Вадим Воеводин лирика

Из книги серебряный ковчег
      ВАДИМ  ВОЕВОДИН


               ИЗ КНИГИ СЕРЕБРЯНЫЙ КОВЧЕГ



Поэзия  Вадима Воеводина
Вадим Воеводин – поэт очень большого масштаба. Это проявляется во всех аспектах его творчества. В широте затрагиваемых тем. В глубине поднимаемых исторических пластов. В совершенстве изысканной формы. В соразмерности образного строя. В лаконичной глубине сюжетных решений. В избираемых для поэтических воплощений сегментах реальности. В достоверности поэтического воображения. В органичности соединения эпического и лирического начала. В незыблемой твердости и определенности авторской позиции, служащей  эстетическим идеалам. В разомкнутой слитности композиционных приёмов. В фееричности подачи поэтических строк.

Стихи Вадима Воеводина и очень похожи и совершенно не похожи друг на друга. В них живут разные персонажи. Они балансируют между элегическим, одическим и балладным началами. Здесь  есть стихи-портреты,  стихи-рассказы, стихи-размышления, стихи-выводы, стихи-сожаления, стихи-памятники, стихи-прозрения, стихи-отречения и стихи-обретения.

Поэт всегда напрямую говорит с читателем. Но разговор только им не ограничивается. В него всегда включается ещё кто-то или что-то. Это может быть время, Бог, пространство, Русь, гиперборейские снега, вселенная. Многоадресность обращения порождает любопытный эффект многоголосия. Получается, что каждое стихотворение поэта существует одновременно в нескольких планах и может быть прочтено различными способами в зависимости от того, что мы возьмём отправной точкой для чтения. Один и тот же текст может быть воспринят и как утончённый лирический образец, и как прямое наставление, и как фиксация промежуточного состояния сознания, и как простая сюжетная зарисовка.

Мировосприятие поэта вобрало в себя удивительную смесь буддийской и христианской традиций. Но при этом оно целостно и органично. Оно обращается к истоку религий, пытается его найти и в лучших текстах обнаруживает то, что в силу своих возможностей стремилась воплотить теософская традиция. Перед нами предстаёт чистое восприятие незамутненного источника, в котором различные религиозные представления дополняют друг друга, сливаясь в едином целом.

Поэт любит работать на контрасте. Но контрастность в его текстах не есть противопоставление. Это модель такого восприятия реальности, где обе противоположности оказываются истинными и одинаково ценными. Такое возможно только в поэтическом тексте и у очень не многих поэтов. Потому что мера художественной достоверности должна быть очень высока. Без этого текст рассыплется на сегменты. У Вадима Воеводина он всегда остаётся целостными, какие бы контрасты в себя ни включал. Это свидетельство такого уровня мастерства, когда поэтическое слово подчинено абсолютно.

В стихах Вадима Воеводина живёт сила искреннего признания мировой гармонии. Какие бы несоразмерные несообразности или контрасты ни попадали в поле его зрения, они, подчиняясь верному авторскому взгляду, разрешаются в соразмерных самим себе смыслах.

Современная критика не замечает художественный мир Вадима Воеводина потому, что внешне он традиционен. Но с содержательной точки зрения за поэтикой простоты кроются глубинные преобразования существующих смыслов, активное развитие традиций Иннокентия Анненского, Максимилиан Волошина и Георгия Иванова. Не ученическое, а самостоятельное развитие на принципиально новом уровне осмысления реальности.

Читайте поэзию Вадима Воеводина, и вы многое поймёте в себе и в окружающем вас мире, как бы далеко он ни простирался.

Александр  Шунейко.
Профессор, доктор филологических наук
г. Комсомольск- на - Амуре



                ОТ АВТОРА

Я родился 20  июля 1966 года, около полудня на окраине  Баку в Сураханах, знаменитых нефтяными промыслами и памятником времён зороастризма - храмом огнепоклонников.
Мой отец был офицером,  и нам часто приходилось переезжать с одного места службы на другое.
Мы жили то в Забайкалье, то в Якутии, то на Кубани. За десять лет учёбы я поменял   почти  десять школ.
Из детских лет я запомнил, как отец, придя со службы, спрятал свою шапку, я нашёл её и обнаружил в ней дырку от пули. Пуля чудом не задела головы. Мы жили тогда в Кяхте на границе с Монголией.
В первый класс  я пошёл в  Могочи, это в Читинской области. У местных жителей была поговорка - Бог создал Сочи, а чёрт Могочи. Но когда тебе семь лет, бытовые трудности не замечаешь, а в памяти остаются походы за грибами и ягодами, таёжные места, где  бьют ключи минеральной воды.
Моя мама по профессии инженер - связист, увлекалась живописью, писала стихи и рассказы. Человек творческий, она организовала домашний театр, где мы с братом ставили  сказки Пушкина и Андерсена.
Около года мы жили  в  посёлке  Таймылыр, недалеко от Северного Ледовитого океана.
Раз в месяц  на вертолёте в посёлок  привозили  фильмы. Все,  и люди, и собаки шли  в длинный барак, оборудованный под кинотеатр. Фильмы крутили всю ночь, когда на экране начиналась стрельба, собаки лаяли.
Из-за частых переездов учился  я неровно. Если в младших классов у меня по всем предметам были отличные оценки, то постепенно интерес к занятиям пропал,  и я стал прогуливать уроки.
Вообще, учёбные заведения не играли в моей жизни важной роли. Сколько помню, я всегда много читал, как русских и зарубежных классиков, так и научную литературу. Стремился получать знания самостоятельно. В старших классах стал писать стихи, тетрадь с ними, к сожалению или к  счастью,  не сохранилась. Но любимыми моими  поэтами, как и в школьные годы, остаются Пушкин, Тютчев, Блок, впрочем, было недолгое увлечение и Маяковским, и Северяниным, и Пастернаком, и  многими другими.
После окончания средней школы, я  переехал в город  Комсомольск -на- Амуре. Отслужил в Советской Армии, заочно окончил исторический  факультет Амурского гуманитарно-педагогического  государственного университета. Работал монтёром на железной дороге, учителем истории и обществознания,   помощником депутата Государственной Думы Федерального Собрания Р. Ф.
Избирался депутатом Законодательной Думы Хабаровского края - пятого и шестого созывов.
С 2022 года я проживаю в одном из самых фантасмагорических городов мира – Санкт-Петербурге.
Что касается моего мировоззрения и духовной жизни, то они в моих стихах.


