Travel История 1. Таллинн. Память времен на улице

Предисловие.
Когда заходите в сувенирный магазин спросить дорогу, дорогу вам покажут- но приведет она не совсем туда, куда вы собирались попасть изначально. Рыжеволосая девочка или лисенок, граффити на стене или дверь в старинный ресторан, вечная жизнь или вечная смерть  - все кажется не тем, чем является на самом деле. Посвящается всем путешественникам, людям, живущим по зову сердца, и всем хирургам-травматологам, особенно в Москве и Cанта-Крус, без помощи которых я бы не только не смогла ходить и бегать заново, но и, скорее всего, не написала бы этот рассказ.

Иван шел по брусчатой Кохту tanav. Раньше выходные в Таллинне всегда были глотком свежего воздуха, возможностью нарушить связь времен, оказаться в сердце мрачного Средневековья.  Машиной времени была Air Baltic с ее дешевыми перелетами через Ригу. Два часа - и ты уже в “vana” Таллинне, здороваешься со “старым Томасом”, бьешь в рынду в секретном баре в каземате, вдыхаешь родной запах книжной пыли в любимом букинистическом.
В такие редкие вневременные выходные хотелось притвориться, что ты всю жизнь живешь  неторопливой жизнью  местного горожанина с почетной и понятной всем профессией, приносящей пользу, - своей родной - врача, или, например, учителя, владельца стеклодувной мастерской, пекаря. Профессией, результат совершенного владения которой был вполне осязаем и не выражался исключительно в абстрактных цифрах, бумагах и файлах нескончаемых отчетов. Иван улыбнулся, вспомнив практичного кота Кастиллия из “Котауна” Эссво Вайккта: “Индексы, индексы, вот будут у вас  настоящие деньги, тогда и приходите, может быть, и обсудим продажу дома!”.
 “Тере!”  “Тервист!” - с улыбкой ответил Иван на приветствие веселой девчушки, спешащей из школы в сопровождении модной молодящейся бабушки, в яркой фетровой шляпе.  Начинало смеркаться – отблики уходящего спать солнца отражались от витражных стекол на первых этажах кофейни, мимо которой проходил Иван.   В воздухе ощущался запах дыма от топившихся каминов. Этот запах всегда ассоциировался у Ивана с началом зимы  и почему-то заставлял сердце биться немного учащенно. Улочки Таллинна плели свое кружево, завлекая все дальше и дальше как в причудливом сне любителя медиевистики. Иван поежился, поднял флисовый воротник своей любимой и уже изрядно заношенной спортивной серой куртки, привезенной ему Анной, в ту пору любимой девушкой Ивана, в подарок из французской командировки...
Иван немного выучил эстонский, помогла схожесть с финским - Иван до сих пор дружил и переписывался с Ярве. Ярве, молодой профессор из Хельсинки, приезжал в Петербург  проводить мастер-класс по новым технологиям в остеосинтезе для ординаторов и аспирантов. Ярве выглядел очень молодо, несмотря на свои научные регалии, любил пошутить. Почему-то выделил Ивана из всей безалаберной группы сверстников, будущих светочей медицины и травматологии, предложил написать совместную научную работу в индексируемом Scopus журнале, да еще и второго  квартиля ... И потом прислал  Ивану приглашение на конференцию в Таллинн, на которую профессор, научный руководитель Ивана, с трудом его отпустил. Тогда и состоялось самое первое знакомство Ивана с ганзейским городом. Знакомство превратилось в любовь, как надеялся Иван, взаимную – города либо любят тебя, либо заставляют уехать и не возвращаться одним из многочисленных и им только известных способов…
Иван вспомнил внезапно, что глаза были у Ярве совсем не юные, да и, по правде говоря, не совсем обычные - серые с оранжевыми крапинками. Искры от неведомо кем (Иван надеялся, что не Великим инквизитором) зажженного костра как беспорядочно рассыпались за радужкой глаз Ярве, так там навсегда и остались. Честно говоря,  точный настоящий возраст Ярве Иван так у него  и не узнал - только примерный, да и то через  curriculum vitae Ярве на различных научных порталах.  Ярве всегда отшучивался, а по разговору понять, какого года рождения этот  весельчак с научными регалиями и с глазами как с полотен старых мастеров, было невозможно.  О чем не спрашивал Иван Ярве, казалось, Ярве знал абсолютно все - как будто сам был свидетелем всех событий, разбросанных в лабиринтах времени.   Даже когда Ярве шутил, глаза не меняли свое выражение, поэтому невозможно было понять, в шутку он говорит что-то или всерьёз. Общались Иван с Ярве на  невероятном для непосвященных в секреты лингивистики “миксе” английского, финского и русского, щедро приправленном латынью. Иван всегда любил языки, у него были неплохие лингвистические способности. Он жалел, осознавая всю абсурдность своих желаний, что не может,  подобно святому Франциску, понимать все языки мира, включая языки животных и птиц.
