компанией однокурсников сняли любительской камерой на восьмимиллиметровую чёрно-белую плёнку и, разумеется, без озвучки, с титрами 20-минутный фильм – пародию на страшно популярного в то время в СССР Дамиано Дамиани. Фильм назывался «Признание комиссара полиции прокурору республики  или Следствие с риском для жизни». Главную роль комиссара сыграл тот самый Илья Брагилевский, с которым мы переписывались в стихах. Отражена эта тема и в отдельном стихотворении – «Первый съёмочный день». К сожалению, плёнка в дальнейшем была утрачена, до новых времён не дожила, и оцифровать её не удалось.

Как будто всё случилось не со мною.
Был день, совсем простой, ничем не странный,
был вечер, и смотрел себя в кино я,
и как всегда, я был зарезан в ванной.

Но фильм не кончился. Экранный мой двойник
ушёл с тобой, счастливый победитель,
тебя он обнял и к губам приник,
а мне всё чудилось, что я – обычный зритель.

Я точно знал, что он – совсем не я,
ведь я такого просто не умею.
Я фильм смотрел, дыханье затая,
но с каждым кадром я любил сильнее.

И фильм вдруг стал волшебно осязаем.
В касанье влажных губ, в сплетенье рук
рождалось чудо. И перед глазами
весь мир поплыл и растворился вдруг.

Исчезло время. В ночь летел троллейбус.
Огни Москвы мерцали в такт сердцам.
И ты шептала: «В Сочи поскорей бы!»
И я шептал: «Мы скоро будем там».

13-14 апреля 1984 г.


               VII
СПАСИБО, КРОЛИК!

Спасибо, Кролик!» Я раскомплексован.
Ты – «стар и мудр», а я совсем юнец.
И каб не ты, я б натворил такого,
что после сам запутался б в конец.

Мне жутко вспомнить, как себя я мучил.
Я был несчастней нищих и калек.
И всех инстинктов низменных, дремучих
я был рабом. Но дрался интеллект

за правду чувств, за чистоту и счастье.
Такая битва началась внутри,
что я вопил, разорванный на части.
кровавые пуская пузыри!

Беспомощный, я корчился от боли,
как зверь подбитый, слизывая кровь.
Я так устал от этой страшной роли,
а фарс жестокий продолжался вновь.

Я б верно, помер, но твоя любовь
меня спасла. Спасибо, милый Кролик!

13-15 апреля 1984 г.