СТИХОТВОРЕНИЯ




Родине

Повторяю, думая о многом,
Как молитву имя твоё, Русь,
Как снимают шапки  перед Богом,
Так тебе, святая,  поклонюсь.

В страшный час безверия народов
Царством духа станешь ли для них?
Над полями рваный дым заводов,
Мокрый снег с окраин городских…

В имени твоём державный гений
И мечта, и тайный жребий мой.
Вихрем ослепительных видений,
Сквозь века зовёшь ты за собой.

Одари меня незримым светом,
Чтоб мятежный дух пылал в крови,
Дай мне силы русским быть поэтом,
На великий путь благослови…



        ***
Жгли иконы, играла гармонь,
И в языческой пляске без страха
Комсомольцы кидали в огонь
Русь святую, князей и монахов.

Постарался Федот молодой
И огнём опалил себе брови.
А потом пятилетка с войной,
Реки красными стали от крови.

Всё свершилось, чем в смутные дни
Прихожанам грозили юроды:
Град с небес и лучи, и огни
Обрекали на гибель народы.

Всё прошло, всё вернётся опять:
Муки крестные, горькие слёзы.
А в пивной в Рождество благодать,
И на стенах бумажные розы.

Он рассказывал, пьяный старик,
Навалившись на стойку всем телом,
Как узрел Богородицы лик
И остался живым под обстрелом.

Человек, посмотри на меня,
Что мы знаем, в потёмках блуждая,
И жестокое пламя огня
За спасительный свет принимая?
1989 г.


Знамя Победы.

От павших героев, как пламя,
Летят к нам из огненных лет,
Победы священное знамя
И славы немеркнущий свет!

Чтоб в дни роковых потрясений
И душу, и память спасти,
И кровную связь поколений
Сквозь все времена пронести!



ПАМЯТЬ
А. К.

1
Забуду твой голос, твои черты,
Забуду ночи с тобой, когда
На моём плече засыпала ты,
Забуду всё…
Лишь боль иногда
Напомнит, что рядом кого-то нет…
Черёмухой пахнет воздух весны…
Хочу в тумане прожитых лет
Увидеть тебя…но беспомощны сны…

2
Темна, как Лилит, ты любовь
Забудешь мою…
Только где-то,
Ты помнишь? Мы встретимся вновь,
Об этом сказали планеты.
На юге ль, на севере ты,
Дороги к тебе замело,
То звёзды, то снежная пыль,
Летят в ветровое стекло.
И вечность окликнет из тьмы,
И время торопит с ответом,
Но знаю, что встретимся  мы,
За снегом и звёздами, где-то…


Солдатская песня

Кровью мы за кровь платили,
Били турка в пух и прах,
Крепко били, славно жили,
На врага нагнали страх.

Штык мерцает в лунный вечер,
За горами отчий край.
Наливай вина покрепче,
Да полнее наливай.

Тяжела под сердцем рана,
Чую время умирать,
И сегодня буду пьян я,
А похмелью не бывать.

Что там ждёт нас? Я не знаю.
За погибель пью до дна.
Как солдат я смерть встречаю
Чаркой доброго вина.


Слова

1.
Живём в краю, где умер Мандельштам,
Библейской горечью отравлены… И нам,
Как танец Соломеи, ночь бросает
Безумные слова о смертных снах.
Кто умирал и воскресал, тот знает
Всю тайну, заключённую в словах…

2.
«…Солнце останавливали словом…»
Николай Гумилёв.

Гиперборейские снега,
За Вами мрак Эреба…
Ещё смотрю на облака
Полуденного неба,
Ещё по улицам брожу
И слышу звуки лиры,
Ещё с портвейном захожу
В знакомые квартиры,
Ещё не рвётся жизни нить,
Но даль в огне багровом,
И солнца не остановить,
Как в древней книге словом.





***
Гитару настрою свою,
Про чёрные очи спою…
Без песен от жизни усталость,
Без песен и водка не в радость,
А с песней легко и на плахе.
О, Русь! В кумачовой рубахе
Уйду по горячей земле
И сгину, как искра во мгле…
Играй же, гитара, пока
Струны не порвала рука.


Другу  Ю.  Белову


В электрическом свете аллеи
Потеряли таинственный вид…
Ты сказал: «Стали ночи теплее,
Только сердце  как будто знобит».

Гнев Господень карает жестоко,
Третий ангел уже вострубил,
И холодные звёзды с востока,
Как знамение ангельских сил.

Только сердце устало от смуты,
И от водки болит голова.
Только слышу в иные минуты
Роковые минуты слова:

«Как нам жить, пережившим державу?
Не воскреснуть из праха отцам,
Нам творить потускневшую славу
И вершить правосудие нам».
1993 г.

***

Всё человеческое надо
Убить в себе, чтоб Богом стать,
На человеческое стадо
С высокомерием взирать,

Кричать с трибуны, что свободы
Взошла прекрасная заря
И кровью ослепить народы,
Все беззакония творя.