Впрочем, к Ивану и так всегда подбегала любая бездомная собака, которую он был рад подкормить и приласкать. Дома у Ивана, до самой преклонной кошачьей старости и угасания, жила кошка Люся. Иван нашел ее котенком, промокшим и охрипшим от отчаяния “никому ненужности”. Нашел возле парадной одного из тех самых желто-коричневых дворов-колодцев Петербурга, воспетых Достоевским...
Иван подумал, что Анна никогда не любила животных, относилась к ним по большей мере терпимо. Говорила, что любовь должны быть не к животным, от которых только грязь, шерсть и аллергия, а к людям и детям. Иван, впрочем, был  убежден, что тот, кто не любит “созданий малых”, прикрываясь всеобъемлющей любовью к человечеству, на самом деле любит только себя.
Ярве и рассказал Ивану про старинную аптеку в Таллинне, затерянную в лабиринтах старого города,  и про ресторан рядом с аптекой, каждое блюдо которого, даже мороженое, готовят из чеснока. Ресторан, а до него постоялый двор и харчевня, существуют cтолько же веков, сколько лет старому Таллинну, как всегда, то ли в шутку, то ли всерьез, рассказывал Ярве.
“Зато после визита в такой ресторан ни один вампир не нападёт” -  пошутил тогда Иван. Ему вспомнился  Лагутенко в роли влюбленного парикмахера-вампира.  Иван представил, как быстро бы тот “утекал” от своей девушки, заказавшей чесночную похлебку в славном таллиннском ресторане.
“Как знать, как знать”,- с улыбкой  и немного  загадочно ответил тогда Ярве. Дескать, все не так однозначно и не все есть то, чем на самом деле кажется или  хочет казаться. Гениальное может быть гениальным снаружи и оказаться гнилым внутри, как тело красивого человека, внутри которого уже поселилась неизлечимая болезнь. “Ты когда поедешь в Таллинн в следующий раз, обязательно сходи в ресторан и в старинную аптеку-музей рядом загляни, ты же врач, все-таки... И от гриппа профилактика тебе будет, и проверишь,  боятся ли чеснока эстонские вампиры”. Иван пообещал обязательно нанести визит чесночному ресторану и вампирам Таллинна. Однако чесночный ресторан, и Ярве с международной научной работой отодвинулись на второй план…Понеслись нескончаемой вереницей одно событие за другим – пандемия, карантины, прививки, закрытия и открытия границ, смерть отца в Москве от внезапного инсульта, да еще и в личной жизни начался полный хаос. К ранней смерти матери, которая случилась еще в подростковые годы Ивана, Иван привык. Свыкнулся и со смертью отца, который хотя и всегда помогал и был рядом, когда надо, но давно жил отдельно в Москве, куда перевелся по работе вскоре после смерти матери. Москва Ивану не понравилась, уезжать он не захотел, и остался в Петербурге на строгом воспитании бабушки-медика. Бабушка всегда пропадала на работе, но за Иваном следила, привила любовь к медицине, ответственность и самостоятельность. Уже в 14 лет Иван мог приготовить отличный ужин, который всегда ждал любимую бабушку, когда она поздно возвращалась домой. Бабушки не стало четыре года назад. Иван был уверен, что и в ином мире или существовании она также будет спасать людей, снова забывая о себе, как забывала здесь о своей сердечной недостаточности. А вот к тому, что Анны уже совсем скоро не будет рядом, Иван привыкнуть пока не мог, нейтрального отношения к Анне и ко всем ее поступкам пока еще не было…

Любить на расстоянии всегда тяжело, а особенно без малейшей надежды на взаимность. Анна выиграла грант на бизнес-обучение в университете в США, теперь радостно ждала оформления студенческой визы и своего отъезда. На два  с половиной года, а может быть, и навсегда – если получит предложение о работе после успешной защиты своего проекта по окончании обучения…
Жизни и развития карьеры в Петербурге или столице Анна не видела- она хотела возможности роста, развития, денег, а заодно свободы. На что и, самое главное, когда было тратить эти деньги со всей пусть и обретенной псевдо-свободой корпоративного раба, при работе 20 часов в сутки инвестиционным аналитиком, было не совсем понятно. “Для будущего будущих детей, для будущей отличной пенсии,  для будущего перехода на другой  жизненный уровень”, - у Анны всегда все было разложено по полочкам,  и на любой вопрос был готов рациональный ответ (Иван думал иногда, что Анне нужно было бы родиться мужчиной).  Что будущего может не быть или что твоя жизнь имеет ценность прежде всего для тебя самого без оглядки на мнения других, об этом Анна также не думала, равно как  и о том, что “человек внезапно смертен”. С другой стороны, мы всегда сами себе создаем цели-задачи-проблемы и потом тратим половину или добрых две трети своей жизни, пытаясь как-то избавиться от нами же придуманных  условностей и сложностей. А иногда пытаемся  “подключить” к нашему спасению  кого-то более сильного, кто волей судьбы вдруг окажется рядом.
