Утренняя дорога

Вхожу в маршрутку. Снулой килькой в банку
Вплываю. Лезу за монетами в карман.
Проезд оплачиваю. За баранкой
Сидит Мухаммаджон. Анжамбеман

Здесь будет к месту для дробления бреда.
На весь салон играет мистер Кредо,
Мухаммаджон, сменил бы ты пластинку,
И без того замучила меня
Вся эта суета и толкотня,
Ходынка. Утренняя дымка.
Сквозь тучи золотится солнца дынька.

Восток волшебный. Весело и жутко.
Затормозила  неожиданно маршрутка
Я ненароком навалился на каргу,
(А лучше бы на знойную блондинку!),
Мухаммаджон, смени свою пластинку,
Я это больше слышать не могу,
Иначе никогда на шумном рынке
Я не куплю у твоих братьев  курагу.

С похмелья еду на треклятую работу.
Держусь за поручень и подавляю рвоту.
Одет с иголочки. Но на душе– паршиво,
Но на душе– промозгло и темно,
Наружу просится дешёвое вино.
Всех нас, достопочтенных пассажиров,
Объединяет лишь одно–
Мы все друг другу неприятны утром
И наш круиз не может быть уютным-
Пот, сутолока, перемена мест
И крики: «Передайте за проезд!»,
И сон на лицах так похож на траур.
Мы—дикобразы. Прав был Шопенгауэр.

На «сто шестой» я раньше ездил в центр,
Этот маршрут был для меня бесценным.
Его закрыли. И теперь я, удрученный,
Даю по городу такого кругаля.
Слетает редуцированным «бля..»
С растрескавшихся губ моя тревога,
Хмарь утренняя…Дальняя дорога…
Тут каждый в свои мысли погружён,
Судьбину лучшую себе воображает,
И чтоб друг друга мы не раздражали
Нам нужен враг– таксист Мухаммаджон.

Из окон сигами несёт дешёвыми,
За занавесками- тоска и мрак,
Здесь остановка есть, а мне: «Пошёл бы ты…»,
Таксист Мухаммаджон-  мой главный враг.