Хлеб обещать, но сеять зёрна
Раздора, смуты  мятежей.
И гнев, и  скорбь в тунике чёрной
Придут на камни площадей.

И в переулках, как в пустыне,
Гонимый всеми, всем чужой
Сын человеческий отныне
И проклят, и забыт толпой.

Но если навсегда отвергнут
Духовным светом человек,
Зачем же звёзды не померкнут,
Не пересохнут русла рек?

А тот, другой, он крестит кровью,
Он собирает силы тьмы…
Но мир спасётся вновь любовью,
Одной любовью, верим мы.

***

Как краски небосвода
Однообразны дни,
Суровая природа
Душе моей сродни:

И сосны вековые,
И северный туман,
И тучи грозовые,
И в пене океан.

Но в смутных снах, как птица,
К тебе одной спеша,
Сквозь тучи, сквозь зарницы
Летит душа….

***

О, где она, прекрасная Европа -
Героев и певцов священный дом?
Там за холстом тоскует Пенелопа,
А ты со мной, ты виски пьёшь со льдом.

Ночь на асфальт роняет звёзды скупо,
Невольно затянулся праздник наш.
К чему слова? Просить о счастье глупо,
Но ты со мной, всё остальное блажь.








***
А.К.
Мы исчезнем в потоке комет,
А пока нас уносит вагон,
И дрожит электрический свет,
И мелькнёт опустевший перрон.

Мы летим, отражаясь в стекле,
Над заснеженным миром с тобой,
Мы следим в наплывающей мгле
За далёкой и яркой звездой.

И не канут во тьме времена,
Не померкнет божественный свет,
Словно ты у ночного окна
Направляешь движенье планет.

***
Когда проплывёт над перроном
Лицо твоё в ярком окне,
И вслед уходящим вагонам
Смотреть лишь, останется мне…

Когда вдруг безмолвно коснётся
Волос моих тающий снег,
И болью в груди отзовётся,
Что ты исчезаешь навек,

Что память твоя ненадолго,
Что вечная тьма впереди…
А счастье, как в сене иголка,
И жизни не хватит найти.





***
В каждом звуке таится до срока
Суть и смысл, и хула, и хвала.
И случалось, как око за око,
Жизнь несла - ни двора, ни кола.

Но Елена, как больно, как странно,
Я распят на античный манер,
Я прикован к скале безымянной,
Как предтеча божественных сфер.

Обжигает лицо дыхание,
Искромётных комет, а ты
Беспредельная, как сказания,
Неподвластная, как мечты.

Невеликая будет плата -
Тлен ли, плаха, морщин изруб,
Кущи Рая  иль круги Ада
За изгибы солёных губ.

Жизнь - игра, выпал чёт ли, нечет,
Но заложнику вечных мук
Не обнять роковые плечи,
Не свести онемевших рук
1987 г
***
А человеку нужен человек,
Но ты ушла, тебе никто не нужен.
На тротуар ложится мокрый снег,
В квартирах свет, садятся все за ужин.

А я разбавлю чистый спирт на треть
И выпью из гранёного стакана,
Как было бы прекрасно умереть
«С свинцом в груди, в долине Дагестана».

Или замёрзнуть в парке на скамье
И, замерзая, грезить, что в разлуке
Ты пожалеешь скоро обо мне…
Или пойти с вином к другой подруге.

И знать, шагая, что мосты, дома,
Бессмысленных огней нагроможденье,
Весь этот город лишь игра ума,
Лишь зыбкое моё воображенье.

Уж лучше пить, не покидая стен…,
А после, вспомнив про Сизифов камень,
Тащить к дивану собственную тень,
Под куст сирени в деревянной раме.





Городской романс

«Не говори мне про любовь»,-
Пластинка пела, мы молчали.
Вот мы и встретились, чтоб вновь
Проститься утром на вокзале.

В бокалах с ромом тает лёд,
За стенами осенний город.
И ночь прошла, и жизнь пройдёт
Когда-нибудь… дай бог, не скоро.

Мы вышли в город, он вставал
Над темно-синими кругами,
Когда я бросил медь в канал,
Он был, как тень, всё время с нами.

В печальном отблеске огней
Сквозит осенняя усталость.
Ты остаёшься с ним… А мне
Лишь память о тебе осталась.


***
Не стансы в мятежной крови,
Фатальные раны столетья…
У неба просил я любви,
Любви я искал, не бессмертья.

Но в слякоть, позёмку и зной,
Как пепел войны и позора,
Чугунною давит рукой
Державная тень Командора.



***
Вновь толпа выбирает Варавву,
Гибнет Рим, только в жизни любой,
Все сокровища мира и славу
Я отдал бы за встречу с тобой.

Путеводная нить семафоров,
Привокзальная площадь  и май…
Мимо клумбы, киоска, заборов
Убегает последний трамвай.

Значит, май…  Значит, вновь Персефона
Покидает обитель теней,
И под грохот железный вагона
Сердце будто забилось сильней.

Или память как раз подсказала,
Не во  снах ты живёшь - наяву,
В остановке одной от вокзала,
Но, а я беспредельным  живу.

Всё подвластно божественной лире,
Открывается тайное мне:
Лучезарные духи в эфире,
Саламандры в багровом огне.

И среди мировых потрясений,
И среди пустоты мировой,
Словно музыкой, город весенний
Без остатка, наполнен тобой.
