Ивана Анна воспринимала снисходительно - нет, не как “на безрыбье и рак рыба” - вокруг яркой и статной  Анны всегда вились поклонники. В самом начале отношений, наверно, у них было что-то похожее на любовь или взаимную зависимость. Анна приехала покорять Петербург из небольшого карельского городка, была Ивана старше на два с половиной года. Возможно, тихий и немного застенчивый, даже наивный коренной петербуржец Иван с небольшой квартиркой в дореволюционном доме в районе “Пяти углов” был неплохой стартовой площадкой для успешного превращения в бизнес-леди (Иван гнал от себя эти непотребные мысли). Приучила Ивана к себе Анна,  порционно выдавая нежность и ласку, которых так не хватало Ивану. Анна проявляла инициативу с момента их знакомства одним весенним днем на Садовой.  В тот день они  оба  одновременно забежали переждать внезапный ливень в  уцелевшую со времен Ленинграда неприглядную пышечную, “младшую сестру” разрекламированной туристами пышечной на Большой Конюшенной. Из пышечной ушли в тот день уже вдвоем к Ивану. И как-то  так само собой получилось, что с тех пор Анна  решала за них двоих, куда пойти, что купить, что им нравится и что не нравится. Когда Анна стала зарабатывать в несколько раз больше Ивана, перейдя на работу в крупную международную компанию,  "на другой уровень"  незаметно перешли  и их отношения – одалживающий со стороны Анны, униженно-подчиненный – со стороны Ивана.
Свой отъезд из страны Иван даже не рассматривал.  Если  Анна была абсолютно равнодушна к Петербургу, как и многие из приезжающих и уезжающих из северной столицы уроженцев других городов и республик необъятной страны, то  Иван любил родной город. Да и не мог он без своих первых пациентов, своей первой работы в университетской клинике. Доктором Гаазом он тоже, конечно, не был, и чудес не творил, как святой Лука, но помогать людям ему нравилось. И сопоставлять свое призвание, которому научился от бабушки, много лет проработавшей врачом на скорой помощи, с количеством зарабатываемых денег Иван пока так и не научился.
Равно как и пока не научился, как его многие сокурсники и коллеги, оказывать помощь разного уровня. Помощь “вип” оказывалась тем, кто готов был заплатить в кассу и “в карман”, кто приобретал дорогостоящие импланты для остеосинтеза после переломов. А помощь “минимум” была для тех наивных поборников справедливости, кто требовал, чтобы и по ОМС лечение было качественным…
Иван вдруг понял, что, потерявшись  в своих мыслях о прошлом, заблудился уже в настоящем, в нескончаемых спиралевидных переулках старого города. По его расчетам, ресторан и аптека уже давно должны были быть найдены Иваном, однако улочка со странным названием Igavese Ielu – “Вечной жизни”, так и не находилась… Иван даже подумал, не подшутил ли Ярве над ним, когда настойчиво напоминал о старой аптеке – ныне музее медицинского дела. Cредневековый создатель аптеки и по совместительству хозяин рядом расположенной таверны – ресторана был, как сказали бы сейчас, настоящим “трендсеттером” и одним из первых апологетов доказательной медицины в северной Европе.
