Приписанная Пушкину Гавриилиада. Приложение 3. 1

Оглавление и полный текст книги «Приписанная Пушкину поэма «Гавриилиада» – в одноимённой папке.


Приписанная Пушкину поэма «Гавриилиада»
Приложение № 3.1. Выписки из книги: Цявловский М.А., Цявловская Т.Г. «Вокруг Пушкина. Дневники, статьи 1928-1965»


Краткая справка об авторах:

Цявловский Мстислав Александрович (1883-1847 гг.) – литературовед-пушкинист.

Цявловская Татьяна Григорьевна (1897-1978 гг.) – литературовед-пушкинист.

Богаевская Ксения Петровна (1911-2002 гг.) – литературовед, библиограф.



     29 октября 1927 года я, после долгих хлопот и волнений, была принята на ВГЛК (Высшие Государственные литературные курсы). Курсы эти – остатки от Брюсовского литературного института – ютились в большом розоватом здании 60-й школы на Садовой-Кудринской. Поэтому занятия наши происходили в вечерние часы (с 6.30 или 7.30 до половины одиннадцатого).
     <…>
     М.А. [Мстислав Александрович – С.Б.] выделялся из всех профессоров своим темпераментом, естественностью и увлекательностью речи, желанием вложить в нас побольше знаний и научить понимать художественную литературу. За целую зиму он прошёл с нами только «Поликушку» Толстого и «Мёртвые души». Он требовал, чтобы к экзамену, который назывался тогда «зачёт», мы принесли показать ему свои тетради и работой над этими произведениями. Помню, как он учил нас считать печатные знаки и задал на дом сосчитать их количество в «Дубровском». Мы выкрикивали из-за парт свои цифры, а один из студентов записывал их на доске. Все цифры были разные и все неверные.
    – Ну, эта ближе всех, – сказал М.А., показав на мой подсчёт.
     <…>
     Т.Г. [Татьяна Григорьевна – С.Б.] говорила, что у неё нет ни одной капли русской крови, имелась польская (родилась она в 1897 г. тоже в Варшаве, где тогда служил её отец Григорий Эдуардович Зенгер), но главное – прибалтийских немцев. Может быть, поэтому она не любила ни русскую музыку, ни русскую живопись. Называла Третьяковскую галерею собранием фотографий. Терпеть не могла Чайковского, но исключение делала для Глинки и Скрябина.
     В Смоленске же она познакомилась с семьёй Цявловских (М.А. в 1918-1920 годах преподавал в Смоленском пединституте). Сначала она сблизилась с сыном М.А., Андреем, одарённым и интересным юношей. Андрюша, студент-востоковед, в двадцать один год утонул в Москва-реке в жаркий день 28 июня 1926 г. Отчего утонул, умея хорошо плавать, осталось неизвестным. М.А. через 2-3 дня нашёл его в морге и узнал тело только по трусикам.
     Т.Г. не выносила аромата цветущих лип, который я так люблю, потому что узнала о смерти Андрюши от кого-то, сидя на Смоленском бульваре под цветущими липами.
     Однако примерно через год-полтора у неё начался роман с самим М.А. Она разошлась с Тепиным (после шестилетнего брака) и навсегда соединила свою судьбу с М.А. До кончины его жены, Софьи Сергеевны (которая после гибели единственного сына впала в глубокую религиозность и стала почти душевнобольной), она жила одно время у писателя П.С. Сухотина и снимала где-то комнату. После смерти С.С. в сентябре 1930 года Т.Г. сразу же переехала в Новоконюшенный переулок в дореволюционную ещё квартиру (с 1914 года) Цявловских, к возмущению некоторых знакомых М.А. («розы на кладбище» – говорила, например, О.М. Новикова).
     <…> 
     Бескорыстие М.А. было исключительным. Вопросы гонорара, заработка его совершенно не интересовали. А денег у него всегда было мало.
     До пушкинского юбилея 1937 года, когда материальные дела его улучшились, случалось, что он шёл издалека пешком, так как даже не имел в кармане несколько копеек на трамвай.
     На все же просьбы выступить, прослушать чужую работу, дать отзыв он откликался охотно, не помышляя о вознаграждении.
     <…>
     Т.Г. в своей литературоведческой работе сильно отличалась от М.А. Тому всегда была важна истина, он строго придерживался фактов, никогда не увлекался фантазиями. Т.Г. же, при всей её эрудиции, было присуще темпераментное, невольное желание подчинить факты воображению, приверженность к своим пристрастиям и антипатиям в окружении Пушкина («дамскизм», как говорила её сестра). Например, она не любила друзей поэта – Вяземского и Е.М. Хитрово – и видела в них всё плохое, чего на самом деле и не было.
(Богаевская К.П. «Рядом с Цявловскими» // Цявловский М.А., Цявловская Т.Г. «Вокруг Пушкина. Дневники, статьи 1928-1965», «Новое литературное обозрение», М., 2000 г., стр. 5-28)    