Postmortem

1
После смерти…  В  плацкартном вагоне,
Ярко-жёлтые вспомнишь цветы,
Вспомнишь астры на мокром перроне
И поймёшь, что проснулся не ты…
Где-то белая ночь, аквилон,
Гул вокзала, но в памяти пусто,
А цветы промолчат о былом,
И останется странное чувство,
Что не ты пролетаешь во мгле
Сквозь зигзаги огней на стекле…

2
Вселенная, не охватить умом
Божественных Плеяд, Туманность Андромеды…
С бессонницей за письменным столом,
Скучая  над страницами Ригведы,
Листая гимны, вспомнить города
Из ветхих книг, из жизни неизвестной,
Которые исчезли навсегда
В морской пучине, в раскалённых безднах.
Но, вспоминая, узнавать теней
Немые знаки, смутную тревогу,
В священных рощах гермы из камней
С магическими символами Богу…
И выйти в снежный мрак, захлопнув дверь,
И воздухом напиться, словно зверь...

3
Я умирал и воскресал, и жил
То воином, то магом, то поэтом.
Дельфийский горький дым мне голову кружил
И наполнял незримым светом.
Я видел гордый Персеполь в огне,
Два солнца над Персидским царством,
Я просыпался в северной стране,
Где полночь с редким постоянством
Швыряет снегом в окна и дворы,
Где Азия с Элладой слиты,
Где на фасадах белые шары
И тёмные кариатиды.
Где я под снегом, улицей пустой
Иду, и всё на сон похоже,
И скоро всё за дымной пеленой
Исчезнет на века, быть может…

4
Среди блуждающих огней
К исходу февраля
Эфира краски всё бледней,
Но сумрачней земля.
Когда за снежной пеленой
Не контуры домов,
А только холод ледяной
И клочья облаков.
Тысячелетия назад
В пророческом бреду
Я видел этот снегопад,
Акации в снегу.
Но кто-то звал из пустоты,
И голос был знаком.
Я помню мёртвые кусты,
Акации кругом…
Безмолвна ночь.  Среди огней
К исходу февраля
Эфира краски всё бледней,
Но сумрачней земля.



***
Бывают минуты ужасней
Готических храмов, химер ли,
Проказы, китайских ли казней,
Минуты без мысли, без веры…

Разгулом вакхическим,
просто ль
Вагонов дорожною дрожью
Подмяты окрестные вёрсты,
Как царства, десницею божьей.

Смотри на случайные лица
Попутчиков, в снежные дали,
Когда-нибудь всё повторится,
Но жизнь повторится
едва ли.

***
На фресках времён Филарета,
Мятежных раздоров, войны
То ангелы в облаке света,
То веси родной стороны.

Запомнил я строгие лица
Волхвов, что в славянских снегах
Младенцу идут поклониться
С дарами земными в руках.

Иконы в серебряных ризах
Хранят тишину и покой.
Святая Земля, ты и в жизни,
И в смерти останься со мной!

У церкви Бориса и Глеба
Источник целебной воды.
Безоблачно летнее небо,
На яблонях зреют плоды.

Но память в багровые дали
По волчьему следу зовёт,
И кто утолит мне печали,
От тёмного рока спасёт?

Там тени растерзанных снова
Из гроба на царство встают,
Там в клетке везут Пугачёва,
О Разине  в песнях поют.

Но северным ветром, гонимы,
Земля моя, где-то в снегах
Идут по тебе пилигримы
К младенцу с дарами в руках.

А.А. Шунейко.


Папиросы курил на ветру
И читал нам стихи, как Петру
Снится в ночь, на рождественский пост,
Птица скорби поёт - Алконост.
Встал к заутрене Пётр, но уже
Воздух жжёт и тревожно душе,
И в предчувствии тайном она…

А поэт нам читал, как страна
Награждает терновым венцом
За священный огонь и свинцом,
Жёлтым домом, холщовой сумой,
Одиночеством и сулемой...
Но неведом избранникам страх,
Воздух жжёт и огонь на устах.







Возвращение

Кто помнит имена героев павших
При Мантинее или Гавгамелах?
Другие времена, другие войны…
Как Одиссей, мечтавший об Итаки,
Я возвращаюсь в город, где моё
Никто и не заметил возвращенье,
Никто не ждёт с цветами на перроне.
Я сам не осознал ещё вполне,
Что я вернулся.  Через галерею
Я выхожу на площадь к трём вокзалам,
Носильщики кричат: «Посторонись!»
Слепой старик играет на баяне
О подмосковных тихих вечерах,
И голуби гуляют по карнизам…
Я вспоминаю город, где плывёт
Над крышами сигнальная ракета,
В подъездах гильзы, битое стекло,
Пакеты из-под марли, пятна крови,
На почерневших стенах имена
Тех, кто вчера держал здесь оборону…
Забудется и это… Промелькнёт
В обрывках снов и канет в бесконечность…


Из цикла «Сумерки».

1.
Над Алданом пылают зарницы,
И  внезапно  сквозь призрачный свет
Закричит одинокая птица,
И собака залает в ответ.
Без меня самолёт улетает
На закате осеннего дня,
И по улицам ветер гуляет
В златоглавой Москве без меня.

2.
Читатель классической прозы
Я зимние дни полюбил,
И женщинам алые розы
В крещенскую стужу дарил.

Сегодня проснулся под вечер,
И стало казаться, что снег
И улочки Замоскворечья,
И розы, всё было во сне.

3.
Скоро месяц богини Юноны,
Скоро лето, молчат вдалеке
Старых сосен и лиственниц кроны.
Дебаркадер, огни на реке.

Здесь, среди заповедных урочищ,
По оврагам скрывается снег.
И река с наступлением ночи
Замедляет стремительный бег.

Где-то женщина с тёмною чёлкой
Одиноко листает Дюма,
Где-то праздники, встречи, размолвки,
Галереи, бульвары, дома…

Коломбина танцует на сцене,
Гедда Габлер стреляет в висок…
А со мной лишь косматые тени,
Дебаркадер, огни и песок.

Как рубашку, бессмертье примерив,
Остальное не глядя, раздал,
Но в бессмертное слово поверив,
Я всю жизнь это слово искал.