Иван достал из кармана старый “айфон” – сеть не ловила, несмотря на подключенный “Забугорище” - вот так чудеса.  Батарея, похоже, тоже почти разрядилась, что уже было вполне ожидаемо с Айфоном, а вот аккумулятор-зарядник Иван забыл в своем номере в “Трех Сестрах”. Про этот исторический бутик-отель  ему также рассказал Ярве. Когда-то этот дизайнерский отель был… тремя домами 15ого века.  Принадлежали дома преуспевающим ганзейским купцам, уроженцам Ревеля. Дома объединили вместе, и теперь отель  с уютным камином  на первом этаже был такой же самостоятельной достопримечательностью города как башня “толстая Маргерит” или церковь Олеквисте.  Ивану чудом удалось забронировать дешевый номер на популярном интернет-поисковике, да и то только в  хмуром балтийском ноябре, не очень популярном месяце среди туристов для поездок в Таллинн.
Немного растерявшись, Иван застыл неподвижно около очередного маленького перекрестка – солнце уже почти село, свет исчез.
Вдруг Ивану послышался звук шагов сзади. Обернулся  - никого. Иван пожал плечами и решил пройти перекресток дальше, прямо, не сворачивая в уже совсем темную улочку. Название улочки на эстонcком, написанное на табличке на каменной стене дома, слегка близорукий Иван прочитать не смог.
Сзади снова раздался легкий топот шагов и смех, тихий и нежный, так могла бы смеяться маленькая девочка.
Иван снова быстро обернулся и на этот раз ему показалось, что он заметил какое-то рыжее пятно, быстро скрывшееся за углом дома того самого переулка, куда Иван не захотел сворачивать. Ивану –это рыжее пятно напомнило  лисий хвост, однако откуда же было взяться лисице в самом сердце каменного города. Иван быстро повернул назад и решительно шагнул в полумрак переулка. Hei, oota! Эй, подожди! - крикнул Иван маленькой озорнице, которая явно решила над ним пошутить. I got lost! Olen eksinud! – Я заблудился!
Иван повернул за угол дома в конце переулка и оказался в тупике – в маленьком пустынном  дворике, окруженном со всех сторон каменными стенами. На стенах густо вился  девичий виноград, листья которого были по-осеннему желто-красно-оранжевые. Стена справа от Ивана оказалась стеной жилого двухэтажного дома – на первом этаже за плотной занавеской уютно светилось окно. Очевидно, горела настольная лампа или светильник на подоконнике, а над оранжевой дверью висел медный колокольчик с оранжевым же шнурком и какая-то табличка сбоку.  Иван подошел поближе – Сувенирная лавка Suveniiripood. “Память времен”. Aja malu. Забавное название для сувенирного магазина, да и расположение странное – будешь искать специально и не найдешь, не вспомнишь... “Локация, локация и еще раз локация отвечает за успех вашего бизнеса и влияет на “доходимость” денежных пациентов “, – вспомнились Ивану слова очередного гуру маркетинга. На лекции гуру его затащила Анна, не оставлявшая надежды пробудить в Иване коммерческую жилку.
Снова задумавшись и не отдавая отчета своим действиям, Иван с силой дернул за шнурок колокольчика. Раздался приятный  звон, который эхом отразился от брусчатки под ногами Ивана и разлетелся по двору.  Шторка окна приподнялась, и  в свете лампы Иван увидел кудрявую огненно-рыжую головку девчушки лет семи-восьми. Девочка увидела Ивана, кивнула, словно ожидала его появления, и весело улыбнулась. Очевидно, это и была та самая озорница, которая убежала от Ивана в переулок. За дверью раздался тихий шум, чьи-то приглушенные и спорящие голоса. Иван не мог разобрать, о чем шла речь, но по интонациям понял, что  спорят двое - один из голосов принадлежит девчушке, а второй - женщине. Дверь открылась – на пороге стояла невысокая женщина лет 40, а из-за ее спины выглядывала кудрявая головка.
 “Извините”,- сказал Иван на эстонском. “Я немного заблудился, не хотел беспокоить вас”.
“Мы говорим по-русски”,-  с едва уловимым акцентом сказала женщина, улыбаясь.
У нее были такие же рыжие и кудрявые волосы, как у девочки. Наверно, мать и дочь, подумал Иван.
“Мы к тому же еще открыты – только вот в это время года у нас почти никогда не бывает случайных посетителей” – cказала женщина и кивнула: “Заходите, пожалуйста”.