     Находка, о которой тут идёт речь, касается ключевого момента в истории возбуждённого против Пушкина следственного дела о его поэме «Гавриилиада» (см. Дела III Отделения Собственной е. и. в. канцелярии об Александре Сергеевиче Пушкине. СПб., 1906. С. 313-369). Это дело было возбуждено по доносу в мае 1828; в августе Пушкин дважды допрашивался правительственной комиссией, но авторство своё категорически отрицал. В сентябре Николай I распорядился: «Г. Толстому призвать Пушкина к себе и сказать ему, моим именем, что, зная лично Пушкина, я его слову верю. Но желаю, чтоб он помог Правительству открыть, кто мог сочинить подобную мерзость и обидеть Пушкина, выпуская оную под его именем». 2 октября П.А. Толстой допросил Пушкина, о чём в рапорте 7 октября комиссия доносила императору: «<Толстой> требовал от Пушкина, чтобы он, видя такое к себе благоснисхождение его величества, не отговаривался от объявления истины, на что Пушкин по довольном молчании и размышлении спрашивал, позволено ли ему будет написать прямо государю императору, и, получив на сие удовлетворительный ответ, тут же написал к его величеству письмо и, запечатав оное, вручил его графу Толстому.
     Комиссия положила, не раскрывая письма сего, представить оное его величеству». 16 октября через Толстого Пушкин получил устный ответ Николая I о прекращении против него следствия. 31 декабря на рапорт статс-секретаря Н.Н. Муравьёва о поисках автора поэмы император наложил резолюцию: «Мне это дело подробно известно и совершенно кончено».
     Содержание пушкинского письма к императору оставалось тайной, хотя о его сути (признании в авторстве) можно было предполагать по отрывочным указаниям в записях современников. – Пушкинистам было известно, что «по распоряжению имп. Николая II» предпринимались безуспешные попытки поиска письма в закрытых гос. архивах (см., напр.: Пушкин А.С. Гавриилиада. Поэма / Ред. Б.В. Томашевского. Пб., 1922 [Репринт. изд.: М., 1991]. С. 53; ср. ниже вопрос Т.Ц. в письме Томашевскому от 18.04.1951; цитированная тут же Томашевским без ссылки на источник запись Ю.Н. Бартенева слов А.Н. Голицына опубл.: РА. 1886. № 7. С. 327). Об истории этих поисков, инициированных С.Д. Шереметевым, см. в очерке «Император Николай II и Пушкин» в кн.: Филин М.Д. О Пушкине и окрест поэта. М., 1997.
     Н.Я. Эйдельман полагал, что «охранительный инстинкт» подсказал власти уничтожить находившиеся в деле список поэмы и «откровенное письмо Пушкина к императору» (Эйдельман Н. Пушкин. Из биографии и творчества. 1826-1837. М., 1987. С. 134). Существует, однако, на этот счёт и иная версия. В статье «Гавриилиада» (Возрождение. 1929. 12 сент.) В.Ф. Ходасевич рассказал: «Весною 1922 года, в Петербурге, один весьма видный пушкинист, которого имя я не считаю возможным указать (назовём его Иксом), мне признался, что письмо Пушкина было в библиотеке его величества <Николая II> найдено, но тут же выкрадено и путём известных комбинаций досталось Иксу. Оно содержало краткое, но чистосердечное признание Пушкина. Опубликовать его Икс не мог, так как оно попало к нему путём незаконным. Икс хранил его до октябрьского переворота в своём сейфе, в одном из иностранных банков, но затем невольно лишился, когда сейф Икса оказался в числе вывезенных за границу» (цит. по: Пушкин А.С. Гавриилиада. Поэма. С. 123-124). Под неназванным «Иксом» здесь, очевидно, подразумевается Н.О. Лернер. Упоминание о нём у Т.Ц. находит подробное объяснение в дневниковой записи Н.С. Ашукина от 7.01. 1928: «Был у Цявловского <…> Ещё Мст. А. передал след. рассказ Н.О. Лернера, слышанный от него в 1914 году.