Скоро вечность укроет туманом
От жестокой земной суеты,
Зарастут придорожным бурьяном
И ограда, и камень плиты.

Но духовное пламя нетленно
И горит, не сгорая, во мгле
То божественным светом Вселенной,
То терновым кустом на скале.



Элегия.

Чуть дрожала в руке сигарета,
Прикурить попросила огня,
«Белокурою леди сонета
Хочешь, девочка, стать для меня?»
Но пожав равнодушно плечами,
Ничего не сказала в ответ,
Только стёкла мерцали над нами,
Отражая неоновый свет.

Орфей.

Золотистый портвейн в хрустале,
Как осенние сумерки… Я,
Отражаясь в холодном стекле,
Вижу тайную нить бытия,
Вижу бездны и хаос теней,
Мне волшебная сила дана.
Тают в сумерках тени, но мне,
Среди многих,  знакома одна.
Увлекает безумно мечта
В заколдованный хаос теней,
Где мелькнула, растаяла та.
Раствориться,  с единственной, с ней…
Нет грядущего, прошлого нет,
Только сумрак забвенья везде,
Но уже электрический свет
Возвращает к привычной  среде.


Пробуждение.

Быть,   мгновенье или вечность,
Под смоковницей ручьём.
Отражая бесконечность,
Вспыхнуть солнечным лучом.
Кто, незримый, век  коснулся?
Из блаженных эмпирей
На кровати я очнулся
В тесной комнате моей.
Мрак и стужа, плач свирели
В белом поле  за окном…
Всё, что помню, неужели,
Оказалось зыбким сном?

***
Сны мои, ставшие городом, где
Камни пустых площадей,
Ветер с залива, листва на воде,
Газовый свет фонарей.
Мраморный ангел летит в полумгле
Двести, без малого, лет.
Место, где встретились мы на земле,
Где пробуждения нет,
Где окружает безмолвие нас,
Словно ночная вода.
Слава и смерть - две подруги, от вас
Мне не уйти никуда…




Художник.

Бросая вызов Провиденью,
Ты в бездны устремляешь взор,
Где перед царственною тенью
Коленопреклоненный хор.
Где ветви дуба, как Севиллы,
Вещают будущие дни,
Но речи их безумной силы
Лишь птицы слушают одни.
Где лунные чаруют травы,
Забыть о сумрачной мечте,
Но огнедышащие лавы
Испепелили рощи те.
И возвращаясь к стойке бара,
Ты видишь в бледных зеркалах
Портьеры, копию Вюйара,
Пустые рюмки на столах.








***
Бродягой жить на белом свете,
Писать стихи, влюбляясь в дам,
Пить с ангелом портвейн в буфете,
Скитаться по чужим углам.

И знать, что ничего не надо
Тому, с кем ангел пьёт до дна,
Идти по мостовой куда-то,
Остановиться у окна,

Там, в комнате играют гаммы,
И ночь нежна, и боль острей,
И вновь по мостовой упрямо
Шагать при свете фонарей,

А впереди, за виадуком
Мерцает тусклая звезда,
И слышно, как с железным стуком
Уходят в полночь поезда…


***
Ворвутся звуки, Скрябина играют…
И вижу за распахнутым окном
Как грозовые тучи проплывают,
И тротуары мокнут под дождём.
Мелькнёт трамвай…
И женщина не знает,
Спеша в сапожках, что гляжу вослед,
А ветер ветви мокрые качает
И гонит тучи…  И просвета нет…

***
У черты, за которой забвенье,
Ты о прошлом напомнила мне.
Наплывает твоё отраженье
В зыбкой памяти,  словно, в окне.

Там ступени скрипят осторожно
И на смятой постели  цветы.
Но вернуться туда невозможно,
И приходишь оттуда не ты.

Там морская прохлада ночами,
И в бокалах мерцает вино.
Всё,  что было останется с нами,
Всё, что будет, нам знать,   не дано.

Твои плечи и тонкие руки
Уберечь разве смогут меня,
От метелей, от вечной разлуки,
От предчувствия Судного дня?

Хлопья снега, взлетая над крышей,
Осыпают ночные кусты.
И твоё отраженье всё ближе
В полумраке, но  это не ты.


***
Мы были упрямы, как дети,
Вокруг зеленели кусты.
В прозрачных чулках и жакете,
Курила на лоджии ты.
Висели над крышей планеты,
Мерцая загадочно нам,
И дым от твоей сигареты
Летел к незнакомым мирам.
Послушай, мне скоро полвека,
Что было, того уже нет…
За мокрыми хлопьями снега
Не видно далёких планет.
Иду, задыхаясь, по саду,
По тёмным аллеям в снегу…
Тебя я придумал когда-то,
А вот позабыть не могу.


***

Тянет осенней прохладой из сада,
На пожелтевшие ветви взгляни,
Вот и настала пора листопада,
Мы повстречались в такие же дни.

Стрелки спешат по железному кругу,
Не исчезай, словно юность, постой…
Ты появилась на счастье и муку
С ветром, с дождём, с пожелтевшей листвой.

Видишь, как облако медленно тая,
Солнечным светом наполнило дом…
Столько любви в нас, что кажется раем
Сад  за прозрачным, как небо, окном.

***

Любовь к тебе, как поводырь
В слепом, косноязычном мире.
Через заснеженный пустырь
Гляжу на свет в твоей квартире.

Висят созвездья надо мной,
Как ты, близки  и недоступны.
Мелькнёт машина за спиной,
Чтобы исчезнуть в дымке мутной…

Всё мимолётно: свет в окне,
Безмолвие, снега, планеты,
Сливаясь с полночью,  ко мне
Уже подходят воды Леты,

И замирают провода,
И неподвижна твердь над нами,
И превращается вода
В лёд, что чернеет под ногами.