Иван зашел.  Пройдя за женщиной и девочкой через небольшой коридорчик, Иван оказался в уютном помещении, заставленном вдоль всех стен деревянными стеллажами. 
Приглядевшись, Иван увидел, что на полках лежали, не подчиняясь законам порядка, самые различные и совершенно не сочетающиеся с собой вещи. Старые часы-будильники, флаконы от духов с потемневшей жидкостью внутри,  книги в кожаных и деревянных переплетах... Веером были рассыпаны фотоснимки – причем некоторые совсем старые,  были даже дагерротипы. На другой полке грудой были навалены женские брошки и какие-то украшения, а на полке под ними лежали стетоскопы, различные инструменты, медицинские банки, стерилизаторы и прочие “олдскульные”, как сказали бы студенты, медицинские принадлежности. В наличии на полках настолько разнообразных вещей не прослеживалась никакая логика. “Словно блошиный рынок в  московском Измайлово”, -подумал Иван. Они были там как-то вместе с отцом во время очередных московских визитов Ивана. Отец любил военную историю, искал  по договоренности какую-то оставленную для него книгу.
Иван сделал было шаг вперед, потянулся к полке, чтобы рассмотреть эти раритеты поближе. Но внезапно женщина предостерегающе подняла руку.
“Не думаю, что это вам интересно, это скорее склад, second hand, как это будет по-русски, хлам старьевщика”. Вы, наверно, ищите сувениры для себя и своей семьи? Что-то необычное? Маарит, покажи… пожалуйста…
 “Ивану”, – с улыбкой сказал и почему-то слегка поклонился Иван. “Очень приятно, Иван, а я Элиза”.
Было в Элизе что-то такое, что  словами описать сложно, какая-то несовременность или несвоевременность, которые вызывали желание хотя бы на минуту вступить в игру “вне времен” и превратиться в галантного рыцаря.
 “Иван – красивое имя”,- улыбнулась Элиза. “Как это сказать правильно – добротное. Вы можете куртку оставить здесь”, – женщина махнула рукой в сторону стены, к которой были прибиты медные крючки.  “Мы топили камин, и будет очень быстро очень жарко”. В доме действительно было  тепло, Иван с радостью снял свою куртку.  Маарит, совершенно не стесняясь, потянула его за руку прочь от полок со старыми вещами. В смежной светлой комнате, которую  Иван почему-то не сразу заметил, тоже были деревянные стеллажи. Однако места на полках занимали уже красивые вязаные свитера, разноцветные фетровые шляпы и шерстяные береты, нити ярких бус из керамики и разноцветного стекла. Иван потрогал было бусы - стекло было на удивление очень теплым, как будто впитавшим тепло рук мастера. Иван вспомнил, что Анне вряд ли они уже понадобятся в другой стране и тем более в качестве подарка, даже прощального. Анна не была привязана к каким-либо вещам, подобные привязанности считала лишь якорями, удерживающими тебя от выполнения великих целей и задач на пути к новым горизонтам.  Поежился, вспоминая их последний разговор-ссору, и бусы решительно отложил в сторону. На самой нижней полке стеллажа Иван увидел игрушки и куклы из вяленой шерсти. “Нравится?” - Элиза бесшумно подошла к Ивану сзади. “Это ручная работа – я делаю их сама, а Маарит помогает. Да, Маарит?” Иван нагнулся – внимание привлекло рыжее пятнышко у самой стены, у которой стояли куклы в национальных костюмах. Рядом с куклами лежали красивые разноцветные броши – розы. Иван  снова машинально потянулся за брошью кроваво-красного цвета. Практичная Анна из цветов любила только розы.  Практичной Анны уже не было практически в его жизни, она растворялась как воспоминание или утренний прерывистый сон и при этом не отпускала его мысли практически ни на минуту. Иван привык к контролю и необходимости получать одобрение от Анны за свои поступки, достижения, сделанный выбор. Осознавать такую несамостоятельность, особенно оставаясь в одиночестве, было неприятно.
Иван подумал, что если бы они с Анной остались вместе (снова это магическое “если бы”),  то Анна бы просто привыкла к нему, как привыкают к давно живущей в доме собаке. Относятся к старому псу без любви, но со смесью жалости и терпения.