     Много лет назад, когда Лернер жил на юге России <…> ему пришлось играть в карты (кажется, в Мариуполе) с каким-то отставным штабс-капитаном. Играли долго. Штабс-капитан, проиграв Лернеру 500 рублей, говорит: – Простите, Николай Осипович, но проигрыша отдать вам не могу: думал отыграться, а таких денег у мня нет. Но я заплачу вам письмом Пушкина к Николаю Павловичу о «Гаврилиаде». Лернер говорил, что от изумления он чуть не прыгнул: – Откуда же у вас это письмо? Штабс-капитан слегка смутился: – У меня брат служил во дворце, письмо из кабинета его величества.
     Расспрашивать о дальнейшем Лернер не стал и получил письмо Пушкина, о котором в работах о нём только упоминается, но которого никто никогда не читал. В этом письме, к<ото>рое Пушкин просил передать в запечатанном конверте, есть фраза: «Пишу вам не как подданный своему государю, а как дворянин дворянину <Примеч. Ашукина: Цявл. Передал: «как джентльмен джентльмену», м.б. ошибочно>: «Гаврилиаду» написал я».
     Письмо долго хранилось у Лернера. Опубликовать его в те времена, конечно, было невозможно: ясно, что письмо из кабинета его велич. было украдено.
     Прошло несколько лет. Лернер переживал какой-то душевный кризис. Решил, как он выразился, «переменить жизнь» – порвать с культурой, уехать в Палестину или Сирию, торговать там апельсинами, забыть о том, что он – литератор. Готовясь к такой перемене, он распродал своё имущество, но письмо Пушкина, не имея сил с ним расстаться, положил в сейф, в один из банков в Константинополе, где оно и пролежало до того времени, когда Лернер решил снова вернуться к культурной жизни.
     Уже в годы революции Ц. спрашивал Л. о судьбе этого письма. Из ответа его можно было понять, что письмо у него. А на вопрос: «Что же вы, Николай Осипович, его не печатаете?» – Лернер ответил: «Пусть обрастёт» (это – его любимая поговорка)» (РГАЛИ. 1890.3.76, л. 78 об. - 79 об.; опубл. Е.А. Муравьёвой: НЛО. 1999. № 38. С. 181-182, см. здесь же коммент). О том, что у него находится пушкинское письмо, говорил Лернер в 1920-е и Ю.Г. Оксману, много лет спустя так передававшему слова Лернера: «…мне, может быть, придётся скоро всех вас и всерьёз ошеломить некоторыми документиками, которые берегу на чёрный день. Вот, например, письмо Пушкина к царю о «Гавриилиаде». – Ведь оно давно у меня. Прямо из Библиотеки Его Величества. Замечательнейший документ. Но печатать его не спешу. Может быть, и уничтожу. Не к чему обнажать «рану совести» Пушкина перед нашим одичавшим читателем». Оксман, правда, оценивал эту «фантастическую информацию» как «смешную» «ноздрёвскую браваду» и «мечтательную ложь» (РГАЛИ. 2567.1.82, л. 15 об., 14).
     Найденная В.И. Савиным рукопись (ныне: ЦГИАМ. Фонд Бахметевых. 1845.1.564) на отдельном полулисте содержала текст:

     Будучи вопрошаем Правительством, я не почитал себя обязанным признаться в шалости, столь же постыдной, как и преступной. – Но теперь, вопрошаемый прямо от лица моего Государя, объявляю, что Гаврилиада сочинена мною в 1817 году.
     Повергая себя милосердию и великодушию царскому есмь
     Вашего Императорского Величества верноподданный
                Александр Пушкин
2 октября 1828. СПетербург

     Фотокопию Т.Ц. отправила 18.04.1951 Б.В. Томашевскому с письмом: «Наталья Давыдовна Эфрос передаст Вам снимок с письма Пушкина к Николаю о Гавриилиаде. Пожалуйста, скажите свою точку зрения – Пушкин ли это? Меня смущают некоторые написания, в особенности восьмёрки, а в слове Величества и др. Но я объясняю себе это тем, что Пушкин «натаскивал» себя на письмо к царю и поэтому «выкомаривал» не только стиль, но и почерк.
     Объяснить себе этот документ как талантливую подделку (или тем более как копию) по-моему невозможно. Эта часть письма написана на листе in folio, так что почерк крупнее, чем на фотографии, которая сделана плохо – краёв бумаги не видно, не видно, что лист оборван (отодрана первая половина письма). Написано чёрными чернилами по бумаге белой гладкой с рельефным штемпелем налево вверху.
     Что такое Вы пишете в своей «Гавриилиаде» о записи Ю. Никит. Бартенева со слов Голицына? Откуда это? И второе – откуда Вы (с чьих-ниб. слов?) пишете о поисках Николая II этого письма? – (Что за манера писать без ссылок! Как Вы её находите?)» (РГБ. 645.41.72).
     Томашевский решительно отверг принадлежность документа (как рукописи, так и самого текста) Пушкину, обоснованию чего посвятил специальное заключение, содержащее многосторонний анализ стилистических, графологических и пр. признаков, в результате чего пришёл к выводу: «Судя по фотографии с рукописи <…> найденный документ представляет собой неумелую подделку, выполненную уже в наши дни, а даже не современную дате письма копию» (заключение от 20.04.1951; опубл.: ПИМ. 1978. Т. 8. С. 285-286). Однако криминалистическая экспертиза установила важный факт: чернила, кот. Написан текст, характерны для 1820-1830-х; Т.Ц. не без торжества сообщила об этом Томашевскому 22.08.1951: «Новость такая: Архивное управление получило обратно из экспертной лаборатории копию письма Пушкина к Николаю о Гавриилиаде. Чернила – пушкинской эпохи. Т. ч. Ваша гипотеза о подделке исключается. Просят меня приготовить к печати» (РГБ. 645.41.72) – Позднее исследователи установили, что найденный список выполнен А.Н. Бахметевым, зятем П.А. Толстого (к такому заключению пришли и Т.Ц. с Н.Я. Эйдельманом, 22.10.1968 проводившие графологическую экспертизу); суммарные результаты анализа документа изложены в статье: Гурьянов В.П. Письмо Пушкина о «Гавриилиаде» // ПИМ. 1978. Т. 8 (с «Послесловием» Т.Ц. и Н.Я. Эйдельмана). Первоначально Т.Ц. предполагала включить данную статью Гурьянова в составлявшийся ею пушкинский том «Прометея»: см. проект содержания тома от 26.06.1967, посланный Т.Ц. 3.07.1967 Ю.Г. Оксману (РГАЛИ. 2567.1.984). См. также: Эйдельман Н.Я. Указ. Соч. с. 126-148. – Вопрос о судьбе подлинника письма и «лернеровском следе» в этой истории остаётся неизученным.
(Комментарии // Цявловский М.А., Цявловская Т.Г. «Вокруг Пушкина. Дневники, статьи 1928-1965», «Новое литературное обозрение», М., 2000 г., стр. 269-272)