***
Задует ветер на крещенье,
Закружит снег над мостовой,
И, словно, в первый день творенья,
Исчезнет всё за снежной мглой.
И ты  в полночный хаос выйдешь,
Где лёд мерцает, как слюда…
И в мутном свете вновь увидишь
Бульвар в сугробах, провода…
И пар от твоего дыханья
Сольётся с бездной ледяной,
И тайный разум мирозданья -
Всего лишь бедный разум твой.

Бог среди нас…
1.
Он ходил по воде и земле.
Мгла сошла не от мира сего,
Но костёр разгорался во мгле,
У костра я увидел Его.

Нас одним озаряло огнём,
И подумал я: «В судный наш час
Помяни меня в Царстве Твоём,
Не забудь… Помяни же всех нас…»

2
Бог среди нас…  Он греется в подъездах,
Уходит, в спину слыша брань невежд.
На нём пальто заношенное, вместо
Сияющих одежд…

Бог просит мелочь, встав у трёх вокзалов,
Плывут огни, прохожие спешат,
И город в сумерках похож,  так мало,
На райский сад…

С Голгофы видно пыльные равнины,
Дорогу на Хеврон среди камней…
А на московских улицах машины,
И блеск огней.

Бульвары и дворы, белы от снега…
Бог всемогущ, но за день он продрог,
Прибито к Богу тело человека,
На вечный срок…


***
Река времён в своём  стремленьи
Уносит все дела людей…
Г. Державин.

И царства мира, и народы
Унёс круговорот веков.
Какие-то сарматы, готы
У византийских берегов.
Какие-то гипиды,  обры…
Лишь пыль веков осталась нам.
Из Азии степные орды
Шли к Гераклитовым столпам,
Крик муэдзина над Царьградом…
И всё лишь для того, чтоб я
Ел, пил, гулял под снегопадом,
О тайне думал бытия,
Читал газетный вздор, зевая,
День, разменяв на суету,
Смотрел, как за стеклом трамвая
Лечу куда-то в пустоту…

***

Мне тридцать семь… В пивной читал:
«Быть иль не быть..», потом напился.
Сосед по столику сказал,
Что так давно не веселился.

Я вышел в ночь, я шёл сквозь снег,
Казалось, от бессонной ночи
Мне не избавиться вовек,
Но с каждым шагом жизнь короче…



Василию Некрасову.

Морозным вечером в пивной
Руками,  сжав виски,
Ты говорил, что сам не свой
От приступов тоски.
Всё суета, всё пена дней,
Мы искры в снежной мгле,
От водки, женщин и страстей
Все беды на земле.
И ты хотел, чтоб поскорей
Унёс тебя вагон
От собутыльников -  друзей
И от неверных жён.
Мечтал уснуть под стук колёс
И  в  снах увидеть вновь,
Свой старый дом и тихий плёс,
И первую любовь.
Тянулся дым от папирос,
Качалась тень твоя….
И, что ответить на вопрос
О смысле бытия?






***
Летел навстречу серый снег,
И я у Господа просил:
«Прожить по совести мой век,
Под этим небом дай мне сил.
И в час, когда не греет кровь,
И Азраил придёт за мной,
Пускай в душе живут любовь,
И свет незримый Твой».


***
Заснеженный город устало
Готовится спать, но во мгле
Сигналят такси у вокзала,
Спешат поезда по земле.

И всё в этот час необычно,
И сад, и ночной небосвод,
Лишь алые маки привычно
На чашках цветут круглый год.

За окнами дико и мутно,
Лишь тянутся ветви на свет,
Лишь звуки доносятся смутно
Из мира, которого нет

***
Мой простуженный голос, о Боже,
Ты не слышишь за ветром и мглой,
В окровавленной ветхой рогоже,
Может, скоро явлюсь пред Тобой.

Или не было мук ожиданья
И мольбы в Гефсиманском саду?
И куда на краю мирозданья
По ночным тротуарам бреду,

Где стоят за стеклом манекены,
Мимо голых деревьев, один?
И укроют кирпичные стены
От заснеженных,   вечных равнин…






***
Брызги сирени навстречу летели…
Лишь на минуту задумался я,
Как на рябине сидят свиристели,
Словно, предвестники небытия.

В снежном плену задремали равнины.
Ты не поделишься больше теплом.
Заледеневшие гроздья рябины,
Там где стоял за оврагом твой дом.

Звёздную пыль отряхну по привычке.
В смутных преданьях останешься ты,
Как наплывающий гул электрички,
Как прошлогодние наши цветы.


***
Ни знамений, ни волхвов с дарами…
Сколько на пустом бульваре нам
Ледяную вечность пить глотками
С краснодарским бренди пополам?

Путь к бессмертью замело снегами,
Может,  этого пути и нет?
В снежной шапке сфинкс застыл над нами,
Наших лиц коснулся горний свет.

Наша слава промелькнет, как птица,
Наше время смолкнет, как вода,
И морозной вечности напиться,
Нам не хватит жизни, как всегда.




***
В половецкой степи, у костра
Отдохнуть бы  за кружкою чая.
Не пылят с Приазовья ветра,
Див не кличет, беду предвещая.
Но качнутся к земле ковыли,
И цикады умолкнуть не в силах,
И лежат в придорожной пыли
Валуны на забытых могилах.
И такая нахлынет тоска,
Словно, знаю  по тайной примете,
Что кровавая гибель близка,
И ковыль отпоёт на рассвете.
Коршун кружит над пылью степной                И замрёт, провожая в дорогу,
И пойду с рюкзаком за спиной,
И отпустит тоска понемногу…



О вреде самодержавной власти.