Отодвинув куклу, Иван взял в руки небольшой оранжевый шерстяной клубочек. При ближайшем рассмотрении клубочек оказался крохотным игрушечным лисенком c хитрой мордочкой и темными бусинками глаз. Лисенок мог сидеть, но вот одна из четырех лапок была немного короче и толще остальных, а одно ухо немного загибалось книзу. Иван совсем забыл, что хотел просто спросить у хозяев лавки дорогу в ресторан, посмотреть и сфотографировать сложные названия улиц и переулков в работающем навигаторе мобильного телефона c “симкой” от местного оператора связи. Однако просто так уходить было бы невежливо.
“Я хочу купить этого лисенка”, – сказал Иван Маарит.
 “Мама, мама”, – закричала девочка. “Я же говорила, что его купят, и он понравится”.
 “Ну конечно, берите, заплатите, сколько сможете. Это ведь он вас выбрал, этот хромоногий лисенок, а не вы его”, - засмеялась Элиза. Смех у Элизы тоже был совсем несовременный – очень мелодичный, как будто бы кто-то позвонил в колокольчик из горного хрусталя.
 Иван порылся в кармане брюк, достал бумажник, нашел монетами 10 евро и отдал Маарит.
  “Лапку мы ему вылечим”, - пообещал девочке Иван.  “Я доктор, и лечу как раз такие случаи - только у людей, у взрослых. Так что и с таким крошечным лисенком наверняка справлюсь”.   
“Простите, а как пройти до…” Иван показал Элизе бумажку с названием чесночного ресторана и аптеки. “Мне кажется, что ресторан и музей находятся где-то совсем рядом. Только у меня перестала ловить сеть и не работает навигатор. А бумажную карту, которую заботливо предлагал мне консьерж отеля, я брать отказался”.
Элиза вдруг резко обернулась.
 “Так вы вовсе неслучайный гость? Вы с проверкой? Или вас призвали?” Голос Элизы звучал теперь холодно и  отчужденно, появившийся сильный акцент  резал слух. Ивану стало неуютно, показалось, что в комнате стало темнее. Так наверно чувствовал себя Кай в гостях у Снежной королевы.
“Призвали? Никто меня никуда не призывал” – сказал Иван, и голос его прозвучал как-то странно в тишине комнаты. Иван обернулся. Маарит беззвучно замерла в уголке у стеллажа, свет от лампы отражался от рыжих волос.
 “Ну точно как этот лисенок, которого он держал в зажатой левой руке”, - подумал Иван. “Что за странный сувенирный магазин”.
Маарит вдруг вопросительно посмотрела на маму и произнесла: “Это же не minu isa?” “Отец?” - удивился про себя Иван. Чем дальше, тем страннее, этого еще не доставало. Иван вспомнил, как бабушка удивлялась его способности просто притягивать невероятные вещи, людей и события, совпадения и неслучайные случайности, как приятные, так и не очень.
 Чисто гипотетически он мог быть, конечно, отцом Маарит, вот только в Эстонии он бывал всего лишь несколько раз
Как странно – называть незнакомца отцом. Элиза только покачала головой в ответ на вопрос Маарит, краем глаза посмотрев на Ивана. Проверяла, понял ли он слова Маарит, подумал Иван, и, не отведя глаз от Элизы, продолжил улыбаться.
“Извините, это я случайно, перепутала слова на русском. Я не хотела вас обидеть. Я знаю, где этот ресторан. Но откуда-то  именно вы узнали о ресторане и аптеке? И как-то ведь попали сюда. На проверяющего вы тоже не похожи”, – Марта немного сощурившись, пристально вгляделась в лицо Ивана, голос Марты снова стал прежним, уютно-успокаивающим.
“Проверяющего?”, -засмеялся Иван. “Нет, я по профессии врач и аптеки не проверяю, равно как и не составляю ресторанные рейтинги”.
 “Посоветовал ресторан мой друг и, можно сказать, что учитель, Ярве. Известный врач - травматология, спортивная медицина, реабилитация”.
Элиза засмеялась: “Ну вот, а говорили, что не призвали. Как же не призвали, что ни на есть  призвали”. Теперь все понятно”
А ресторан, он - буквально за углом, но вы на него даже внимания не обратили”. “ Видно, cлишком много багажа с собой носите”, - весело улыбнулась Элиза.
“Какого еще багажа? Снова она, что ли, слова перепутала на разных языках?’ – подумал про себя Иван, не имеющий с собой даже маленькой сумки – все необходимое умещалось в карманах его заношенной французской куртки.
