Бродский Я всегда твердил, что судьба игра перевод

Л. В. Лифшицу

Я всегда твердил, что судьба — игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако — сильно.

Я считал, что лес — только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке — ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.

Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.

Моя песня была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.

1971

***

To L. V. Lifshits

I've aye said, a fate is — a game, players we are.
What do we need fish for, since we have caviar.
The Gothic style will win, as a school, as a bleak
ability to stick up, avoiding a prick.
I sit by the window. Outside, is an aspen.
I loved few. However — very much as a fan.

I thought that, a forest's — just a part of a log,
What's whole girl for, if there's a knee under a frock.
That, from the raised dust by the eyelid, being tired,
Russian eye will rest on the Estonian spire.
I'm sitting by the window. I washed the dishes.
I was happy here, and won't once, despite wishes.

I wrote, that in a light bulb's — horror of the floors.
The verb is absent in love, as an intercourse.
Euclid didn't know that, when to the cone a thing goes,
this very thing acquires not zero, but Chronos.
I sit by the window, think of my youth fleeted.
I smile sometimes and sometimes I do spit at it.

I said, a leaf kills a bud; if in a bad ground
A seed accidentally falls, it will not sprout;
a meadow with a glade is a sample even
of a solitary sex, by Nature given.
I sit by the sill, hugging my knees, in a great
company, consisting of my own bulky shade.

My song's without the tune, no one commits plunder,
as it cannot be sung in chorus. No wonder,
as a reward for such speeches, being bolder,
no one is locating the feet on my shoulders.
I sit by the dark window as in a fast train,
a sea thunders behind the curtain of waves' lane.

A citizen of a second-class era, thus,
I with pride admit that goods of a second-class
are all my best thoughts, and to the days to come right
I give them as an experience of gasp fight.
I'm sitting in the darkness. And it is no worse
in the room, than outside what is the darkness worth.

30-31, July, 2024