Был Пётр - государь Всероссийский,
Любил всё заморское он:
Табак, ассамблеи, артикул европейский,
И  девку  учёную Монс.
С утра принимая лишь рейнского литр,
Стал Пётр на штакетник похожим,
Но все иноземцы кричали: « Герр Питер,
О», - делая круглые рожи.
А царь надрывался в заботах,
Что трезвым умом не понять,
То город желал на болотах,
То море у шведов отнять.
Хоть был он скотиной, да только
В душе благородство имел,
Построил кругом «монопольки»
И впредь похмеляться велел.
С тех пор полупьяный народ
Не выйдет никак из астрала,
И бронзовый смотрит урод
На дело своё с пьедестала.


***
Оглянись на потерянный рай,                В снежной дымке растаял наш сад…                Там, где искры рассыпал трамвай,                Зимний вечер  бредёт наугад.

Вслед за ним, мы пойдём, не спеша,                И пока, на земле, ты со мной,                Словно дар принимает душа,                И сугробы, и мрак ледяной,

И скамью в переулке пустом,                И летящий над городом снег…                И не стоит грустить о былом,                Что растаяло в дымке навек.


22.06.1815.

Пруссаки под Парижем…. Чёрный день…
Без гвардии он не удержит трона,
Всё кончено…  О, Жозефины тень
Зовёт безмолвно в залах Мальмезона.

Прекрасный Мальмезон, там счастлив был…
Неумолимо времени теченье.
Где молодость, удача, прежний пыл,
Что всю Европу приводил в смятенье?

По опустевшим залам бродит он,
Кругом измена, ложь… Париж стал адом…
И с грустью вспоминает Мальмезон,
Там призрак Жозефины будет рядом.



Юрию  Кузнецову

        Тот камень, что в космических просторах
        Столетия блуждал в холодной мгле
        И, пламенем объятый, рухнет скоро,
        Взрывной волной промчавшись по земле.
        Лишь он один по твоему завету,
        Как вестник неизведанных миров,
        Достоин,  быть надгробием поэту               
        Среди листвы и полевых цветов


***
Когда ты выходишь из пены морской,
Созвездья мерцают у ног
И россыпью млечной спешат за тобой,
Бросаясь на влажный песок.

И море, что помнит о древних богах,
Вскипая, шумит за спиной…
И как, поднимая тебя на руках,
Укрыть от печали земной.

Забудем на миг,  что бессмертия нет,
Что всё ускользает как сон.
И встретим как боги холодный рассвет
У моря,  где плавал Ясон.


***

Летели капли и, казалось,                Когда спешил по мостовой,                Что мимолётно отражалась                Ты в каждой капле дождевой.
И вот, иные дни настали,                И снежный пух летел ко мне,                Но о тебе напоминали                И скрип шагов, и свет в окне….
А снег ложился на бульвары,                Где, в сумерках, гуляли пары….

***
Когда неземное сияние
Над снежным встаёт серебром,
И, словно, ковчег мироздания,
Качаясь, плывёт за окном,
И звёзды, летящие мимо,
Вдруг меркнут, сгорая в огне…
Поверишь, что ангел незримо
Хранит меня в снежной стране.
И кажется в ночь звездопада,
Что слышу сквозь ветер порой,
Как лютни небесного сада
И арфы звенят надо мной.

Маме
Лежат осколки камня у дороги,
Багровый шар касается земли,
Деревья, как языческие боги,
С поникшею листвой стоят вдали.

А за холмами пыльные составы,
Столбы, платформа, нити проводов,
Ещё не скоро пожелтеют травы,
Не скоро до осенних холодов.

Упали тени на кусты и глину,
На старую дорогу и цветы,
И жизнь, перевалив за половину,
Ещё не раз укроет от беды….

***
Под музыку сфер засыпая,
Твой город разводит мосты.
Как страж, над столпом замирая,
Архангел глядит с высоты.

И полночь по улицам бродит,
И, словно, о чём-то с тобой
Опять разговоры заводит,
Шурша пожелтевшей листвой.

И грустно, что всё миновало,
Закончились тёплые дни
И гаснут вдоль пирса устало
Над тёмной водою огни.


***

Чёрт ли свистнул во мгле или рак,
Но проснулся от свиста дурак.

Ноги сами на свист понесли,
И бурьяном следы заросли.

Что во мгле мирозданья искал,
Что о жизни и смерти узнал?

Печь остыла… Столетья летят…
«Всё тщета, – мудрецы говорят.

Чёрт ли свиснет во мгле или рак
На печи оставайся дурак


             ***
Пережив мировые потопы
В дни затмений в наш сумрачный век,
Любоваться закатом Европы
Мы выходим под ветер и снег.

Как она мировым океаном
Уплывает скрываясь в волнах,
Не заметим за снежным туманом,
Но увидим в пророческих снах.

Свет из окон холодный и мутный,
Стрелы кранов чернеют вдали.
Только волны поведают смутно
О преданьях забытой земли.

И шагая брусчаткой вдоль линий,
Вдруг захочется с дикой тоской
Мчаться в тройке по снежной равнине,
Слушать звон бубенцов под дугой.


***
Гляжу на листопад в окно,
Читаю новости за чаем,
А Страшный Суд идёт давно,
Но мы его не замечаем.

И что нам ад и что нам рай?
Всё на земле мы повидали.
В стакане остывает чай,
И ангел вострубит едва ли…

***

И время, словно обратилось вспять,
Ни улицу, ни город не узнать,

И нет в пути Вергилия со мной,
И, словно шум прибоя за спиной.

Но узнаю давно забытый дом,
Там ждут меня за праздничным столом,

И в лужах отражается фасад,
И свет в окне как много лет назад.

А может, это мой посмертный бред
И свет в окне – потусторонний свет.