“Маарит, принеси Ивану нашего чая перед уходом” –  Маарит согласно кивнула Элизе и быстро выбежала из комнаты.
Иван хотел было отказаться, но Маарит, улыбаясь, уже несла Ивану дымящуюся керамическую кружку. Иван поблагодарил и отпил, чай  или травяной отвар был невероятно вкусным, благоухал гвоздикой, кардамоном и чем-то еще сладковато-душистым. Как-то само собой получилось, что Иван выпил чай до дна, протянул кружку Марте. На его удивление Марта разжала руки, и кружка, с шумом упав на каменный пол, разлетелась на множество осколков…
“Не переживайте – так надо. Такие кружки хранить нельзя, кому –то по ошибке могут достаться ваши воспоминания” – . Иван хотел было пошутить, что с такими суевериями лавка Элизы и Маарит будет терпеть убытки, как вдруг пошатнулся, в голове закрутилась невероятно быстрая карусель и… начал терять сознание. Последнее, что он  увидел – как Элиза, подхватив его сбоку с невероятной силой,  потянула в сторону дивана, с силой, не совсем обычной для такой хрупкой с виду женщины…
Очнулся Иван cидящим на диване, Элиза и Маарит стояли рядом. Сложно было сказать, сколько он так просидел – Иван посмотрел на часы – судя по всему не более пяти минут.  Иван попытался встать, но Элиза уверенно положила ему руку на плечо, удерживая на месте. “Как вы?” - cпросила Элиза. “Очевидно, проголодались. Голод и свежий воздух сделали свое дело. Вот как раз самое время идти в ресторан. Он буквально за углом. Куртку оставляйте здесь, а Маррит вас проводит С хозяином ресторана мы дружим давно, очень-очень давно, -“ снова “хрустально” засмеялась Элиза.
Иван поблагодарил Элизу, чувствовал он себя теперь прекрасно, как будто спал целые сутки, а не сидел после странного головокружения на диване каких-то пять минут.
Маарит потянула Ивана к входной двери, Иван послушно пошел за девочкой, которая так была похожа на лисенка, которого Иван все также держал в левой руке.  Перед выходом Иван оглянулся и увидел через уже полузакрытую дверь, что Элиза снимает его серую куртку с крючка и несет в ту самую комнату, на полках которой собрались без всякого порядка разные старые вещи. Почему-то уже ничему не удивляясь, принимая все странности как давность, Иван поспешил за бегущей вперед Маарит. Девочка свернула в тот самый проулок, через который проходил Иван к лавке, потом направо и остановилась. Иван удивился, где же тут ресторан. Но вдруг c удивлением понял, что смотрят они на рисунок на стене дома – рисунок-граффити, так напоминающий дверь. Что за шутки такие снова, что же за день сегодня такой! – не успел подумать Иван, как Маарит подбежала к нему и нетерпеливо потянула за руку. “Пойдемте же. Он может закрыться. Вас ждут”. Иван хотел было отчитать рыжую девочку-лисенка за баловство, но замер. Дверь, которая минуту назад, была нарисованной, оказалась самой настоящей. Она была приоткрыта, и Иван мог поклясться, что в вечернем слегка морозном воздухе запахло чем-то вкусным. “Что за чудеса? Неужели последствия головокружения”, - пожал плечами Иван. Он хотел было поблагодарить Маарит, но обернувшись, увидел, что девочка исчезла. “Ну точно - шустрый лисенок”, - подумал Иван. Он шагнул на крыльцо (на стене дома действительно была табличка “Улица Вечной Жизни”). А на двери  - название ресторана, только вот ни часов работы, ни телефона на вывеске не было. Вдруг дверь резко отворились, едва не задев Ивана, из нее вышли рука об руку,  громко смеясь, молодые мужчина и женщина и прошли мимо Ивана даже не обратив на него внимания, как будто Иван был бесплотной тенью.. Одеты они были несколько странно – как герои черно-белых немых фильмов 20ых годов. За парой на крыльцо вышел еще один мужчина, оглянулся, с наслаждением затянулся ароматной сигаретой, глядя в звездное небо (Иван не курил, однако запах хорошего табака ему нравился). Загасив сигарету, мужчина посмотрел прямо в глаза Ивана, улыбнулся и сказал: “Ну что, свет мой Иван, проходите. Вы как раз вовремя”.