***

В Год зверя ждали Божий суд,
Но твердь, как глиняный сосуд
Не раскололась пламенея,
Не хлынул огненный поток…
И кружит в пляске Соломея,
И вновь то свет, то тень у ног …

Сижу в кафе, листаю Шелли
И жизни прожитой не жаль.
Не трубный глас, а плачь свирели
Тускнеющая дарит даль.

И вглядываясь в мир безумный,
Вдруг замечаю за стеклом
И свет загадочный и мутный,
И сквер, и с башенками дом.

И всё в заснеженном тумане,
И, словно бездна между нами…


***
Морозный пар над мостовой,
А в комнате цветы.
И прядь , и смуглый профиль твой
Нездешней красоты.

Не с Олимпийских ли высот
На землю ты сошла,
Где воды покрывает лёд
И в  снежной дымке мгла?

Слова утратили давно
Божественную власть,
Но мне не страшно всё равно
За шёпот губ пропасть.

В узорах хрупкое стекло,
И как мне не любить
Твоё блаженное тепло
И зыбкой жизни нить?

***

Над крышами мерцанье вижу я
И млечный дым , и сфер   движенье,
Но шум ворвётся бытия,
И отступает наважденье.

Осенний ветер шелестит листвой,
Сном забываются предместья.
Но ядра плавятся за млечной  пеленой,
И в бурях огненных рождаются созвездья.

***
Ни любви, ни тревоги не зная,
Тени замерли в старом саду...
Жан Жене говорил, умирая,
Что мы все пребываем в аду.

Вифлиемская пыль под ногами,
Скрип калитки, верёвка с бельём.
Если Суд и свершился над нами,
То давно позабыли о нём.

Запах мяты, речная прохлада,
Шелест майской листвы над крыльцом
И ни власти всемирной не надо,
Ни Голгофы с терновым венцом.
***
Что за музыка долетает
И над садом неяркий свет,
Словно там свеча догорает
Или зимний встает рассвет?

И уносит тёмная Лета,
Словно листья наши года.
Неужели от жизни этой,
Не останется и следа?

А пока по улицам серым
На  ветру горят фонари,
И над садом заиндевелым
Чуть видна полоска зари.


ПЕТР  ТРЕТИЙ
Убитый, одетый потом
В голштинский мундир Государь
Лежит почерневшим лицом…

А призрак уносится прочь
Над вздыбленной,дикой          страной,
Сквозь тучи в свинцовую ночь…

Он всюду, смущая умы,
В пожарах, в подмётном письме,
В разбойничьем свисте из тьмы
ревнюю тризну зовёт,
И ветер о воле поёт.

***
Когда под пулями ползёшь
И виден враг в прицел,
То жизнь проста , как финский нож,
А ты упрям и смел,
И гильзы сыплются, как град
В дыму пороховом…
Но вдруг вне времени и дат
Очнешься за столом:

Официант приносит счёт,
Посуды лёгкий звон,
Толстяк у стойки пиво пьет,
Уставившись в смартфон.
И вновь закружат суховей,
И скоротечный бой,
И рёв вертушек, вихрь огней
Над бездной мировой.

И глупо в нашем мире ждать
Знак от всевышних сил,
И сколько лет ещё летать
Среди немых светил?

***
Уйду…
И исчезнет со мной мирозданье,
Закончатся войны, земные   страданья,
Но жаль позабыть каблучков твоих стук…
Хоть счастье давно ускользнуло из рук,
Оно затерялось в беззвёздной ночи,
Где голос дрожит, словно пламя свечи.
И старая церковь видна за окном,
И капает с крыш в переулке пустом…
И  если во мгле всё исчезнет  со мной,
Кто прах мой развеет над тёмной водой?
Под северным небом, в беззвёздной ночи,
Кто прах мой оплачет у белой свечи?


      МАМЕ
Читай стихи под пенье птиц
Рассвету за окном.
Душа не в шелесте страниц,
А в голосе живом.
Она открыта словно храм
Любви и красоте.
Читай деревьям и цветам,
Читай речной воде.
И сойка засвистит в ответ,
И полон звуков лес,
И жизнь не мимолётный свет,
А чудо из чудес.

***
Денис Давыдов был курнос
И, говорят, черноволос
Дни проводил на поле брани,
А нет войны - на поле брани.
Раз прискакал с докладом он,
Что «на носу»  Наполеон.
- На чьём, на вашем? Дело скверно…
А если на моём, то верно,
Ещё есть время на обед,-
Сказал Багратион в ответ.
Хоть был и он черноволос,
Но от природы длиннонос.


      
Девочке Маргарите

Чтобы книжку прочитать,
Надо детям буквы знать.
Всем на радость, всем на диво
Маргарита и красива,
И послушна, и умна,
Буквы выучит она.
И откроется ей царство –
Сказочное государство.
В нём и феи, и стрекозы,
И в саду волшебном розы,
И конёк  наш горбунок,
И лиса, и колобок
Скажут дружно:
В нашем царстве,
В тридевятом государстве
Много,  много, много лет
Королевы только нет.
Маргарита буквы знает
И красива и умна
Пусть же всем на радость
Станет королевою она.

***
Я волка приручил,
Он спал у ног моих.
И пищу, и тепло
Делили на двоих.
Зверь Одина служил
Мне на краю земли,
Где скалы и снега,
И океан вдали.

Не верил в духов я,
Не верю и теперь,
Но в темноту рычал
И скалил зубы зверь.
И отступила тьма
Полярною весной,
Вернулся к людям я,
Волк не пошёл за мной.
В те дни казалось мне
Я понимал язык
И ветра, и волны,
И дикий волчий рык.
Жизнь бьётся как в сетях,
И, что за дар мне дан,
И где тот край земли,
И льды, и океан.